Плохие сны (СИ)

Он спустился к животу, выпрямился, нашел застежки верхней юбки и расстегнул ее. Потом потянул вниз фатиновые юбки, наблюдая, как они скользят по изгибам бедер Рей, оставив ее в колготках. Рей смотрела в потолок, стараясь абстрагироваться от ощущений.
— Зачем они вас делают? — негромко и не слишком внятно спросил Рен. Он явно обращался не к Рей, говорил сам с собой. — Зачем создавать такое искушение?
Его рука опустилась Рей на промежность, поглаживая, и эти прикосновения ощущались еле-еле, легкими и дразнящими сквозь слои оставшейся ткани.
С ужасом Рей почувствовала, как ее тело отвечает. Кровь прилила к внутренним мышцам, низ живота отяжелел.
Рен снова поцеловал ее живот, а потом стянул и колготки, и белье, отшвырнув их в сторону. Он развел ее ноги в разные стороны и опустился на колени на полу, так, чтобы находиться между ними. Его рука продолжала щекотать складки Рей, изредка его палец погружался внутрь ее, лишь чуть-чуть, и внутри все сжималось от этого ощущения. Рей хотела бы, чтобы он прекратил. Чтобы оставил ее одну. Чтобы ее тело перестало гореть, чтобы все это закончилось.
— Ты хорошо вела себя, — сказал Рен. — Хорошее поведение должно поощряться.
И он нагнулся вперед, подтягивая Рей за бедра ближе к себе. Когда она почувствовала его губы на внутренней стороне бедра, ей захотелось выгнуться и закричать. Оттолкнуть его. Вжать в себя.
Теперь его язык скользил между ее складок, лаская клитор, а пальцы медленно погружались в горячее лоно, скользкое от смазки.
«Закрой глаза, Рей, — посоветовала ей Маленькая Рей, и в ее голосе Рей померещилось сочувствие. — Так будет легче».
Откуда она это знала?
И Рей зажмурилась так крепко, что вместо темноты под веками увидела сияющую белизну. Ее тело вздрагивало, словно от ударов тока, мышцы ныли, не желая сохранять неподвижность. Кажется, она застонала, и в этот момент Рен остановился.
— Ты не должна издавать звуков.
Как во сне, Рей поднесла запястье ко рту и вцепилась в нарукавник зубами. А Рен вновь начал вылизывать ее, медленно, дразняще, доводя почти до боли, но не давая кончить. Его руки крепко удерживали Рей за бедра, не позволяя ей дергаться. И когда Рей казалось, что она все-таки сможет достичь пика, когда ее внутренние мышцы сжались, он остановился снова.
— Скажи мне, — вкрадчиво спросил Рен, — ты хочешь кончить? Честно.
Рей кивнула.
— Вслух.
— Да, — голос Рей был хриплым, приглушенным ее рукой.
«Нет, нет, нет, нет», — повторял голос внутри ее головы. Кажется, он принадлежал самой Рей. Но ее желания сейчас не имели значения, и трактовались так, как того хотелось хозяину.
— Раздвинь ноги шире, — приказал Рен. Он завозился с ремнем и молнией на джинсах, неторопливо спустил их и выпрямился, разглядывая Рей, широко открытую перед ним. Ее грудь вздымалась часто, а из-под зажмуренных век текли слезы. — Я дам тебе кончить только на моем члене.
Он навис над ней, и Рей почувствовала прикосновение ко входу во влагалище. И через мгновение Рен вошел в нее, резко, и принялся трахать, дергая за бедра на себя. А она стискивала его изнутри, и пыталась сдержать рвущиеся наружу стоны напополам со слезами — и у нее неплохо получалось, потому что Рей как будто наблюдала за собой со стороны. Будто она раздвоилась: часть ее поскуливала, пока Рен вбивался в нее с такой силой, будто хотел порвать напополам, не заботясь о ее комфорте. Часть — или все-таки части, если считать Маленькую Рей? — хранили отстраненное спокойствие, наблюдая за происходящим.
Сейчас все закончится.
Оргазм был почти болезненным: Рей выгнулась, сжимая ногами бедра Рена, и он, несколько раз толкнувшись в нее, кончил тоже.
В этот момент она снова стала единым целым и открыла глаза.
Рен медленно поднялся над ней, опираясь на руки.
— Молодец, — похвалил он Рей. — Позже можешь привести себя в порядок, только чтобы никто не видел.
Он натянул одежду, погладил Рей по бедру и ушел. А Рей осталась лежать, глядя в потолок. Ее лицо было мокрым от слез и красным. Между ног было влажно. А в груди болело, но не так сильно, как могло бы. И Рей порадовалась, что существует имплант. Он не даст ей измучить себя гневом и горем, не даст ей забеременеть. Все будет хорошо.
 
«Он может быть добрым, — заметила Маленькая Рей. — Если захочет».
«Он не хочет», — подумала Рей.
«Он может, — настаивала Маленькая Рей. — Просто ты не должна его разочаровывать. Он просто…»
«Устает на работе», — мысленно закончила Рей и криво улыбнулась. Если бы она сейчас увидела себя в зеркало, то ужаснулась бы тому, как выражение ее лица походило на выражение лица хозяина. Но никто не мог увидеть ее — и она сама в том числе.
***
Кайло подозревал, что Фазма считает дни до того момента, когда серв покинет дом. Хотя сейчас она, кажется, относилась к балерине спокойнее. Что же до Киры, то Кайло казалось, что она совсем забыла об своей игрушке. И он не мог сказать, огорчало его это или нет. Порой ему приходили в голову мысли, что привяжись Кира к балерине, она могла бы попросить продлить контракт с ней. А может это ему самому хотелось продлить этот контракт — обладание невероятно воодушевляло, знание того, что серв выполнит любой приказ, заводило. Рен не знал, с чем сравнить это ощущение — наивысшая точка морального удовлетворения
Но насчет Киры Кайло ошибался.
— Я хочу, чтобы Рей ночевала в моей комнате, — сказала Кира, когда они в выходной собирались поехать в Такоданский парк — ехать было далеко, и собираться начали с утра пораньше. — Мне скучно одной.
— Вообще-то это ты предложила, чтобы у нее была своя комната, — сказала Фазма. — Помнишь?
— Да, — Кира пожала плечами. — Но получается, что подарили ее мне, а я ее почти не вижу. Пусть она стоит у меня.
— Нет, — сказал Кайло.
— У меня есть диван, — сказала Кира. — Она может спать на нем. Я уберу игрушки.
— Нет, — повторил Кайло. Он почувствовал на себе взгляд Фазмы и добавил:
— Если ты хочешь устроить себе персональное представление — устраивай. Но у серва должна быть своя комната, ты сама так сказала. Свои слова назад не берут.
— Но это моя балерина, — сказала Кира капризно. — Я могу делать с ней все, что захочу.
— Не все, детка, — сказала Фазма. — С чего вдруг такое желание?
— Когда она стояла в моей комнате, я спросила, чем она занималась. Она сказала, что помогала собирать машины, — ответила Кира. — Вдруг она поможет что-то придумать с этой дурацкой выставкой… Вы-то ничего мне посоветовать не можете.
— Нет! — резко сказал Кайло. — Я не хочу, чтобы вы говорили об этом.
«Я вообще не хочу, чтобы вы говорили», — подумал он, и стиснул зубы.
— Почему? — обиженно сказала Кира.
— Вы с Аней собирались этим заниматься? Вот и занимайтесь!
— Но она может дать совет!
— Спроси у учителя.
— А я не хочу! — резко ответила Кира, упрямо глядя ему в лицо. — Почему?
— Потому что я так сказал, — ответил Кайло. — Будешь пререкаться — балерина отправится назад. Тем более, что срок почти вышел.
— Не надо.
— Не вынуждай меня — и балерина останется там, где была.
— Пап!
— Мне надоело слушать эту херню, — сухо сказал Кайло, но его эмоции все равно прорвались в голос. — Я купил эту балерину. Мне решать.
Кира резко вскочила, одним движением, полным злости, смахнула все, что лежало на кофейном столике на пол — планшет, какие-то книги, телефон — и пулей вылетела из гостиной.
— Ты рехнулся? — негромко спросила Фазма. Встав, она поспешила за Кирой.
Кайло потер лоб, а потом раздосадовано пнул диванный пуфик, чтобы хоть как-то выплеснуть злость. Что на него нашло такое? Неужели он испугался? Это все Дэмерон виноват, и вся эта история, нервы ни к черту!
Кайло не мог позволить Кире держать балерину у себя. По множеству причин, и, разумеется, то, что он не смог бы приходить к серву, было не на первом месте. Фазма была права — кто их знает, этих сервов. Но еще его рассердило то, что Кира знала что-то, чего не знал он сам: она спросила у серва — и серв ей ответила. Пусть это было давно, но Кайло все равно приходил в бешенство от мысли, что балерина могла говорить с кем-то, кроме него.