Испытание на прочность
Опытный в понимании того, что не было сказано большим начальством, но явно подразумевалось, Дмитрий Ерофеевич сразу уловил скрытую мысль командующего, но едва только он прибыл в осажденную крепость, как сразу же убедился в невозможности исполнения тайного пожелания Горчакова. На этом пути непреодолимой преградой стоял адмирал Нахимов, который ни за что не допустил бы оставления Севастополя противнику.
Вместе с полковником Тотлебеном Нахимов неустанно возводил все новые и новые оборонительные укрепления вокруг Севастополя, на который союзники почти ежедневно обрушивали град пуль, ядер и бомб. Особенно свирепствовали английские осадные мортиры. Изо дня в день своим навесным обстрелом они методично разрушали русские оборонительные позиции, нанося ощутимый урон как гарнизону бастионов, так и резервам, которые были вынуждены находиться вблизи переднего края в ожидании возможной атаки врага.
Противостоять губительному обстрелу врага контрбатарейным огнем русские не могли. В севастопольском арсенале было достаточное количество орудий малого и среднего калибра, но крупнокалиберных мортир, которые могли на равных противостоять осадным батареям союзников, было очень мало. Кроме этого, русская артиллерия испытывала острую нехватку в порохе, ядрах и бомбах. Именно сейчас, словно в беспристрастном зеркале, стали видны все многочисленные огрехи России в этой войне. Если союзники имели бесперебойное снабжение провиантом и боеприпасами при помощи своих кораблей, то снабжение Севастополя было поставлено из рук вон плохо. Порох и ядра доставлялись сначала в Бахчисарай, а оттуда на арбах, запряженных медлительными волами, по непролазной грязи в сам Севастополь.
Единственным лучом светлой надежды в этой чудовищной эпопее снабжения для Нахимова был граф Ардатов, который в меру своих сил и возможности умудрялся за короткий срок проталкивать в осажденную крепость те или иные грузы. Так, узнав из письма адмирала, что зимние бури размыли морское дно перед входом в Севастопольскую бухту и разрушили подводное заграждение из затопленных кораблей, граф спешно прислал сорок подводных мин Якоби вместе со специалистом-минером. За короткий срок мины были установлены в нужном месте, и тем самым было предотвращено не только возможное проникновение вражеских кораблей в Севастопольскую бухту, но и новое затопление судов Черноморского флота. Однако даже эти деяния графа Ардатова были подобны капле в море. Для полнокровного снабжения Севастополя нужны были хорошие дороги, которых на этом направлении никогда не было.
Если союзники безраздельно господствовали на поле брани днем, то русские отводили душу частыми ночными вылазками. Наступление ночи всегда было сопряжено для союзников с возможной атакой врага в том или ином месте линии обороны. Как ни были бдительны французские и британские часовые, но они неизменно не замечали русских охотников, которые, подобно змеям, умудрялись бесшумно подползать к вражеским позициям и внезапно атаковать их. Дело доходило до того, что русские умудрялись с помощью аркана выхватывать вражеских солдат и офицеров не только из открытых окопов, но даже и из блиндажей. Было несколько случаев, когда пленные, схваченные за горло волосяной петлей аркана, погибали от удушья, пока русские охотники тащили их к своим позициям.
Частые ночные вылазки русских охотников приносили союзникам чувствительные проблемы не столько в материальном, сколько в моральном плане. Все, кто находился в передней линии окопов, испытывали сильный страх перед ночными рейдами русских. От этого страха с каждым месяцем осады росло число дезертиров, и если первое место среди солдат, покинувших свои боевые посты, занимали турки, то второе место прочно удерживали англичане.
В стане союзного командования за последние шесть месяцев произошли значительные изменения, но не в плане командного состава. По настоянию английского инженер-генерала Джона Бургоэна было изменено стратегическое направление наступления на русские позиции с целью одержания полной победы над противником. Если раньше направлением главного удара сил коалиции являлся Четвертый бастион, переименованный по приказу царя в Корниловский, то теперь им стал Малахов курган. Именно занятие этой важной высоты давало возможность союзникам вести артиллерийский огонь по гавани, Корабельной стороне и понтонным мостам на Северную сторону, а также обстреливать оборонительную линию с тыла, что заставило бы русских оставить всю южную часть города. Взятие же Третьего и Четвертого бастионов Севастополя было сопряжено с большими трудностями и потерями, и в случае успеха противники могли рассчитывать только на овладение Городской стороной.
Изменение осадной стратегии было принято в феврале под нажимом императора Наполеона, и французы принялись возводить на подступах к кургану дополнительные мортирные батареи. Их действия не остались незамеченными со стороны полковника Тотлебена, который быстро разгадал намерения врагов и в противовес им начал сооружать новые оборонительные рубежи, которые должны были препятствовать штурму Малахова кургана.
Под непрерывными атаками и обстрелами французов русскими солдатами и матросами в считанные дни были сооружены Селенгинский, Волынский и Камчатский редуты, чьи орудия надежно преграждали союзным войскам дорогу на курган. В ответ англичане и французы начали усиленно возводить новые параллели и ложементы напротив русских позиций, стремясь сократить расстояние, разделяющее противоборствующие стороны. Обстрелы и ночные атаки русских непрерывно чередовались, пока не наступило некоторое равновесие, и лишь тогда над позициями противников повисло затишье.
Пока шло обустройство новых позиций, русская сторона понесла огромную утрату. В марте при возвращении с Камчатского люнета погиб командир Малахова кургана, контр-адмирал Истомин, убитый случайным ядром. Владимир Иванович был правой рукой адмирала Нахимова во всех делах, связанных с обороной Севастополя, и вместе с полковником Тотлебеном составлял тот малый кружок командиров, благодаря которому Севастополь держался все это время. При большом стечении защитников Севастополя тело погибшего было похоронено в храме святого Владимира, где уже нашли свой последний приют адмиралы Лазарев и Корнилов. Нахимов со слезами на глазах простился с другом, которому уступил место в соборе, ранее оставленное для себя. Горе Павла Степановича было столь сильным, что указ императора Николая о произведении в полные адмиралы был встречен им с абсолютным равнодушием. Нахимов уже окончательно похоронил себя и ждал только своей неизбежной смерти на севастопольских бастионах.
Затишье между противниками продлилось недолго, и в начале апреля союзники подвергли Севастополь массивной бомбардировке из всех осадных орудий. Это была вторая с октября прошлого года попытка принудить русских к отступлению с занимаемых позиций при помощи артобстрела. В течение десяти дней противник вел непрерывный обстрел севастопольских укреплений, поочередно громя то Третий, то Четвертый бастион, то перенося огонь осадных мортир на Камчатский люнет и Малахов курган.
В первый день русские наблюдатели заметили активность вражеского флота, который поднимал паруса и разводил пары, однако, помня результат прежнего противостояния с русскими береговыми батареями, французские и британские адмиралы не рискнули попытать счастья еще раз. Все вражеские корабли так и остались в Камышовой бухте, ограничившись лишь подвозом бое припасов и безрезультатным обстрелом русских позиций, оказавшихся в зоне их пушек.