Камень. Книга восьмая (СИ)

— И чего про Михаила Николаевича такая слава идет, мол, жесткий он до беспредела? Мировой же старикан!
— Я от родичей слышал, — пихнул брата в бок Александр, — этот старикан деда Колю не раз в сердцах по матери посылал. И всех остальных наших старших родичей тоже. А дядьки Саша и Коля его вообще за наставника почитают.
— Я же говорю, мировой старикан! — хмыкнул Николай и стушевался под взглядами Марии с Варварой.
— Отдать бы вас под начало этого старикана на месячишко, — не удержался от комментария я, — вот бы вы взвыли. И еще, братики, вам факт в копилку: единственный, кого боится отмороженный Кузьмин, — это князь Пожарский. — Николай с Александром удивленно переглянулись. — А теперь по вчерашнему…
Когда дошел до описания разбитой машины с лежащей между сиденьями Викторией, сестры опять захныкали, а у братьев сжались кулаки.
Только закончив, осознал, что рассказывал фактически по отчету, с изрядной долей холодной отстраненности, каковой и добивались от меня многоопытные Прохор с Ванюшей.
— Леха, а дальше? — осторожно попросил Александр.
Мария с Варварой тут же насторожились, но платочки от глаз не убрали:
— Было дальше?
Оглядев сестер, криво улыбнулся:
— Наверное, красавицы, пришло время вам познакомиться с тем, что собой на самом деле представляет ваш бедовый старший брат. А начнем мы, пожалуй, с памятного нападения на вас около «Русской избы», организованного теми тремя Никпаями. Припоминаете? — Они насторожено закивали. — Нет, пожалуй, начну-ка я с нападения на меня двух воевод, посланных Гагариными, без этого история становления и взросления Злобыря будет неполной. Так вот, сестренки…
Меня несло… Просто настолько хотелось рассказать о себе все, без купюр, самым близким людям, моей семье, той семье, которая фактически ничего обо мне не знала, находилась в неведенье о мотивах моих поступков, не понимала меня…
За воеводами последовали Гагарины, младшего из которых, двоюродного брата Марии и Варвары, я убил гневом. За ними Никпаи, которых и не помнил, как грохнул и сжег, потом закошмаренные ближайшие родичи патриарха Карамзины, за ними в подробностях события в училище с требованием от Пафнутьева головы Тагильцева, «дружественный» визит в особняк Юсуповых вместе с Шереметьевыми и уже конец вчерашних событий…
— Вот такая я конченая тварь, сестренки… — грустно улыбался я, глядя на побледневших сестер. — И эта тварь, как уверяют все вокруг, в конце концов залезет на престол Российской Империи. И вы все будете моими подданными. Как, впечатляет подобная перспектива? Я бы, например, уже сейчас на вашем месте начал активно готовиться к эмиграции. — Не удержавшись, ухмыльнулся, встал с дивана и поклонился. — Прошу любить и жаловать, в прошлом клятый и всем мешающий ублюдок, молодой князь Пожарский, а сейчас признанный по всем правилам великий князь Алексей Александрович Романов, второй в очереди на российский престол!
Смотрящих на меня с нескрываемым щенячьим восторгом и преданностью Николая и Александра можно было для чистоты эксперимента не брать в расчет, однако реакция сестер меня поразила — они переглянулись, одновременно заревели и кинулись мне на шею:
— Бедненький! Рос без матери и отца, вот и!.. — причитали они. — Любви не видел! И ласки тоже! Почему отец не признал тебя раньше? Он у нас получит! И дед с бабушкой тоже! И Михаил Николаевич вместе с ними! И дядьки Гриша с Костей! И Прохор!..
Успокоить разволновавшихся сестренок получилось не сразу и с большими усилиями, а уж усадить их на место так и вообще с огромным трудом. После чего я не удержался и спросил:
— С Коляшкой и Шуркой давно все понятно, проклятые гены Романовых дают о себе знать, но вы-то, красавицы, куда?
— Мы Романовы! — в один голос и с большой гордостью ответили они, а Мария продолжила: — Кровь не водица, Лешка! Не зря бабушка нас предупреждала, что ты… особенный. А ведь ей тебя не понять, она Дашкова. — Сестры переглянулись. — Лешка, не знаю как Варька, но после твоего рассказа мне кажется, что мы все это время, как пишут разные там психологи Канцелярии, доклады которых нам дают читать отец и бабушка, жили в «тепличных условиях и не выходили из зоны комфорта».
 
— Грудак пробить врагу у вас с Варей и сейчас сил хватит с запасом, — вздохнул я. — А надо ли вам это для пресловутого выхода из зоны комфорта? А кончить злодея, а потом ему голову оторвать? Сестренки, поймите, чем меньше в вашей жизни случается подобных ситуаций, тем лучше. Давайте этим будут заниматься мужчины?
— А если это случится, мы должны быть готовы! — влезла со своим «веским» мнением Варвара. — Леша, извини, конечно, но ты просто обязан заняться нашими тренировками! Я не хочу оказаться на месте… — она осеклась и опустила глаза.
— Варька! — зашипела на нее Маша. — Поимей совесть!
— Варюша! — не отставали от Марии Николай с Александром. — Как ты можешь?
— Хватит! — не выдержал я. — Так-то Варя права, мне действительно стоит заняться вашей подготовкой, еще кого-нибудь из близких я потерять не готов. Но об этом всем мы подумаем уже после Нового года, а сейчас пойдемте в столовую, глянем, что за «новый» топпинг для мороженного для Лизы привезли…
***
Мария, Варвара и Елизавета уехали в Кремль около шести часов вечера. Сразу же после них засобирались по каким-то своим делам Николай с Александром, ушел к себе домой и дед Михаил. Ближе к ужину на полчаса за одеждой заехал Сашка Петров, передал соболезнования от своих родителей и брата и попросил сообщить о времени похорон Вики.
После ужина, во время которого я кое-как засунул в себя пару вилок картофельного пюре и половину котлеты, позвонил отец и сообщил, что похороны Виктории состоятся завтра в полдень на Новодевичьем кладбище, том самом, где была похоронена и моя мама. Название ресторана, в котором пройдут поминки, мне ничего не говорило, но родитель заверил, что беспокоиться по этому поводу не надо, все равно поедем туда вместе. Вместе — это непосредственно Романовы, то есть он, царственная бабка, Мария с Варварой и Николай с Александром. Ну и другие члены рода Романовых: валькирии, Пафнутьев, Михеев, Прохор с Иваном и Алексия. Сашку Петрова, со слов отца, брал на себя князь Пожарский, договоренность с ним уже была достигнута.
— Сынок, — уже в конце не очень уверенно сказал родитель, — мне тут Печорский утром позвонил, говорит, они отказались от военных похорон с почетным эскортом и исполнением оружейного салюта, хотят устроить обычное погребение. Еще граф просил, — отец сделал довольно продолжительную паузу, — из уважения к памяти Виктории… тебе держаться на похоронах и поминках… более официально… Сынок?
— Я понял… — в груди все сжалось. — Печорские правы, на эмоции в их присутствии у меня нет никакого права.
— Алексей, — родитель отчетливо вздохнул, — у меня в этой ситуации для тебя нет достойных слов утешения, просто сделай так, как просят Печорские, они вправе подобное требовать.
— Сделаю, — вздохнул я в ответ… — И, отец, что с похоронами того канцелярского, которого Бирюков?..
— Соболезнования семье посланы, похороны тоже завтра, примерно в то же время, но на другом кладбище. Алексей, поверь, все будет на высшем уровне, а компенсация семье достойная — у нас с этим строго. На похоронах от Романовых будет мой брат Николай, Пафнутьев успевает только на поминки. Полегчало?
— Да.
— И запомни на будущее, у нас с тобой узкий круг лиц, похороны которых мы можем, — он интонацией выделил это слово, — посещать, иначе, сам понимаешь, наш статус обесценивается. Все, сынок, мне пора…
 
До приезда Алексии просидел в гостиной с Прохором и Ваней — одному оставаться было невыносимо. Поделился с ними и подробностями разговора с отцом. От тут же предложенного коньяка отказался, алкоголь в меня не лез вообще.
— Этого следовало ожидать… — пробормотал воспитатель. — Я имею ввиду… Как бы еще и истерики у женщин из рода Печорских не случилось с прямыми обвинениями…
— Не случится, — заявил колдун. — Уверен, Саша графу намекнул на последствия столь необдуманных поступков, просто царевичу ничего говорить не стал.