Только он

Далеко его Алёна не потащила, через пару дворов к детскому саду. Если войти на его территорию и устроиться на веранде углового участка, получится достаточно уединённо. Пока малышня не высыпала на прогулку, точно никто не побеспокоит, ну и какое-никакое укрытие от довольно холодного ветра, беспорядочно мечущегося между домами и высокими старыми деревьями.
Там Алёна и поведала Шарицкому о вчерашнем разговоре с Лилей, кое о чём умолчав, местами чуток приврав и сгустив краски. Андрюха как последний бесчувственный пенёк особого сострадания не высказал, просто протянул вопросительно:
– И-и?
– Что «и»? – рассердилась Алёна. – Ты, что, не понимаешь? Я же не могу всё так оставить.
– Хочешь отомстить? – деловито уточнил Шарицкий.
– А что ж я, по-твоему, вот так молча проглотить должна всё, что она мне вчера наговорила? – Алёна громко выдохнула. – Ну и не совсем отомстить. Показать. Какая она на самом деле. Чтобы все узнали. И Глеб.
– Придумала что-нибудь? – поинтересовался Андрюха. Правда особого энтузиазма ни на его лице, ни в голосе она не заметила.
– Ну-у, – протянула с сомнением. – Можно номер её телефона написать. На стене в автомате.
И не только номер, а ещё и подходящую подпись, чтобы точно знали, зачем и к кому обращаться.
– А смысл? – Шарицкий озадаченно поморщился.
С какой Луны он вообще свалился? Такого известного прикола не знает.
– Чтобы все подряд ей звонили.
Андрюха кивнул, типа, уяснил, но тут же задал новый вопрос:
– А откуда ты её номер возьмёшь?
– В справочнике поищу.
– Так там же вряд ли она написана. Наверняка кто-нибудь из родителей. И фамилия не одна такая.
– Ну можно же проверить. Позвонить по всем номерам и попросить позвать Лилю. Имя-то редкое. Вряд ли с кем ещё совпадает.
Алёна раздражалась, правда совсем немного, оттого что Андрюха прикапывается, оттого что раз за разом приходится искать объяснения. Но ведь это даже хорошо, что он сейчас все эти вопросы задаёт, значит, потом над ними думать не придётся. И, пожалуй, обзванивать владельцев телефонов с одинаковой фамилией тоже лучше Шарицкому, чтобы Лиля, если вдруг сама поднимет трубку, не узнала Алёнин голос.
– Ну и как тебе? – под конец поинтересовалась она. – Что думаешь?
– Думаю, – Шарицкий сделал короткую паузу, а после выдал невозмутимо и твёрдо: – что это глупо. И даже – подло.
Ну, подло, да, подло. Так разве Лиля подобное не заслужила? Разве не она вчера самым коварным образом била Алёну в наиболее уязвимое место? И явно ж не испытывала при этом ни угрызений совести, ни раскаяния. Вот пусть и получает назад.
Хотя, Андрюха прав, глупо намного больше. Но ничего же другого в голову не приходит!
Швырнуть в её окно камнем? М-да, тоже ничуть не умнее. Сказать Глебу якобы по секрету, что видела её с другим, и они не просто рядом стояли, а целовались. Только вряд ли Глеб в это поверит. Лилечка для него – бе-зу-преч-на-я.
– А что ты тогда предлагаешь?
– Я? – Шарицкий свёл брови, закусил губу. Словно действительно задумался. Точнее, Алёна так решила, что он задумался, а на самом деле… На самом деле, фиг его поймёшь, для чего были все эти гримасы, если потом прозвучало: – Я предлагаю – успокоиться и забыть. – А пока задохнувшаяся от негодования Алёна ловила ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, он ещё и добавил: – Дело ведь не только в Лиле. Это ж твой Глеб сам её выбрал.
Ещё один! Настолько же наивный и легковерный. Ну почему все парни такие?
– Да в том-то и дело, что именно в ней! – возмущённо воскликнула Алёна. – Она же… она же… да она же Глебу просто мозги запудрила. Он и не видит, какая она на самом деле. А она в него вцепилась и не отпускает. Сама к нему постоянно таскается, и звать не надо. И даже… даже спать с ним сразу согласилась.
Шарицкий опять нахмурился.
– Думаешь, именно это всё решает?
– А нет что ли? – выдохнула Алёна, на что Андрюха уверенно возразил, мотнув головой:
– Нет. А если твой Глеб именно такой…
– Он не такой! – Алёна не позволила ему договорить, выкрикнула в отчаянии: – Это она! – Голос дрогнул и в глазах защипало: – А ты… ты просто ничего не понимаешь. Потому что – маленький ещё. И глупый.
– Ну да, – Шарицкий хмыкнул. – А ты очень взрослая. Но ничего умнее не придумала, только номер в телефонной будке написать?
Подобного Алёна не ожидала. Вот никак не ожидала.
Ладно Лиля, но Шарицкий! Тот самый Андрюха Шарицкий, которого она уже восемь лет считала лучшим другом. И, похоже, ошибалась. Жестоко ошибалась. Потому что не потешно и не прикольно. Потому что сейчас точно не время для таких вот подначек, не время для того, чтобы любоваться, какая она смешная, когда злится. Потому что она не злится и не бесится из-за ерунды. Ей реально плохо. И в душе даже не кошки сгребут, а тигры, безжалостно раздирая всё в клочья. И сердце, и душу. А он…
Алёна подскочила с тянущейся вдоль веранды скамейки.
– Да иди ты, Шарицкий! В школу. Беги давай, пока следующий урок не начался. Учись. Тебе нужно. Может, хоть тогда умнее станешь.
Андрюха тоже поднялся, произнёс примирительно:
– Алён.
Она слушать не стала, взмахнула руками, качнулась в его сторону, процедила сквозь зубы:
– Иди на хрен!
Шарицкий, закусив губу, напряжённо смотрел несколько секунд, будто ждал. Чего? А потом наклонился, подхватил с пола веранды школьную сумку и пошёл. Правда пошёл. В школу. И даже ни разу не оглянулся.
    
15
(прошлое)
Алёна ещё какое-то время торчала посреди веранды. Просто стояла вытянувшись, стиснув зубы, сжав кулаки, закрыв глаза, и больше всего хотелось – перестать быть собой. Превратиться, да в кого угодно, ведь главное избавиться от этих чувств, от этих мыслей, а те никуда не денутся, пока она – это она.
Боже! Но почему же такое невозможно? Чтобы всё изменилось в один миг: и мир вокруг иной, и люди другие, и ты не тот.
А в школу она не пойдёт. Что там делать? Да ей и урока не просидеть. Тем более сидеть придётся рядом с ним. Да к чёрту. К чёрту! Лучше она – домой. Это в другую сторону: за калитку, через двор, между двумя короткими рядами металлических гаражей.
Возле одного из них стоял парень, привалившись к стенке спиной, покуривал, отрешённо пялясь в небо. А когда она появилась, опустил глаза, глянул добродушно:
– Привет, Алёнка!
Ну да, она его тоже знала. Жили в соседних домах, когда-то учились в одной школе, с разницей в три класса, но после девятого парень ушёл в колледж. Звали его Руслан. Белый. И «Белый» – это вовсе не прозвище. Самая настоящая фамилия. Но с такой и прозвищ никаких не надо.