Двойная взлётная 2

Пусть катятся к чертям. Прости, малыш, нехорошо так про папочек, но они это заслужили. Может, они посидят да уйдут, и Семён с ними не столкнется? Но на самом деле поймала себя на ощущении защищенности, пока они рядом, пусть хоть так, за стеной, но живы и здоровы.
Думала, не засну, но, как только закрыла глаза, мгновенно провалилась в черноту. Организм включил защитную реакцию, избавляя от стресса. Было так странно, словно я плыла в невесомости, а где-то плакал ребенок.
Проснулась, на грудь что-то давит, горячее и тяжелое, испуганно открыла глаза, очень темно. Мужская рука, громкое дыхание, слева на боку Артём, справа — Громов.
Прикусила губу, поправила футболку, сердце забилось чаще, глупое такое. Мотыльки встрепенулись, те совсем ненормальные.
— Птичка, — тихий шепот Артёма по коже мурашки, вздрогнула. Он ведет пальцами, до плеча. — Я тут лежу, разглядываю тебя, а руки сами чешутся потрогать. Ничего не хочешь сказать?
— Что именно? — мой тихий шепот.
— Сама знаешь.
— Не знаю.
— Тебе не идет быть дурочкой.
— Совсем не идет?
— Абсолютно.
Диалог умалишенных, каждый знает, к чему он ведет, но упорно не говорит об этом. Поворачиваюсь к Шульгину ложась на бок, глаза привыкли к темноте, вглядываюсь в лицо.
— Я пиздец как скучал по тебе.
Задерживаю дыхание, как перед прыжком на глубину.
Не дает ничего ответить, резко тянет за шею, целует, губы сухие, горячие, и он весь сам словно горит огнем, обжигая им меня. Задыхаюсь и не могу надышаться одновременно, громкий стон, тело вибрирует, вкус алкоголя на его языке бьет по рецепторам.
Он на самом деле словно голодный, больно сдавливает шею, притягивая к себе еще больше, упираюсь руками в грудь. Отрывается также резко, часто дышит, прислонившись лбом к моему.
— Скажи, птичка, не заставляй вытягивать каждое слово.
— Что?
— Чей ребенок?
— Не знаю, — совершенно искренний и правдивый ответ.
— Это как?
— Твой или Игоря, не знаю точно.
— Мой?
Воздух становится тяжелым, Артём замирает, ничего больше не говоря, хватка на шее слабеет.
— А ты думал, я пошла после вас еще под кого-то легла и забеременела?
Несколько секунд тишина, позади ворочается Игорь.
— Мой ребенок?
— Я не понял, чей ребенок? — Громов приподнялся, кровать жалобно скрипит под его весом.
— Наш, — Артем говорит тихо, но его все слышат.
— Как понять наш?
А вот теперь разговор двух сумасшедших.
Легла на спину, смотрю в потолок, немая сцена продолжается.
— Крис?
— Игорь, — беру руку Игоря, кладу на живот, в темноте вижу лишь его силуэт и слышу дыхание. Ему нужна конкретика, четкий ответ на поставленный вопрос. — Малыш, что сейчас растет во мне, от тебя или Артёма. Я не могу знать, от кого, потому что вы были со мной вместе, отцовство определит только ДНК или на кого будет больше похож малыш.
— Малыш?
Несколько долгих секунд, а потом он задирает мою футболку, откидывая одеяло в сторону, и вот уже две больших ладони лежат на животе. Не ожидала такой реакции, испугалась, а потом каждая клеточка тела наполняется невероятным счастьем.
— Мой малыш?
Артём тихо смеется, а я готова плакать. Это так трогательно, когда здоровый мужчина просто гладит живот, кожа ладоней шершавая, но такая теплая.
— Да, Игорь.
— Но я все равно тебя отшлепаю, потому что не сказала сразу, начала хуйню нести про другого мужика, да еще шлялась где попало непонятно с кем.
— Вы это заслужили, и не выражайся.
— Почему живот такой маленький? А когда родится?
— Если все будет хорошо, то в феврале.
— Февраль еще не скоро, а я хочу тебя сейчас. Почему ты так сладко пахнешь, Крис?
Терминатор дает слабину, это подкупает.
Игорь задирает футболку выше, обнажая грудь, я совсем не успеваю отреагировать, как он целует ее, захватывая губами сосок, посасывая его.
— Боже мой, Игорь.
Тело откликается, инстинктивно выгибаюсь навстречу, хватаясь рукой за Артёма, смотрю в его лицо, а он двигается ближе и целует в губы. Громов не перестает посасывать ставший таким невероятно чувствительным сосок, сжимая до легкой боли грудь.
— Твои девочки стали больше, солью в белье, пока буду их ласкать.
Рука гладит живот, забираясь в трусики, а я вскрикиваю, когда настойчивые пальцы касаются чувствительной плоти, накрывая половые губы, заставляя раздвинуть бедра шире.
Сто восемнадцать дней и одна неделя, вот сколько у меня не было секса.
Артём продолжает целовать то нежно, то покусывая губы, отвечаю, чувствуя, как возбуждаюсь еще больше. Он снимает с меня футболку, скользит языком по шее, в то время как Игорь опускается ниже, так трогательно целуя живот, продолжая пальцами натирать уже влажную плоть между ног.
Оргазм приходит мгновенно, перед глазами яркие вспышки, Громов довел меня до него лишь несколькими прикосновениями пальцев. Кричу, чувствуя, как сокращаются мышцы влагалища, мне так невероятно хорошо, что, кажется, по щекам текут слезы.
— Моя голодная беременная девочка, папочка даст тебе много оргазмов. Иди ко мне, малышка, сука, сейчас яйца лопнут, как болят третий день.
— Крис? Тебе плохо? Крис?
— Сёма, — вздрагиваю, быстро сажусь, отодвигая Артёма в сторону, Громов ничего не понимает, уже почти спустил боксеры вниз, показывая в темноте, как на самом деле у него эрекция и сводит яйца, наяривая рукой стояк.
— Снова Семен? Сука я его придушу сейчас.
Шульгин хочет встать, но я не даю, накрывая его одеялом, потому что дверь в комнату открывается, а я совсем голая, да еще с двумя мужиками в кровати.
Черт! Черт! Черт!
— Сём, все хорошо, не заходи, я не одета.
— Пришло время познакомиться.
— Игорь, не надо, — шепчу, пытаюсь найти футболку, но уже поздно.
— Да стой ты, Кристина, он разберется.
— Какой разберется? Я знаю, как он это умеет делать. Он сейчас выпрется голый со стояком, у парня будет шок, а потом еще ты. Громов, а ну, стоять кому сказала!
Говорю громким шепотом, пытаюсь найти футболку, одновременно вырваться из рук Артёма, который смеется как ненормальный. Вот сейчас брат услышит что здесь не один мужик, а два полный кабздец будет.
— Я узнаю, что за Семён, и вернусь, не скучай. И смотри, без меня не кончать.