Операция "Драконьи яйца"

Они все тут были законспирированы по самые уши, и облачены в солидные магистерские мантии.
Специалистов собирали тщательно, преимущественно полипрофильных. К счастью, война забрала не всех, и из тех, кто вернулся, было, кого выбрать. Одна Нинандра Лоевская чего стоила с её буквально смертельными ритуалами. Да вот Олюшко. Хороший ядовед всегда на вес золота, а такого, как она, и вовсе на глазах держать было надо. Вот Марий и держал. Хоть и весьма странным образом.
За голову Олюшко тёмные назначили такую награду, что спрятать эту роскошную приметную женщину было больше попросту негде. Их императорское величество давно и безответно был влюблен в знаменитую отравительницу. И это тоже было проблемой. Как и вся эта дурацкая операция.
Невтон тщательно прощупал нос, удовлетворённо хмыкнул. Может, и выйдет из парня толковый стратег, как мечтает отец. Лекарь тоже неплохой бы получился, да больно уж прямолинейно врачует, не теряя времени на обезболивание.
Палица поднялся, наугад раскрыв валяющуюся без дела старинную тетрадь.
Вот молодёжь. Никакого почтения к артефактам! Он бы сам за одну возможность прочитать такую тетрадь в возрасте Петры отдал бы без сожалений свой крепкий юношеский сон. А эта… Не доросла ещё, значит. Хотя до тетради ли ей сегодня было.
…Будьте внимательны, используя прототермины на стародраконьем. Досадным побочным эффектом этого является исчезновение домовых гномов — они чрезвычайно чувствительны к драконьей магии…
И ничего-то этим сделать нельзя, вздохнул Палица. Гномов в хозяйстве замка им всегда не хватало.
Нашёл отодравшиеся от девицы мячи, покрутил в руках. Не удивительно, что Шапек жаловалась на увеличившийся вес. Мячи едва не лопались от наполнившей их магии, аж светились, и были удивительно тяжёлыми. Даже интересно, как девчонка их таскала. Талант имеется, но он её лучше бы к Нинандре в менталисты пристроил, чем на артефакторный отдавать. Чувствуется, что менталка ей по сердцу. Мысли чужие на лету ловит.
Да и Боржек староват уже для «мячей для поло», усмехнулся Невтон. И, наверное, вообще для мячей. Ещё удар хватит старика, ищи нового потом.
Палица подбросил один мяч на ладони. Тот приятно лёг в руку. Дракон расплылся в довольной улыбке: удачный размер. Возьмёт. Покидает на досуге с Сешенем.
 
Часть 10
 
* * *
Профессор Боржек, куратор артефакторного факультета и по совместительству помощник Нинандры, ответственной за хозяйственную часть замка, с ужасом смотрел в окно, выходящее на часовую башню, отчаянно потирая большие круглые очки в нелепой надежде, что это поможет.
Но, увы, всё было тщетно, и сколько бы старый профессор не тёр толстые стёкла очков, в окне ничего не было.
То есть не то чтобы совсем ничего. Учебный корпус, колодец пересохшего лет триста назад фонтана и вечно мельтешащие студиозусы в наличие были, как и всегда. А вот Странник, венчавший скульптурную группу часов, совершенно определённо лишился копья. И оно не возвращалось на место, ни когда Боржек снимал очки, ни тем более, когда он надевал их обратно.
И объяснения этому феномену у уважаемого профессора не было.
Копьё было очень старым и очень магическим, если было уместно так выразиться.
Оно сочетало в себе светлую магию создавших его драконов поровну с остатками силы тёмного императора Регнерта, который был им повержен. Став в результате этого происшествия мощнейшим стабилизирующим артефактом, оно даже не было в полной мере копьём: короткое древко длиной в руку взрослого человека венчал наконечник из чёрной денницкой стали, рецепт которой был давно и безвозвратно утерян. И обладало оно необычайной сокрушительной силой.
Больше тысячелетия назад копьё было вложено в десницу Странника, символизируя торжество беспристрастной справедливости и равновесия сил в Истинном мире, заодно обеспечивая защиту замку, прозванному когда-то Ратицким Журавлём за подобие летящей через лес птице. И не только ему.
А в защите замок сейчас, несомненно, нуждался.
Профессор Боржек промокнул совершенно мокрое от пота лицо платком и дрожащими пальцами криво нацепил на нос очки.
По всему выходило, что артефакт похищен, и защиты контуров, которыми так гордился Моравиц, больше нет.
Именно в этот момент Витольд Маркович Боржек, заслуженный артефактор империи, участник последней короткой войны, открывший схему автоматической зарядки и удалённой активации боевых артефактов, понял, что в замке произошла трагическая катастрофа, способная привести к безвозвратной гибели их всех. И все они вместе со студиозусами, теперь под угрозой. И доверие императора именитые магистры не оправдали.
Он, Боржек, не оправдал…
Куратор артефакторов поискал затравленным взглядом хоть что-то, что могло подарить ему быструю безболезненную смерть, но зонтик и носовой платок для этого годились едва ли. Во всяком случае, для быстрой, и тем более безболезненной.
Мысли в голове от таких дум словно разъезжались, оставляя во рту сладко-горький привкус сердечной настойки, и полное бессилия отупение.
И отчаяние.
Всё-таки права была его сестра Эльжбета, он всегда был слюнтяем. Ни ответственности на себя взять не может, ни решиться покончить с собой.
Наверное, надо было срочно что-то делать, кому-то что-то писать…
А ещё это значило, что появился кто-то с сильной светлой или тёмной кровью, осенило вдруг Боржека, и силы этой хватило, чтобы забрать у Странника артефакт. А сделать это мог только тот, в ком течёт кровь создателей копья!
Как ни странно, эта мысль заметно воодушевила профессора, и лихорадочный румянец опалил его увядшие щёки.
И в замок однозначно уже кто-то проник! Иначе, как объяснить массовый падёж летучих мышей в гроте на нижней террасе? Он обнаружил их с неделю тому назад: обескровленные тушки крылатых тварей валялись под ногами молчаливым ссохшимся укором и зловещим предупреждением.
Любопытство вызвало то, что среди мышей не отмечалось никаких признаков паники, равно, как и попыток найти спасенье. А всем отлично известно, что летучие мыши очень шумны и пугливы, и встревоженная их клекотня должна была бы привлечь внимание. Но ничего подобного ночью он не заметил, и сигналов о происшествиях ему тоже не поступало.
Да и на привычный уже вроде исход домовых гномов тоже больше нельзя было закрывать глаза.
Куратор артефакторов решительно одёрнул пиджак, намереваясь посетить башню боевиков и лично Сешеня, прикинул что-то и повесил на согнутую руку зонтик. И, сунув в карман скомканный синий платок, ещё раз обернулся к окну.
Боржек на всякий случай опять снял и надел очки. Но снаружи, к его глубокому сожалению, ничего не изменилось. Странник всё так же сжимал бронзовую ладонь в пустое кольцо, в котором сияло безоблачной чистотой безмятежное вечернее небо.