Рыжая чайка

 
Глава 1
Беспощадная правда нашего существования заключается в том, что каждый из нас находится в том месте – где ему надлежит быть, и определено это не нами. А наш долг соответствовать возложенному на нас выбору высших сил» – это была любимая фраза моего отца. Я слышала её тысячи раз, а может быть и больше, но, взрослея, в глубине души, я начинала упрямо надеяться, что мой отец ошибался, что я сама буду вольна изменить свою жизнь и выбрать своё предназначение.
Но подобными мыслями я не могла поделиться ни с одной живой душой в поселении Криленда. Потому что моё место в жизни нашего народа уже определил мой отец. Я очень чётко помню своё детство, так как запоминать там, в общем-то, было мало чего, каждый день был похож на предыдущий, месяцы, годы, …всё слилось воедино. В один большой срок заключения без права голоса. Это было даже не детство, а, скорее всего подготовка к грядущим, ещё не выпавшим, но возложенным на мою долю испытаниям. И мой отец очень хотел, чтобы я прошла их с честью.
Миг моего рождения сопровождался страшным ураганом, обрушившимся на наши северные земли. Он почти уничтожил основные посевы и скот. Разруха и угроза голода озарила моё рождение – крошечного младенца, девочки, которую в тяжких муках произвела на свет моя бедная мать.
…Я так и не увидела её любящих глаз, не почувствовала на себе материнской ласки. Она умерла сразу же после моего первого крика. Я была их первым и единственным ребёнком. Имя мне уже дал отец, а так же свою заботу и воспитание, вернее заботу в его понимании. Дело в том, что Грегор, мой отец, в Криленде считался самым одаренным проводником, он единственный кто знал на ощупь все тайные тропы окрестностей, подземные лабиринты, проложенные под территорией вольфгаров. Грегор мог провести безопасными дорогами среди скал в любое поселение кого угодно. Его знания в моём мире были неоценимы, поэтому его очень уважали в Криленде. Отец входил в совет старейшин, его слово имело вес и оно стало законом для меня.
Грегору с какой-то кстати пришло в голову передать свой драгоценный опыт, свои секреты – именно мне, вкладывая в мою детскую голову шаг за шагом скрытых маршрутов.
«Тара, твоя мать отдала за тебя свою жизнь, а значит, это произошло не зря! Тебе положено оправдать своё существование! Ты станешь вместилищем ценных знаний, и после меня ты будешь служить народу Криленда!»
Я росла, и во мне копились сведения, добытые таким большим трудом, и стоившим не одним десятком жизней. Отец чертил для меня карты, водя по пергаменту огрубевшим пальцем вдоль извилистых линий, нашептывая мне над ухом пояснения к каждой развилке, к каждому повороту. Я должна была изучить, запомнить, а затем рассказать ему заученный урок, сколько шагов нужно пройти, прежде чем повернуть налево или направо в том или ином лабиринте. Мои знания проверялись очень сурово. За ошибки наказывали – отправляли спать в подземелье или лишали обеда. Поэтому со временем я совершенно перестала бояться темноты и могла свободно засыпать на голодный желудок.
Отец настойчиво добивался своего, с фанатизмом посвящая мне всё своё время, когда он был свободен от походов. А в его отсутствие меня вышкаливал Скиф или его жена Линда, ворчливая, сухая и бездетная пара, вызвавшаяся помочь моему отцу в моём воспитании. Линда была жесткой, скупой, не многословной женщиной, как мне тогда казалось очень страшной, но позже, повзрослев, я поняла, что бедняжка просто некрасива до слёз. Хотя кто мне привил понятия о красоте непонятно, наверняка сработала детская наблюдательность. Например, жена нашего кузнеца, Дороти, пышногрудая румяная красавица, казалась мне верхом совершенства. Про себя я даже жалела мою нескладную опекуншу и старательно выслушивала её поучения. А учила меня Линда нехитрым женским делам, как стряпать, следить за домом и прочая скукота, по сравнению с картами маршрутов для меня это были сущие пустяки. Из-за возложенной на меня миссии моего одержимого отца других детей я видела редко и то издали. «Вместилище знаний проводника» росло одиноким, а от этого глубоко несчастным существом. Правда, я часто не понимала, за что мне всё это. Так же я не совсем понимала, зачем Скиф изнурял меня своей наукой владеть оружием. Да, я знала, что в моём мире нельзя и шагу ступить без меча или лука и стрел, что если не убьешь ты – убьют тебя, но представлять, орудуя кинжалом, как я поражаю мнимого врага – мне было не по сердцу. Если Скиф, дрожа от предвкушения, рассказывал мне о многочисленных боях и пораженных им врагах, ожидая вызвать моё восхищение, то моя физиономия, выражающая отвращение лишь разочаровывала его. И он просто тренировал меня с обреченным чувством исполненного долга. Поначалу Скиф, грузный, но проворный закаленный воин, учил обращаться меня с кинжалами, потом с луком, а затем для меня изготовили облегченный меч. В Криленде каждый должен был уметь обращаться с оружием, не зависимо от пола и возраста. Это была ещё одна сторона нашей жизни.
В нашем мире испокон веков существовало много укрепленных поселений вроде нашего, но мы люди, делили наш мир с вольфгарами, которые тоже считали его своим, а иногда и претендовали быть в нём полновластными хозяевами. Поэтому время от времени разгорались жестокие войны, а частые набеги вольфгаров на окрайние выпасы нашего скота сильно бередили неугасающий гнев наших воинов, отвечающих карательными вылазками на территорию вольфгаров. Линда рассказывала мне, что это грязные отвратительные монстры, даже не люди, гораздо страшнее животных хищников. Скиф не раз дрался с ними лично, поэтому его розказни оказывались более подробными и красноречивыми, если можно применить это слово к несловоохотливому седеющему воину. Вот он-то и поведал мне, что вольфгары при свете солнца выглядят почти так же, как и люди, те же руки, ноги, лица, всё, кроме …глаз. Они очень ловки и быстры, за их молниеносными движениями сложно уследить, вольфгары могли в прыжках преодолевать гораздо большее расстояние, чем это могли делать люди, они искусно могли карабкаться по отвесным скалам с прытью ползучих гадов, а нюх у них был гораздо лучше, чем у охотничьих псов. Но зато ночью, когда наш мир пронизывала иная тонкая сила, вольфгары по своему желанию могли принимать другой облик, личину иного существа, опасного, сильного и такого же быстрого. Именно по ночам вольфгары обычно и охотились. Воины нашего поселения опасались встречаться с монстрами в ночной тьме, и в бой мужчины предпочитали вступать с вольфгарами только днём, когда можно было хоть как-то сравнять силы. Говорили, что вольфгары очень жестоки и беспощадны, что они ненавидят людей, а ещё, что вольфгары будь-то ночью, то ли днём могут выпить из человека всю кровь, до последней капли. Не удивительно, что все страшные сказки нашего народа были связаны с ночной порой и рыскающих там монстрах.
А я любила ночь! Это было единственное время, когда я была свободной от обузы знаний и практики.
…Ночь – она манила меня, потому что у меня с ней были свои секреты. По ночам я видела странные сны, в которых созерцала неизвестных мне людей, существ и труднообъяснимые события. Со временем, к своему огромному и неожиданному ужасу, события из моих снов стали переноситься в реальность. И я поняла, что я предвижу грядущее. Поначалу это развлекало меня, но затем стало серьёзно меня пугать. И я боялась кому-либо сказать об этом, об этой своей способности, чтобы не стать пророком беды. Я знала, таких людей, предрекающих несчастье, люто ненавидели, а меня и до этого не жаловали вниманием и лаской. Поэтому я молчала. Просто знала и ждала.