Две по цене одной

Все, что ощущала Ева, входя в класс, — ужас. Первобытный ужас перед неизвестным.
Дыхание ее замерло, воздух вдруг сделался колючим и причинял боль легким. Спина взмокла, и Ева взмолилась, чтобы на белой блузке сзади не осталось пятен, иначе позора потом не оберешься.
Открыть дверь в класс для нее оказалось сродни подвигу, на который было очень сложно решиться. Пусть ей уже шестнадцать, но сегодня она впервые оказалась в стенах обычной средней школы.
Раньше Ева обучалась на дому с бабушкой, бывшей учительницей.
«Домашнее обучение самое лучшее! — частенько повторяла она. — Другого и не нужно».
Но вот бабушка умерла, и Ева переехала обратно к отцу. Он сразу определил ее в школу — видите ли, не до занятий ему с глупой дочкой, которую он и лицезрел-то всего несколько раз за последние десять лет. После смерти матери отправил ее к родственникам в маленькую православную деревушку — на время, а потом... не забрал.
Возвращаться в большой город Еве было очень непривычно. В деревушке, что стала ей родной, жило от силы двести человек, а тут целых сорок тысяч. Она даже представить не могла эту толпу.
В городе все было по-другому, а школа оказалась ужасно шумной, пыльной. Сколько детей бегало по коридору… жуть.
Глубоко вздохнув, Ева все же решилась открыть дверь класса.
— Ребята, знакомьтесь, это Ева Соловьева, теперь она будет учиться с вами, — представила ее Надежда Геннадиевна, классный руководитель.
Учитель обвела класс пухлой рукой, улыбнулась новенькой двумя пельменями, что были у нее вместо губ, и предложила выбрать место.
Ева застыла, бегая взглядом по классу. Передние парты оказались заняты. В сравнительно большом классе сидело около двадцати учеников. А как одеты! Девочки — в коротких юбках, и не стыдно им? Мальчики все как один в джинсах — у них что, не было брюк для школы?
Она скромно улыбнулась одноклассникам и прошла к концу первого ряда, где оставалась свободная парта. Тихонько села и приготовилась слушать. Очень хотелось показать себя прилежной ученицей, чтобы не ругали.
Сначала все было в порядке. Урок прошел нормально, но стоило Надежде Геннадиевне покинуть на перемене кабинет, как началось что-то дикое.
Ученицы вскочили со своих мест и обступили последнюю парту, за которой сидела Ева.
— Ты из какой дыры сюда приползла? — поинтересовалась с ехидной улыбочкой девушка в полупрозрачной блузке, из-под которой виднелся бюстгальтер.
— Вещички в секонде* купила, да? — усмехнулась ученица, явившаяся в школу на шпильках.
— Что такую страшную юбку напялила? — спросила обладательница самой короткой юбки в классе. — Коса, кстати, не модно, в курсе, да?
Ева невольно одернула свою юбку.
Еще утром была своей внешностью вполне довольна — пришла на уроки в белой блузке и длинной коричневой юбке, которую ей сшила бабушка. И косу заплела очень тщательно, чтобы ни волоска не торчало.
— Какая вам разница? — попыталась она за себя заступиться.
Не понимала, чем ее внешний вид, пусть далеко не такой модный, как у некоторых, мог так взбесить одноклассниц.
Но это были еще цветочки, ягодки начались, когда к ней подсел здоровенный жирный парень с прыщавым лицом и большими черными глазами.
— Ты уже шпилишься или нет? —  спросил со знанием дела.
И ожидал ответа! А она ведь даже вопроса не поняла.
— Арсен, отсел быстро! — услышала со стороны резкий возглас. — Она сидит со мной. Правда, Монашка?
Ева уставилась круглыми глазами на рослого черноволосого одноклассника, вдруг возникшего возле ее парты.
— Я н-не монашка… — попыталась ответить она.
— Я сказал, Монашка, значит, Монашка. Будет твое погоняло. И чтобы отзывалась!
*Имеется в виду секонд-хенд — сокращенно, сленг.
    
Глава 3. Монашка
Арам сразу ее приметил, как только вошла в класс.
Даже толком не мог объяснить, чем понравилась. Очевидно же, серая, ничем не примечательная особь женского пола. Уродская одежда, прическа как у доярки. Но что-то зацепило, заставило присмотреться. А когда присмотрелся, уже и отворачиваться не хотелось.
Прямой нос, брови вразлет, пухлые губы, а какие глаза… Она лишь единожды полоснула по нему быстрым взглядом, а Арам весь урок гадал: понравился ей или нет? Заметила его или нет? Выделила ли среди прочих?
Должна была выделить!
Он ведь заводила класса, любимчик, белозубый красавчик с классным телом. Арам был нарасхват с тех пор, как стал играть в школьной футбольной команде. Такая серая мышка должна перед ним стелиться.
«Хотя вряд ли она как-то проявит интерес, даже если я понравился», — подметил про себя.
Маленькая Ева показалась ему чересчур зажатой и скромной. Такие обычно сидели тихо и не отсвечивали.
После урока Арам лишь убедился в своей правоте. Новенькая оказалась не только с виду мягкотелой, но и внутри такой же — без стержня. Когда одноклассники по заведенной традиции начали ее подкалывать, даже не попыталась огрызнуться, не показала зубов.
«Если будешь так сидеть, ресницами хлопать, тебя же затопчут, дура…» — захотелось научить ее уму-разуму. Неужели не понимала?
Но он, разумеется, ничего подобного не сделал, лишь молча наблюдал.
Однако местные придурки сегодня определенно были в ударе: слишком резво на нее накинулись.
Арам быстро сообразил: если не вступится, девчонка убежит из класса в слезах, а там уже как получится. Могут и в другой класс направить — такое уже не раз бывало. В десятом «Б» вообще новеньких не жаловали.
Оно и правильно, им и так хорошо — без всяких заучек и прочей шелупони. Но вот против этой конкретной новенькой Арам лично ничего не имел. Кстати, если она уйдет в другой класс, к ней будет гораздо сложнее подступиться. Оно ему надо? Нет, пусть будет рядом.
С этими мыслями он поспешил к парте Евы, а когда услышал адресованный ей вопрос Арсена, дольше не думал. Ведь понятно, что не шпилится. Послал товарища и забрал новенькую.
За локоть отвел с вещами к своей парте, где сидел королем — в гордом одиночестве — уже неделю, и велел:
— Теперь это твое место. Усекла?
Ева кивнула, задрожав всем телом.
— Располагайся. И учти: то, что я с тобой сижу, считай, одолжение. Это понятно? — спросил, строго разглядывая Монашку.
Она снова кивнула и уставилась на него, широко распахнув веки, украшенные пушистыми ресницами. Хотя нет, не ресницы это вовсе. Разве назовешь ресницами эти веера, что украшали ее глаза?
Арам аж замер на пару секунд, разглядывая красоту. Сразу понял: она боялась его до дрожи. Стопроцентно, сердце Монашки билось со скоростью сто пятьдесят ударов в минуту. И такая ее реакция на него ему чрезвычайно понравилась… Правильная реакция, хорошая. Значит, девчонка будет послушной, будет уважать.