Крылатого жениха заказывали? (СИ)

— Это какой-то волосатый подвид? – уточнил Повелитель, и тут его глазам предстал хвост. – О, у людей тоже бывают хвосты!
Его сердце встрепенулось, он с надеждой воззрился на остановившегося племянника, уже предвкушая, как услышит об особом виде людей. Правда, его очень смущали волосы на лице и теле, не говоря уже о мимике и манере двигаться.
Тут-то до Стаса дошло, что речь идет о макаке, и громко расхохотался. Он ржал, как конь. Топал ногами, держался за живот, хлопал руками по коленям и вытирал слёзы.
— Я сказал что-то смешное? – Оскорблённо возмутился Дарг, состроив такое надменное лицо, что парня скрутило в повторном приступе хохота.
— Это обезьяна, — еле выдавил из себя Стас. – Животное. Довольно сильно похоже на человека. Говорят, мы произошли от одного из её видов, эволюционировали.
— Понятно, — лицо Даргона словно заморозили.
Он жутко смутился от собственной ошибки, ему казалось, что после такой глупости сложно будет держать марку. К счастью, Стас не стал заострять на этом внимания, а быстренько сбегал за водой, и они вновь продолжили свой путь. Изредка лёгкая улыбка скользила по его губам, когда взгляд падал на какую-нибудь обезьяну, но он понимал, что лишние усмешки теплоты в общение не прибавят, хотя у них изначально не особо заладилось. Все шутки-прибаутки племянника явно не вдохновляли гизара. Но как без них, когда лицо твоей любимой тётушки имеет теперь совсем другую мимику, а взгляд порой способен заморозить. С помощью юмора Стас попросту защищался и в то же время показывал свою открытость, на деле же промахиваясь с темами и более тонкими нюансами. И только сейчас, после обезьяны до него дошло, насколько они с Даргоном разные. Насколько другое у подопечного восприятие.
В отличие от Маши, мужчины наняли таксиста до самого Негрила, не став экономить. Да и зачем, когда у Дарга колоссальный запас драгметаллов, часть которого успел «обналичить» в ночь перед отъездом Стас. Чёрный рынок, в отличие от официального, работает круглосуточно.
— Я был у Бена, — уже без всяких шуток и ужимок проговорил Стас, когда они вышли из такси. К слову, до самого дома их не довезли, ибо тот находился в стороне от проезжей части. – Он – темнокожий. И у него особые порядки: никакой агрессии, никаких конфликтов и никакого неравенства.
— Ясно, — коротко кивнул Дарг. Такой формат общения ему нравился куда больше. – Прежде чем встретиться с Машей, я хочу сменить облик – ни к чему начинать знакомство с обмана.
— Конечно, — кивнул Стас и завернул к ближайшему кафе. – Сходи в туалет, там можно без опаски сменить личину и переодеться.
Не сказать, что Повелитель всея гизар оказался в восторге от предложения… и от антуража, но выбирать не приходилось. Наконец он предстал перед проводником в своём истинном облике, не считая временно отсутствующих конечностей, отчего вверг его в ещё больший трепет. Там, в темноте, Стас не успел его разглядеть, а в доме Аполлинарии они не стали нарушать конспирацию.
— Машке не устоять, — констатировал он очевидное (по его скромному мнению) и направился в сторону жилища Бена.
Мария в это утро ушла на берег – у неё был очередной сеанс связи с собой и стихиями. Постепенно в процессе медитаций и расширения сознания она смогла отстраниться от тех забот, что одолевали её совсем недавно. Причём она с удивлением обнаружила, что даже после ухода из ГКЧВ продолжала рефлексировать, порой на уровне подсознания, до конца не отпустив прошлую жизнь. И это здорово тормозило. Только на двенадцатой медитации она полностью распрощалась, наконец, с былыми проблемами: помахала ручкой бывшему директору, плюнула на все свои неудавшиеся отношения и таки расслабилась. В тот же миг ветер, гулявший до этого в стороне и будоражащий её любопытство, подлетел к ней, взвихрив песок и колыхнув африканскими косичками, что заплела ей Виола своими проворными пальчиками. Девочка удлинила каре, вплетя в волосы нитки всех цветов радуги, отчего Маша каждый раз задорно улыбалась, когда смотрелась в зеркало. Ей безумно нравилось, что она сама на себя не похожа: с другой причёской, без макияжа, с облупившимся от постоянного нахождения на солнце носом и бронзовым загаром. Одежду она тоже сменила на самую простую и лёгкую. Более того, пристрастилась к длинным широким платьям, в которых так удобно сидеть на берегу (песок никуда не просачивается). В общем, от себя прежней у неё оставались только глаза, ибо ко всему прочему она похудела от растительной пищи, жары и постоянного плавания.
 
— Привет, — поздоровалась она с ветром, обдавшим сегодня её довольно холодным дыханием. – О, ты откуда – с полюса?
Ехидное шуршание было ей ответом.
— Ладно, Бен сказал, что сегодня можно с тобой слиться. Ненадолго!
Ветер нетерпеливо всколыхнул подолом её платья, мол, чего медлишь?
— Подожди, дай поймать волну, — она отпила из бутылочки минералки и вернулась к делу.
Тело расслабилось, в голове сначала стало пусто-пусто, а после… мощный поток хлынул в сознание: обрывочные образы, звуки, запахи, даже отголоски чьих-то чувств. От всего этого калейдоскопа закружилась голова, и только голос Бена, стоявшего за спиной, успокоительно звучал:
— Не сопротивляйся, расслабься, то, что важно, задержится само.
Легко сказать: расслабься! Казалось, что вихрь закрутил извилины в такие загогулины, что ни один психиатр не раскрутит.
— Поднимись выше, будь над этим, а не внутри, — наставлял гуру. – Не давай себя вовлечь.
Маша неимоверным усилием отстранилась от кота, обрушившего в какой-то квартире стеклянную полку с оранжевыми салатниками, которая, падая, зацепила телевизор, а после и вовсе рухнула на варочную поверхность[1]. Самое смешное, что звук, который она услышала, пока смотрела, прилетел совсем из другого места – кто-то громко орал: «Мама, я не хочу есть этот суп! Он противный, там очень много лука!» Ноздри при этом и вовсе уловили аромат чьего-то резкого парфюма, от которого Маша звонко чихнула. Концентрация разлетелась со скоростью свиста, отчего она вновь ухнула в круговорот всего на свете, что принёс ей ветер.
— Маша, Маша! – Бен не на шутку испугался и принялся трясти её за плечи. – Маша, уходи оттуда, иначе потеряешься себя!
Дальше он продолжил говорить что-то на своём родном языке, отчего ветер вдруг взвыл, от него отчётливо пришло чувство обиды, и, судя по всему, уходить он не собирался – так понравилась дама.
— Пошёл вон, я сказал! – громыхнул грозный глас.
Сверкнуло чем-то ослепительно ультрамариновым, отчего ветер испустил жалобный стон и… распался на мириады частиц, осыпавшихся вниз.
— Что это? – Изумлённый Бен взирал на множество микроворонок, вихривших песчинки по всему пляжу. Ему казалось, что он переборщил с дозой гашиша, на деле же он сегодня был чист, как слеза ребёнка. – Кто ты?
Гуру с изрядным страхом поднял взгляд на существо, одолевшее воплощение стихии столь жестоким способом. Каково было его удивление, когда он узрел невероятного мужчину. Обладатель мощнейшей ауры, в которой явно присутствовала пара лишних чакр в районе лопаток (место роста крыльев), возвышался над ним истинным исполином. Литые мышцы торса, мощные руки, длинные ноги, чёрные, как уголь волосы, суровое, словно высеченное из камня лицо, не сулившее ему ничего хорошее.
— Я – её пара, — взрокотал Даргон, а это был именно он, присел, взял упавшее тело лады на руки, вгляделся в её энергетическую структуру и, не тратя времени на ругательства, приложил к бедовой голове целительский артефакт. – Вовремя я прилетел.
Пока гизарская магия делала своё дело, Повелитель разглядывал лик своей пары и… ужасался. Кто эта дама, на чей зов он прибежал, как укушенный за хвост самым злобным ждрыхом Лурры? Он ожидал увидеть строгую брюнетку с короткой стрижкой, белой кожей и слегка округлой фигурой, а тут! В его объятьях лежала тщедушная темнокожая сумасбродка (после таких экстремальных занятий назвать её по-другому язык не поворачивался) с разноцветными волосами и облезлым носом. Это точно она? Проверив связующую нить пары, Даргон убедился, что именно к ней она тянется. Но как? Разве земляне способны менять расу? Он, конечно, благосклонно отнёсся к тем африканским девам в аэропорту, но никак не применительно к себе – все его мысли занимал образ бывшего врача ГКЧВ, а не вот это…