Бывшие в падении

– Вам никогда не было страшно, что вы проживете в Петербурге или где-то еще лет десять или двадцать и утратите культуру, в которой выросли?
Кифер усмехнулся и отпил вино.
– По мнению большинства, для такого я слишком высокомерен. И, наверное, так и есть.
– А я думала, вы поэтому читаете на французском.
– Я читаю на французском, потому что делаю это не ради языковой практики. Тебе бы понравилось посреди важного или сложного для понимания фрагмента лезть в словарь, чтобы уточнить значение какого-нибудь выражения? А ты, значит, боишься потерять связь со своими… корнями? Хочешь вернуться в Татарстан?
Я опустила глаза в полупустую тарелку. Возвращаться в Казань совершенно не хотелось. Оказаться навсегда привязанной к больной маме.
– Думаю, я уже ее потеряла, – улыбнулась я натянуто.
Я сидела в квартире едва знакомого мужчины. Это в любой культуре выглядело бы как минимум провокационно, но ислам на этот счет крайне категоричен. В тринадцать я бы ахнула от ужаса – а что теперь?
«Ты моя будущая балерина, я ставлю на тебя все. Ты можешь получить от меня что угодно».
Я отложила столовые приборы и взялась за бокал вина. Допила оставшееся. Поль глянул в мою тарелку, но все-таки не стал комментировать.
– Я почти уверен, что это невозможно. – И вдруг многозначительно добавил: – Дияра. Диляра.
– Персидское.
Да, довольно необычное звучание имени, но допустимое. Мой отец любит выпендриться на ровном месте. Это он меня так назвал. Да уж, с таким именем забыть, кто ты и откуда, куда сложнее!
– «Всеобщая любимица». Неожиданно точная твоя характеристика.
– Откуда вам известно значение моего имени? – опешила я.
– На юге Франции непозволительно много переселенцев арабского происхождения.
Я не слишком ему поверила. Кто вообще интересуется значениями имен людей, если речь идет не о самых близких?
– Я помогу убрать посуду, – проговорила я.
Поднялась и поняла, что не помогу. Комната поплыла под ногами. А казалось, что я вовсе не пьяна. Разве что чуть смелее обычного. Кифер, буркнув что-то по-французски, в два шага оказался рядом и подхватил меня.
– Сядь, – велел он.
Но я уже застыла, парализованная его прикосновением. Кровь застучала в висках. Наутро я плохо помнила, что случилось дальше, только урывками. Откинутые волосы на плечо, ожог поцелуя позади шеи, собравшуюся на бедрах юбку, когда меня подхватили и куда-то понесли… на диван. Но то, что произошло там, впечаталось в память навсегда.
Как я расстегивала рубашку Кифера, пуговку за пуговкой. Как он не мешал мне и не помогал. Просто следил за выражением лица. С легкой усмешкой, которая смущала и распаляла одновременно. Для меня мужское тело выше пояса не было откровением, но почему-то не его. Меня сжигало изнутри от зрелища полоски смуглой кожи в просвете белой рубашки. Поль не целовал меня, позволяя смотреть, но когда пуговицы закончились и я начала наклоняться для поцелуя – ведь разве не это было единственно возможное теперь? – он вдруг остановил меня одной фразой:
– И все?
Я не поняла, о чем он, нахмурилась. И тогда Поль положил мою руку на ремень брюк. Я задохнулась. Сама бы на такое не решилась. Но теперь покорно расстегнула ремень, пуговицу… и замялась. С молнией брюк Кифер расправился сам. И, к счастью, на этом пока закончил. Мой мозг и без того плавился от откровенности. Ведь я сидела верхом на Поле Кифере с задранной юбкой, не могла отвести взгляд от его идеального тела в выразительно расстегнутой и разметанной одежде. Я хотела и не хотела увидеть больше.
Он рывком поднялся и подтянулся ко мне сам, целуя еще более жадно, чем в кухне. На этот раз я отвечала охотно и, кажется, быстро училась. С губ срывались вздохи и даже стыдные всхлипы. В животе и груди поселилась незнакомая тяжесть. Хотелось… прикосновений, но я, конечно, их не просила.
Поцелуи опустились на шею, и я инстинктивно прижалась теснее, вцепилась пальцами в волосы Поля. Так приятно… Я закусила губу, сдерживая стон. А затем Кифер потянул вниз колготки. Я нерешительно дернулась назад, понятия не имея, что мне делать.
– Тшш, – прошептал он, притягивая меня обратно.
Его пальцы скользнули под ткань. Я задрожала, глаза сами собой закрылись. Поль делал со мной что-то совсем уж безумное. Запретное. Я всхлипнула и запрокинула голову, позволяя все, чего он хотел. Ну, или собирался.
Потом-то я поняла, что хотел… другого.
Мне не было больно, когда он проник в меня пальцами, разве что чуть-чуть. Но разве не должно было? Мне казалось, что я наслушалась достаточно разговоров об этом. Вот только все они звучали из уст девочек, которые перепробовали очень немало. Не таких, как я: стеснительных дурочек, не способных пробить запрос в Гугле. Вот теперь я расплачивалась тем, что потрясенно смотрела в глаза Поля и ловила ртом воздух, ничего не понимающая, распираемая ощущениями. Их было слишком много. Неизведанных, незнакомых.
Но и Кифер выглядел не так, как обычно. Было в нем что-то дикое, животное и безумное. Он смотрел на меня так, будто готов был… опрокинуть на диван и завершить то, что я начала по неосторожности. Что-то внутри меня на это откликнулось радостью, но другая часть твердила «нет-нет-нет». Она определенно побеждала. Однако я не была уверена, что Поль внял ей, разумной и мне понятной.
К счастью, ничего такого не случилось. Ну, кроме того, что спустя минуту я неминуемо забилась в его руках, забыв данное себе обещание не стонать. Это ведь, ну, как-то совсем не очень…
– Ты красивая, – обжег меня неожиданным признанием Поль.
Я понятия не имела, что красивого можно было найти во мне, а особенно с перепутанными волосами, со сбившимся платьем, наполовину стянутыми колготками и перекосившимся бельем.
– А как же ты? – чуть придя в себя, спросила я хрипло, силясь справиться с румянцем.
Не знаю, на что я рассчитывала, задавая этот вопрос. Мне в руку легло нечто твердое и горячее. Подавляя шумный вдох, я опустила глаза и сглотнула ком в горле. Отвести взгляд не получалось, хотя внутри поселился страх. Непонимание: что все это значит? Поверх моей ладони легла другая, мужская. Направляя.
Словно сон, словно не со мной. Вот что я думала, подчиняясь чужому движению. Взгляд заметался, остановился на искаженном желанием лице.
– Продолжай, – хрипло велел Поль, отпуская мою руку и отчего-то притягивая меня ближе. Так, что я почти улеглась ему на живот.
То самое горячее и твердое в ладони напряглось сильнее, посылая по моему телу странную слабость, и Поль застонал. И снова, и еще… Его выражение лица выжгло на сетчатке глаза, я никак не могла его стереть вместе с мыслью: это сделала я, это – из-за меня. Абсолютная растерянность. Я еще не успела прийти в себя, как он поцеловал меня в последний раз. Глубоко, жадно, с предвкушением.