Кто я для тебя? (СИ)

— То кролик, то индюк. Может, определишься?
— Определюсь завтра на военном совете, — ледяным тоном отрезала Эржебет.
Она развернулась на каблуках и размашисто зашагала прочь. Зеваки расступились перед ней, тихо перешептываясь и с любопытством поглядывая.
— Что уставились, остолопы?! — прикрикнула на них Эржебет. — А ну, за работу! Хватит прохлаждаться. Нам нужно до ночи разбить лагерь! Начинайте готовить осадные машины!
Выплеснув раздражение, Эржебет влетела в свой шатер. Пока плотная ткань входа не закрылась за ее спиной, она остро ощущала устремленный на нее пристальный взгляд тех самых огненных глаз.
— Гилберт Байльшмидт, — прошептала она, словно пробуя его имя на вкус.
Он вызвал в ней бурю эмоций: ярость, восхищение, интерес. Да еще и заставил смущаться, как девчонку, чем разозлил окончательно.
И его усмешка. Самодовольная донельзя.
Эржебет выругалась и пообещала себе, что обязательно сотрет с его лица эту улыбочку. «В следующий раз ты у меня будешь валяться в грязи и просить пощады!»
Вот только странное дело, с того момента, как их взгляды впервые встретились, ее не покидало ощущение, что она ввязалась во что-то скверное…
***
А Гилберту этой ночью снилось, что он тонет в мягких зеленых водах. Сети-водоросли оплетают его обнаженное тело, властно тянут на дно. Он отчаянно бьется, сопротивляется изо всех сил, но лишь больше запутывается.
Вдруг оказывается, что это вовсе и не водоросли, а руки Эржебет. Она нежно обнимает его. Прижимается. Он остро ощущает гладкость ее жемчужной кожи… И расслабляется, позволяя ей утащить себя на глубину…
Ранним утром Гилберта разбудило зычное пение рога. Он вскочил и, дрожащий от возбуждения, несколько минут просто сидел на пропитавшихся потом, липких простынях походной койки, жадно ловил ртом воздух, словно действительно чуть не утонул. Он мог лишь очень смутно припомнить, что ему снилось, но был уверен в одном — это были грезы, не достойные рыцаря Креста. И в этом была виновата она, она, она…
  
Глава 2. Спина к спине
 
С самого утра Эржебет была как на иголках, внутри все трепетало от волнения. Она с нетерпением ждала военного совета, где, конечно же, снова увидит Гилберта. Эржебет могла думать только о нем, ночью ей с трудом удалось заснуть под гомон сонма мыслей.
«А если он скажет так, то я отвечу так… И вставлю такую ехидную фразу… Или нет… Лучше ответить вот так, это звучит гораздо обиднее… Конечно же, он опять бросит мне вызов… Надо будет попробовать этот прием… И этот тоже… Обратить его силу против него… Черт, он слишком быстрый, эта уловка не пройдет…»
Раздумывая о грядущей встрече, Эржебет ни на что не обращала внимания. Умывшись, наскоро перекусив и раздав пару незначительных указаний слугам, она, в сопровождении своих приближенных, поспешила к шатру в центре лагеря, где должно было пройти совещание командующих войсками. Гилберт уже был здесь, бурно спорил с каким-то рыцарем. Он выглядел немного болезненно: белые волосы всклокочены, на бледном лице лихорадочно блестят рубиновые глаза, а под ними темные круги, придававшие ему жутковатый вид.
«Тоже что ли плохо спал?» — слегка удивилась Эржебет.
— Доброе утро, герр Байльшмидт. — Она решила для начала придерживаться официального тона.
Услышав ее голос, Гилберт стремительно развернулся, Эржебет показалось, что на мгновение на его лице промелькнула радость… Но вот уже уголки тонких губ поднялись в знакомой усмешке.
— Доброе, Лизхен…
Эржебет собиралась уже отпустить одну из заранее заготовленных колкостей, но слова застряли в горле. Она замерла, пораженная тем, как он ее назвал. Низкий голос с хрипотцой звучал вкрадчиво, почти мягко.
Лизхен.
Так можно было бы обращаться к возлюбленной. Нежное сокращение имени своей драгоценной…
«Да как он смеет со мной фамильярничать!»
— Кто тебе дал право так меня называть? — раздраженно прошипела Эржебет.
— Я сам, конечно же, — и белозубая улыбка.
— А я запрещаю тебе коверкать мое имя. — Эржебет наполовину вытащила меч из ножен, и в идеально начищенном лезвии отразились глаза Гилберта. Словно алые капли крови…
 
— Ой, ой, какие мы грозные, — насмешливо протянул он. — Так не терпится продолжить наше вчерашнее веселье?
— Мне просто хочется довести дело конца и подрезать твой слишком длинный язык.
— Ха, громкие обещания. Вот только на этот раз трюк с плеткой тебя уже не спасет!
Их взгляды столкнулись, точно клинки, воздух вокруг Гилберта и Эржебет почти осязаемо вибрировал, между ними едва не проскакивали искры…
— Господа! — один из тевтонских рыцарей рискнул нырнуть в эпицентр начинающейся бури.
— Господа… — он замялся, бросил неуверенный взгляд на Эржебет, но продолжил. — Господа, прошу вас, не ссорьтесь. Не пристало союзникам ругаться перед самым носом врага.
Миролюбиво улыбаясь, он встал между ними, словно разрезая своим телом окутавшую их пелену ярости.
— Засевшему в замке барону будет только на руку, если мы перегрыземся…
Слова рыцаря подействовали на Эржебет отрезвляюще, как ушат холодной воды. Мысленно она отвесила себе хороший подзатыльник и от души обругала.
«Дура, так увлеклась перепалкой с этой белобрысой занозой, что совсем забыла, зачем ты здесь…»
Это было странно, совершенно не похоже на нее. Эржебет гордилась хладнокровием и умением держать себя в руках. Она никогда не увлекалась кем-то или чем-то настолько, чтобы забыть о своих первостепенных обязанностях. Но рядом с Гилбертом с ней произошло нечто невероятное. Она видела только его. Ему удалось довести всегда спокойную и собранную Эржебет до кипения одним только наглым взглядом…
«А ведь мы только вчера познакомились».
Эржебет постаралась унять клокотавшие в ней эмоции и полностью сосредоточиться на замке, который надо было взять как можно быстрее. Несколько баронов вздумали плести заговоры и бунтовать, ее король попросил помощи тевтонских рыцарей в усмирении мятежа, пообещав им хорошую добычу. Так что ей придется пока потерпеть присутствие Гилберта.
— Вы, безусловно, правы. — Эржебет кивнула неизвестному рыцарю, который так вовремя помешал им снова сцепиться. — Товарищам по оружию не стоит ругаться из-за пустяков. Вы согласны, герр Байльшмидт?
Она одарила его наилюбезнейшей улыбкой, но очень надеялась, что он прочтет в ее глазах обещание обязательно принять его вызов в другое время и в другом месте.
— Верно, не стоит, — с едва заметной неохотой проронил Гилберт. — Лучше займемся раскалыванием того славного каменного орешка, что портит пейзаж.
Он посерьезнел, и сейчас выглядел очень собранным и сосредоточенным.
— Я предлагаю идти на штурм, — сказал, точно отрезал, он. — Если я правильно разобрался в вашей ситуации, то к барону может скоро подойти подкрепление. И тогда мы окажемся зажаты между его соратниками и замком. Как там у него с гарнизоном? Ты должна лучше его знать, все-таки он твой вассал.
Гилберт бросил на Эржебет вопросительный взгляд.
Ей очень сильно хотелось ему возразить, претила сама мысль, что придется с ним согласиться. Но Эржебет было известно то, чего не мог знать он, и это знание привело ее к той же мысли — необходим штурм. Быстрый и решительный.
— Старый барон тот еще скупердяй, к тому же он ужасно подозрительный и всегда старается быть готовым к нападению, — медленно заговорила Эржебет. — Поэтому я даже не сомневаюсь, что запасов пищи и воды у него хватит на месяцы осады. А мы себе такого позволить не можем. Как справедливо заметил герр Байльшмидт, есть опасность, что барону на помощь придут его союзники. Поэтому я тоже считаю, что стоит пойти на штурм сейчас. К тому же у него не так много людей, все та же жадность — он не любит платить жалование. Поэтому, если мы ударим с нескольких сторон, ему придется растянуть силы на все стены…
Венгерские рыцари одобрительно кивали в такт словам Эржебет, тевтонцы ухмылялись, явно радуясь, что не придется киснуть в лагере во время длительной осады. Гилберт едва заметно выгнул серебристую бровь, словно удивляясь, что Эржебет так легко согласилась и даже не попыталась с ним спорить.