Мальчики с кладбища

Пуркассо свернулась калачиком у носка его ботинка. Ядриэль гладил мягкий мех за ушами, пока ее янтарные глаза не закрылись.
Мама больше никогда не заставляла его целить. А в сообществе, построенном на столь непреклонных традициях, известие о том, что Ядриэль не умеет исцелять, означало, что у него вовсе нет магии. Кинсес был отложен на неопределенный срок.
Брухи решили, что Ядриэль – лишь результат медленного истощения магии в их родословной. Но Ядриэль и его мама знали правду.
Она заказала ему в интернете первый стягиватель и помогла сделать каминг-аут перед отцом и братом. Было трудно рассказать о себе и своей идентичности не только семье, но и всему сообществу. Они, очевидно, не понимали, но, по крайней мере, мама проходила с ним через этот процесс вместе.
Мама настаивала на том, чтобы Ядриэль был удостоен мужского кинсеса, чтобы его приняли в сообщество таким, какой он есть – мальчиком. Она взяла на себя задачу объяснить его отцу, что он брухо. Что он мальчик.
– Он не может просто так выбрать и стать брухо, – услышал он однажды вечером голос Энрике, когда они с Камилой тихо совещались на кухне за сладким кофе.
– Это не выбор, – сказала его мать спокойным, но твердым голосом. – Он такой, какой есть.
Она сказала Ядриэлю, что остальным просто нужно время, чтобы понять. Но маму Ядриэля, его заступницу, отняли у него меньше года назад. Кроме нее за него никто не мог заступиться. Теперь с ним обращались как с человеком без магии – тем, кто видел духов и чувствовал страдания, но никогда не станет полноправным членом сообщества.
– Безобразие…
От звука чужого голоса Ядриэль подпрыгнул на месте. Он поднял глаза и увидел Катриса, стоящего в дверях с сигариллой [39] между пальцами. На уставшем лице было написано выражение мрачного соучастия.
Ядриэль расслабился.
– Тио, – вздохнул он. Его взгляд скользнул обратно к двери в поисках отца, который мог последовать сюда за дядей.
– Не волнуйся, – сказал тио Катрис и затянулся сигариллой, спускаясь по ступенькам. – Твой папа и другие мужчины уже уехали. – Он придвинул пластиковый стул и сел рядом с Ядриэлем. – Здесь только ты да я. – Катрис потрепал Ядриэля по макушке и усмехнулся. – Como siempre [40].
Ядриэль усмехнулся. В глубине души он надеялся, что это не Катрис, а папа прибежал к нему извиниться. Но дядя был прав: они вдвоем всегда были изгоями среди брух. По крайней мере, они были друг у друга. Катрис прекрасно понимал желание Ядриэля стать брухо, в отличие от Марицы, которая совершенно не была заинтересована в магии и не стеснялась быть изгоем. Ей нравилось перечить.
Ядриэль сунул руки в карманы своего черного худи.
– Не могу поверить, что Мигель… – Он осекся, не в силах произнести слова.
Катрис медленно покачал головой и как следует затянулся.
– Такой молодой и так внезапно, – сказал он, выпуская клубы дыма через ноздри. – Хотел бы я помочь, но… – Он пожал угловатыми плечами. – Я для них бесполезен.
Ядриэль усмехнулся. Да, это чувство ему знакомо.
– Что с ним, черт возьми, произошло? – спросил он, повторяя слова, сказанные ранее Марицей.
Катрис глубоко вздохнул. Ядриэль проследил за взглядом дяди, устремленным на дверь, за которой все еще были слышны приглушенные голоса.
– Судя по всему, твой папа уже собрал войско, чтобы узнать.
Ядриэль сухо кивнул, вспоминая только что состоявшуюся беседу с отцом.
– Да, там сейчас все, – проворчал он себе под нос, играя с хвостом Пуркассо.
– Ну, не совсем, – небрежно заметил Катрис.
Ядриэль скривился от собственной бестактности.
Катрис уже давно не был причастен к брухам и к их работе. Прошли тысячи лет с тех пор, как Госпожа даровала брухам их способности. Поначалу брухи могли соперничать по своей силе с самой диосой. Женщины могли заставить отрасти целую руку или спасти человека на грани смерти с едва ли большим усилием, чем требуется при делении в столбик. А самые могущественные из мужчин даже умели возвращать к жизни мертвых, когда их духи были уже вне досягаемости женских способностей.
Но теперь, в связи с истощением магии при передаче из поколения в поколение, такое расточительное применение сил уже было невозможным. Магия – не бездонный колодец. Чтобы целить живых и направлять мертвых, нужно черпать из этого колодца и ждать, пока он не наполнится вновь.
Брухи становились слабее – были среди них и те, кто рождался с такими мелкими колодцами, что для них использование магии даже для мелких задач было смертельно опасно.
Например, Катрис.
Ядриэль чувствовал, что его дядя был единственным, помимо мамы, кто по-настоящему понимал его. Брухи относились к Ядриэлю и Катрису одинаково. Ни того ни другого не удостоили ни кинсесом, ни возможностью предстать на акеларре [41] перед сообществом во время Дня мертвых.
На вторую ночь Дня мертвых – последнюю ночь, которую духи прошлого каждый год проводят в мире живых перед возвращением в загробный мир, – приходится акеларре – шумный праздник, который справляют в церкви. Все молодые брухи, достигшие возраста пятнадцати лет и справившие свои кинсесы, присягали на верность Госпоже и клялись поддерживать баланс между жизнью и смертью, как это делали все их предки, после чего их официально представляли сообществу.
И Ядриэль, и тио Катрис знали, каково это – наблюдать за тем, как другие колдуют, сидя в стороне без сил что-либо сделать.
Но теперь Ядриэль знал, что может колдовать.
Тио Катрис не мог позволить себе такой роскоши. Будучи старшим сыном, Катрис должен был стать лидером брух после смерти абуэлито Ядриэля. Но поскольку он не умел колдовать, титул был передан его младшему брату – отцу Ядриэля Энрике. Порядок наследования был уставлен давно, когда оба мальчика были еще детьми, но Ядриэль никогда не забудет выражение лица тио, когда Энрике вручили священный головной убор – символ будущего лидера брух Восточного Лос-Анджелеса.
Обида и зависть.
Эти чувства были хорошо знакомы и самому Ядриэлю.
– Извини, тио, я не это имел в виду… – поспешил извиниться он.
Смешок тио был теплым, а улыбка – понимающей.
– Все в порядке, все в порядке. – Он похлопал Ядриэля по плечу. – Мы похожи – ты и я, – сказал он Ядриэлю, почесывая щетину и кивая выступающим подбородком. – Они привыкли жить по-своему – следовать традициям, древним правилам. Без магии я для них бесполезен.