Живи и помни (СИ)

— Отец… отец узнал о наших делах.
— Откуда?
— Коллега его на Рижском дежурил вчера, нас видел. Вить, я из дома ушла, — девушка взглянула на парня, и тот крепко обнял её, позволяя зарыдать, уткнувшись в плечо.
— Да заткнитесь там! — гладя подругу по спине, Пчёлкин обернулся в сторону кухни. Спор прекратился, и в коридор выползли совершенно косые Холмогоров и Филатов.
— Чего такое?
Витя повторил только что услышанное от подруги, и лица друзей постепенно стали принимать более осмысленное выражение.
— Что мне теперь делать-то?
— Успокойся. Успокойся, а потом подумаем.
— А кто ему рассказал-то? — заплетавшимся, но уже не столь сильно, языком, поинтересовался Космос.
— Коллега, подчиненный… Владимир Евгеньевич… — имя-отчество Лиза произнесла с такой ненавистью, что, казалось, готова была самолично растерзать этого лейтенанта. Ребята переглянулись — это имя им совершенно ничего не говорило.
— Да ладно тебе, Лиз, — к девушке подошёл Валера и похлопал её по плечу. — Помиритесь, всё нормально будет.
— Не хочу я с ним мириться. Вы не представляете, что он мне наговорил…
Космос молча жевал губы, будучи не в силах найти нужные слова или советы. Но вот одно они с Валерой поняли одновременно и очень точно: они сейчас стали лишними. Праздник всё равно испорчен, и никому сейчас уже не до веселья.
…Они молча лежали на не разобранном диване. Витя тупо смотрел куда-то в стену, одной рукой обнимая Лизавету за плечо, а та рассматривала звездное небо, видневшееся из распахнутого настежь окна. На языке вертелись слова, которые она так до сих пор и не сказала, опасаясь реакции парня. Но молчать с каждой секундой становилось всё тяжелее.
— Вить…
— Что?
— Он… — Лиза покусала губу, прежде чем продолжить. Голос её всё ещё дрожал от недавних рыданий, да и слова нужные стоило подобрать, — он мне сказал, чтобы я не только работу бросила, но и тебя.
Казалось, он даже перестал дышать. По крайней мере, на какие-то мгновения так уж точно. И взгляд его остекленел окончательно, остановившись на какой-то точке на стене.
— И что? — голос его вдруг так охрип, что показался девушке совершенно чужим. Лиза взглянула на парня и уткнулась носом в его майку.
— Я отказалась. Иначе бы меня здесь не было, логично?
Он не ответил. Но та сила, с которой он сжал её плечо, привлекая девушку к себе, была красноречивее всяческих слов. И его горячие губы на её виске, и рука, мягко опустившаяся на затылок — это выражало всё, что чувствовал в эти мгновения Виктор Пчёлкин, который, пожалуй, впервые в жизни признавался самому себе в том, что умудрился полюбить.
========== 12. Допрыгались, ребята? ==========
Юру заставили набрать номер телефона Черкасовых, прикинувшись ничего не знавшим дурачком, чтобы проверить, дома ли Андрей Степанович. Ей повезло, и отец как раз был на дежурстве, а это означало, что она могла быстренько наведаться в стены, которые ещё пару дней назад были родными.
— Вещи мне собрать дашь? — она даже не поздоровалась с матерью, распахнувшей дверь сразу же после первого звонка. С собой Черкасова взяла Юрку, чтобы лишний раз не обострять ситуацию присутствием Пчёлкина. А с Соболевым пусть делают, что хотят. В конце концов, это он виноват во всём.
Алла Дмитриевна молча посторонилась, и Лиза прошла в квартиру, делая вид, что не замечала красных от слёз глаз матери. Если бы она сейчас дала волю эмоциям, было бы только хуже. Нужно рвать там, где тонко, тем более, что не она всё это начала.
— Как ты мог?! Ведь ты мне был, как сын… — шёпот из коридора доносился до слуха молча набивавшей спортивную сумку вещами Лизаветы, и резал без ножа.
— У меня выхода иного не было, тёть Алл.
— Всегда есть выход. Всегда. А теперь вот что? Ты в одночасье семью под черту подвёл, причём семью-то вроде не чужую тебе. И я ничего сделать не смогу, понимаешь? Я же прекрасно знаю, что это ты виноват во всем, но Андрею легче и удобнее думать на Витю, чем на того, кого с пелёнок знает.
— Давайте, я с ним поговорю? Я… я не знаю, что мне ещё сделать…
 
Ответа не последовало, но Лиза чётко могла представить, как мать лишь махнула рукой на тщетные и наивные попытки Соболева сгладить острый угол. Последняя кофта полетела в сумку, и взгляд серых глаз непроизвольно упал на сиротливо лежавший на столе чёрный кофр. Скрипку приходилось оставлять здесь. Всё. Закончилась её музыка, отыгралась. Теперь уже не до гамм.
— Пойдём, — Лизавета вышла в коридор и, всё ещё стараясь не пересекаться с матерью взглядом, протянула Соболеву сумку.
— Куда ты хотя бы уходишь? — Алла Дмитриевна спросила это так тихо, что последние силы словно выкачали из девушки. Вздохнув, она всё же взглянула на мать и словно не узнала её — неужели за ночь можно так измениться? Чудом сдержав слёзы, Лиза подошла к столику, на котором стоял домашний телефон, и вырвала из телефонной книги, покоившейся рядом с аппаратом, листок. Дрожавшая рука авторучкой вывела на страничке по привычке аккуратные и ровные цифры и адрес.
— Витя живёт отдельно теперь, в квартире бабушки, — протягивая листок, прокомментировала написанное на нём девушка. Алла Дмитриевна сжала страничку, и Лиза вдруг сорвалась — дав волю слезам, она кинулась матери на шею и уткнулась носом в родное плечо. — Ты… ты прости меня, пожалуйста, — тихий шёпот — всё, на что хватило сил.
— Иди. Всё-всё, иди, — каждой клеточкой тела Лиза чувствовала, как тяжело матери прерывать объятия. Но назад пути уже не было, только вперёд. Вытерев влажные щёки, девушка кивнула и, не оглядываясь, покинула квартиру. Юра вышел следом, и лицо его напоминало маску.
— Лиз…
— Заткнись, — девушка не спеша спустилась на один лестничный пролёт, подошла к подоконнику и опёрлась о него руками. В голове витал туман — густой, вязкий, он вытеснял собой любые мысли, наполняя голову мутной пустотой. Постояв неподвижно примерно минуту, девушка всё же оторвалась от подоконника, и пошла вниз по лестнице, наплевав на наличие лифта. И словно не слыша тяжёлых шагов друга позади себя.
***
Она даже не дёрнулась на звук открываемой двери, так и оставшись неподвижно сидеть на подоконнике, лишь периодически покачивая ногой. Середина лета выдалась поистине душной, поэтому приходилось концентрироваться на удерживании равновесия в открытом настежь окне.
— Слезь сейчас же, — он только заглянул в кухню, а голос его уже был преисполнен льдом. Конечно, не каждый раз, приходя домой, можешь застать на кухне девушку, как ни в чем не бывало рассевшуюся на подоконнике распахнутого окна. Но Черкасова не послушалась, лишь чуть подвинулась в сторону кухни.
— Дай сигарету?
Пчёлкин уже собрался было высказать подруге всё, что он думал о её настоящем состоянии, но, взглянув в эти серые и какие-то словно пустые глаза, лишь покачал головой, достав из кармана джинсов пачку Camel. Лиза схватила спички и вытащила из протянутой упаковки сигарету. Впрочем, желание попробовать покурить прошло буквально через пару мгновений, когда тяжёлый дым наполнил лёгкие, до этого не знавшие сей отравы, и словно прожёг их, лишив возможности качать кислород. Судорожно закашлявшись, Лиза высунулась в окно, хватая свежий воздух ртом.
— Не доросла ещё, — резко прокомментировал сцену Пчёлкин, затем отобрал сигарету и затянулся сам. Некоторое время оба молчали — Лизавета продолжила тупо рассматривать сновавших туда-сюда по улице людей, а Витя продолжил курить, предпочитая смотреть куда-то в сторону соседнего дома. — Ты помнишь, что нам к семи к Парамону? Или давай лучше, я один съезжу?
— Нет, я тоже поеду. Всё нормально.
Он ничего не ответил — только цокнул языком и покачал головой. Что бы он там не говорил и не делал, а тоску по семье перебить было практически невозможно.
— И чего ему вечером приспичило встречу назначать… — пробормотала Лиза, словно заканчивая озвучивать свои мысли.
— Ментов меньше.
***
…Ментов в самом деле было меньше — по вечерам они обычно, пользуясь тем, что количество народа на рынке резко снижалось, уходили куда-нибудь в столовую, ужинать. Исходя из этих самых «перерывов» Парамон и выбирал время для встречи.