Поезд смерти

– Все содержимое его карманов ты должна получить из полиции или от коронера, а не от Трейнера.
– Какая разница...
– Возможно, полицейские отдали Трейнеру ключи от вашего дома, чего они не имели права делать. Вероятно, он воспользовался ими.
– Ты тоже начинаешь видеть везде тайные заговоры?
– Позвони в полицию и подай заявление о грабеже. Могли остаться отпечатки пальцев, хотя я сомневаюсь.
– К чему все это? Если Трейнер действовал в сговоре с полицией, то...
– Если ты не подашь заявление, он догадается, что ты подозреваешь нечто большее, чем простое ограбление. Послушай, я хочу одеться, умыться и выпить кофе. Перезвоню через полчаса.
Карен повесила трубку и уставилась в окно. Солнце поднялось выше и почти прогнало сумрак, затаившийся у подножия гор. Прежде чем звонить в полицию, она решила заехать в свою студию и посмотреть, не было ли обыска и там.
Студия, расположенная на Пратер-Вэй, находилась в двух милях от дома, рядом со средней школой, где занимались почти все ее ученики. Карен отперла дверь, включила свет и осторожно вошла в комнату. Все было в порядке. Красная лампочка автоответчика, стоявшего рядом с пианино, светила ровно, не мигая – значит, лента заполнена. Повернув рычаг влево, она подождала, пока лента перемотается до конца, и включила воспроизведение. Потом уселась в кресло, взяла блокнот и приготовилась записывать.
Первые сообщения оставили ее адвокат по поводу развода, мать ученицы, пропустившей занятие, и товарищ по бегу трусцой. Все просили ее перезвонить. Она записала номера их телефонов. Затем послышался шум, шорохи, потрескивание и тонкий, отчаянный голос: “...лимузин Дрэглера... они собираются меня убить... цистерны... арабы...” Из-за сильного шума слова было трудно разобрать.
Боже, неужели это голос Гила? подумала она. Или кто-то нарочно мучает меня, подражая его голосу? Она перемотала пленку и, записывая фразу за фразой, еще раз прослушала сбивчивое, отрывочное сообщение: “...стреляют в меня из ружья...” – так, ей казалось, говорил голос. – “Трейнер хочет отправить...” – Какое же дальше слово? Вроде бы “аника”, “паника”... Может быть, “манекен”? – “...нервный газ... война в Иране...” – Что-то похожее на “Сару Шулер”, что-то о каком-то поезде. Она включала запись снова и снова и записывала фразу за фразой до тех пор, пока у нее не задрожала рука.
Заперев дверь, Карен бросилась к телефону. Она так волновалась, что номер пришлось набирать дважды.
– Джим! Случилось невероятное!.. В моей студии на автоответчике записано сообщение. Похоже на голос Гила... Он говорит, что кто-то стрелял в него... голос на автоответчике...
– Что? Говори помедленнее.
И начни сначала.
Она повторила свой рассказ и прочитала то, что успела расшифровать.
– Очень много шумов, – сказала она дрожащим голосом, – я даже не уверена, что это Гил.
– Может быть, это шутка? – предположил Джим. – У некоторых людей извращенное чувство юмора. С другой стороны... попробуй вот что... Вынь пленку из автоответчика и посмотри, подходит ли она к стереосистеме. У тебя в студии есть стереосистема?
– Не очень хорошая, но иногда я прокручиваю записи для учеников.
– А эквалайзер есть? Это ряд рычажков на усилителе. Опусти вниз верхние регистры на правой стороне, это может убрать лишний шум. Давай, я подожду.
Кассета подошла. На стерео голос звучал гораздо яснее. Совершенно очевидно, это был Гил или кто-то, кто хорошо его знал и мог имитировать его голос. Он звучал то громче, то тише, то совсем пропадал в шорохе и треске. Карен прослушала тридцатисекундное сообщение еще три раза и потом прочитала Джиму то, что ей удалось разобрать:
“О черт, Карен, они хотят меня убить... Я угнал машину Дрэглера... поехал вниз по каньону... Наверное, до города не доеду... Ты должна верить мне, а не тому, что они тебе скажут... Они стреляют в меня из ружья... газ, нервный газ... Трейнер собирается отправить его по железной дороге... три серебристые... их нельзя выпускать с завода... не верь Трейнеру... иранец, крупье из казино, попытается... газ, Карен, газ “манекен”... Сара, Сара Шульман с завода... араба зовут... нельзя, чтобы они повредили... федеральную полицию, а не местную...”
– Я не уверена, что все поняла правильно, – сказала Карен, – но мне кажется, это звучит так.
Джим внимательно выслушал ее, а когда заговорил, его голос и его тон совершенно изменились. В них не было больше свойственного ему добродушного юмора, он говорил сухо и деловито.
– Прежде всего, сделай несколько копий с пленки. Одну оставь у себя, другие спрячь. Если ты абонируешь камеру в банке, положи одну копию туда.
– А не лучше ли сообщить в полицию?
– Об ограблении – да, но не о пленке. Сначала надо кое-что проверить. Тут может быть замешана и полиция. Не исключено также, что все это просто-напросто розыгрыш. Кто этот араб?
– Понятия не имею.
– Тогда я сяду на телефон и попытаюсь побольше разузнать о Химической корпорации Дрэглера и о Трейнере. По своей старой работе я знаю нескольких детективов в Спарксе, они откопают любую информацию. Проверю, делала ли компания заказ на перевозку по железной дороге токсичного химического вещества. Конечно, они могли наклеить фальшивое обозначение на контейнер или цистерну, и железная дорога не будет ничего знать. Послушай, Карен, если окажется, что мы попали в точку, тебе следует быть очень осторожной. Никто тебя не подозревает, вот и держись в тени.
– Понимаю. А что, если мне взглянуть на лимузин? Посмотреть, нет ли в заднем стекле дырок от пуль.
– Лучше не надо. Ты привлечешь к себе внимание. А вообще голова у тебя работает здорово, совсем как у детектива.
– А какой тут риск? Вдова хочет осмотреть обломки машины, в которой разбился ее муж. Вот и все.
– Ну хорошо. Если там и в самом деле есть следы пуль, нам нужно позаботиться, чтобы эти улики не исчезли.
– Я позвоню тебе, как только что-нибудь найду.
– Не старайся быть героем... или героиней. И еще одно – хочешь ты этого или нет, завтра я приезжаю к тебе.
 
Глава 14
Незадолго до обеда Сара с удивлением увидела, как в приемную компании Дрэглера вошел Алек Миркафаи и, оглядевшись, направился к ее столику.
– Алек! – воскликнула она. – Что ты здесь делаешь? – Ее удивление было непритворным: до сих пор он никогда не появлялся на заводе, и к тому же по его лицу было видно, что он чем-то обеспокоен.
– Я пришел, чтобы пригласить тебя пообедать. – Он помахал сумкой в красно-белую полоску. В его голосе не было обычного юмора.
Они вышли из здания и уселись за тот самый столик, за которым Сара и Гил сидели два дня назад, перед тем как Гил отправился в свою последнюю поездку. И Алек сразу начал говорить. Он сказал ей, что три серебристые цистерны этой ночью покинули территорию завода. Заполненные “манекеном”, они в данное время находятся на сортировочной станции Спаркса, к востоку от Рино. Их намечено включить в состав грузового поезда, прибывающего из Денвера сегодня после полудня, и сегодня же после полуночи этот поезд будет отправлен в Окленд. Для отвода глаз на каждой цистерне крупными буквами написано: “Молоко”.
– Джамал мне ничего не говорил, – тихо произнесла Сара. – Он уже несколько дней не разговаривает со мной... Наверное, больше не доверяет.
– Он не доверяет ни тебе, ни мне. Махмед его будто загипнотизировал. Он не рассказывал тебе, кто такой Махмед? Агент иранской спецслужбы, специалист по диверсиям, взрывам, убийствам, похищениям людей и так далее. Вот кто он такой!
– Нечто подобное я и подозревала. Он самый ужасный человек, которого я встречала в жизни. А что же поезд – потерпит крушение?
Никто из них даже не притронулся к еде, разложенной на столе в пластиковых и бумажных пакетиках. Алек хмурился и, будто страдая от боли, вертелся на своем стуле. Сара с жалостью смотрела на него: куда девались его обычные шуточки, улыбки и подмигивания?