Пепел бессмертника
– Ясно. Адрес?
– Сейчас сброшу.
В сообщении оказалось лишь название городка и номер дома, будто улиц там и не было. Ярослав не сдержал усмешки: какая ирония, искал рукавицу, а она за поясом. «Спасибо», – отстучал он ответ, подложил под тарелку деньги за завтрак и вышел. Надо купить билеты и найти место для проживания. Это дело он решил не поручать секретарю, а сделать все сам.
Глава 2Они уже добрую четверть часа бродили под мелким ночным дождем, останавливаясь возле деревьев, которые внимательно обнюхивал Вульф. «Читал чаты», – как обычно смеялась Катя.
Глеб напряженно молчал. Засунув руки в карманы куртки и подняв плечи, он покорно следовал за Катей и ее псом, но так и не решался начинать разговор.
Она тоже не торопила его, испытывая не столько любопытство, сколько досаду. Возможно, Глеб надеялся на приглашение в дом, но Катя ответила, что встретиться они могут лишь во время ее прогулки с Вульфом. Когда она, одетая в непромокаемую куртку с капюшоном, походные штаны и грубые ботинки, спустилась на улицу, Глеб уже ждал возле подъезда.
– Хороший у тебя волчара, – сказал наконец-то Шаталов.
– Это не волчара, а собака, – педантично поправила Катя.
– Я знаю, – кивнул он и снова замолчал.
– Глеб, – не выдержала она. – Мне уже пора. Что ты хотел сказать?
– Может, посидим где-нибудь?
– С собакой?
– Ну… Да, понимаю. Я хотел тебе кое-что показать. Рисунки, если быть точным. Под дождем это неудобно.
– Ты увлекся рисованием? – засмеялась Катя, но осеклась, потому что Глеб бросил на нее острый и одновременно полный боли взгляд. Неудачная шутка. Надо же так облажаться.
– Ладно, – сдалась она, дабы загладить бестактность. – Давай поднимемся. Только мне завтра рано вставать.
– Я ненадолго! – обрадовался Глеб, а Катя с тоской подумала, что когда-то отдала бы многое за то, чтобы он пришел к ней в гости.
Первым в квартиру влетел Вульф. Катя вытерла ему лапы и спину, и пес проследовал на кухню – на любимое место возле холодильника. Глеб стряхнул капли с завившихся от влаги светлых волос и неловко улыбнулся. Катя поставила чайник и развернулась к гостю. Глеб осматривался, будто был здесь впервые. Или словно с последнего визита не узнавал кухню.
– Это рисунки Вали, – начал он без всякого перехода, вытащил из-за пазухи пластиковый файл и бережно разложил на чистом столе несколько листов. Катя с любопытством наклонилась, но, едва бросив взгляд на первый рисунок, нахмурилась. Валя, девятилетний сын Глеба, безусловно, был талантлив, хоть за гениальность платил здоровьем. На первом рисунке мальчик изобразил одетую в плащ с капюшоном девушку с волком на поводке. Непосвященный человек мог бы подумать, что ребенок нарисовал по мотивам сказки Красную Шапочку, только вот у Шапочки оказалось лицо Кати.
– Как тебе? – спросил Глеб, но без свойственной отцам гордости, скорее с беспокойством. Почему в его тоне просквозила нервозность, Катя поняла, когда увидела следующий рисунок: лес, избушку, оскалившегося волка и лежащую на траве девушку с ножом в груди. Лицо несчастной было закрыто длинными волосами, выбившимися из-под капюшона, но Катя и без деталей поняла, кто это мог быть. Содрогнувшись, она перевернула листок и увидела третий рисунок – абстрактный портал, по краям которого Валя изобразил расплывчатые фигуры, вытягивающие руки в желании за что-то зацепиться.
– Ужас, – невольно выдохнула она и тут же поправилась: – Ужас, потому что страшно. А нарисовано, безусловно, талантливо. Валя гениален.
– Кать, ты что, не поняла? – поднял на нее небесные глаза Глеб и наморщил лоб. Она помедлила с ответом, машинально отметив про себя, что Шаталов выглядит гораздо старше своих двадцати семи лет: рот очерчен скорбными складками, лоб испещрен горизонтальными линиями. Какой у него уставший и обреченный взгляд! Катя сглотнула горечь сожаления: от того веселого и беззаботного красавчика Глеба Шаталова, в которого она была отчаянно влюблена, осталась лишь тень.
– Глеб, ты здоров? – вырвалось у нее тихо, и она тут же прикусила язык.
– Что? Почему спрашиваешь?
– Выглядишь уставшим.
– А как мне еще выглядеть, Польская? – натянуто засмеялся он. – Ты не отвлекайся. Сама сказала, что тебе рано вставать. Что ты об этом думаешь?
– А что мне думать? Валя мог изобразить сказку… Красную Шапочку.
– Страшновата сказка! Да и у Шапочки – твое лицо.
– Я не понимаю, Глеб. Не понимаю, что ты от меня хочешь?
– Валя пытается что-то сказать. По-разному. Всяко. Рисовал лес, избушку. Волка! Одна картинка вообще передавала кровавую бойню. Я даже не разобрал, что и кто там был изображен. Месиво! После этого рисунка Валя полночи кричал, еле его успокоили. Рисунок тот я, конечно, выбросил.
– Глеб, почему ты спрашиваешь у меня, что пытается сказать твой сын? Я плохо его знаю. И я не… Я просто аналитик, который дает прогнозы, а не…
Она не договорила и беспомощно развела руками.
– Катя, что тогда произошло? – в лоб спросил Шаталов, глядя ей в глаза. – Я о той экскурсии. Там что-то произошло. Не только с тобой, но и с Лизой.
– Не помню! – резко ответила Катя. Снова, как и в прошлые разы.
– Врешь, – тихо, но весомо возразил Глеб. – Что-то произошло, но говорить об этом не хочешь! Мне не хочешь. Лиза тоже что-то видела. И это «что-то» ее потом убило.
– Не придумывай, Глеб…
– Ты тоже чего-то боишься! Скажи, ведь так, Польская? Боишься! Завела этого охранника – собаку, которая так похожа на волка! Да и вот это…
Катя не успела отступить, как Шаталов уже схватил ее за руку и быстро оголил вытатуированную на ее предплечье волчью морду.
– Шрам все равно прощупывается, – сказал тихо Глеб, проведя пальцем по рисунку. Катя дернулась, но Шаталов крепко держал ее за запястье. Казалось, они целую вечность сверлили друг друга взглядами, пока она наконец-то не выдавила:
– Тебе уже пора, Глеб.
– Хорошо! – внезапно быстро согласился он, разжал пальцы и поднялся. Делавший вид, что дремлет, Вульф открыл один глаз и проследил за гостем.
– Береги себя, – сказал Глеб уже в дверях. – Мне кажется, Валя пытается на этот раз предупредить. И извини… за резкость.
Он ушел. Катя закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце бешено колотилось, но не от взгляда Глеба, не от прикосновения его пальцев, а от нахлынувших воспоминаний, которые хотелось уничтожить, как и этот шрам, который снова горел, будто ожог.
– Я не виновата в смерти твоей жены, Шаталов, – прошептала Катя, закрывая глаза, из которых покатились слезы. – Виновата только в том, что тогда тебя любила.
Вульф, чувствовавший ее настроения, бесшумно подошел, ткнулся каменной головой с прижатыми ушами ей в колени и издал звук, похожий на скулеж.