Смотри на меня

— В машину, — бросает грубо, отворачивается и уходит, оставляя меня решать.
Я мешкаю. Каково должно быть Сергею, если я вот так сбегу с другим прямо сейчас?
Оборачиваюсь на лестницу позади себя, прикусив губу. А потом решительно иду за Вертинским.
Сажусь рядом с водительским. Егор заводит мотор и выезжает с парковки, даже не взглянув на меня.
— Пристегнись, — лишь отрывисто бросает, продолжая смотреть в лобовое.
Делаю как он сказал и тоже замираю, вонзив ногти в ладони. Не могу начать говорить, не хочу отвлекать его от дороги. Да и вообще, вижу, что пока не готов слушать.
Минут через десять останавливается на заправке и выходит к терминалу, хлопнув дверью.
У меня же внутри смерч чувств разносит всё. Перед Сергеем и его семьёй стыдно, но сейчас мне это неважно. Я всё же отправляю ему короткое сообщение.
«Извини, пришлось срочно уехать. Попроси прощения за меня перед всеми»
«Так срочно, что ты забыла жакет? Что произошло?» — тут же приходит ответ.
«Позже поговорим»
Отправляю и выключаю телефон. Я ужасный человек, знаю. Но я человек. И хочу хотя бы попытаться облегчить душу, если уж мне не суждено стать счастливой.
Вертинский возвращается за руль и так же молча продолжает ехать. Меня давит эта тишина, и я несколько раз порываюсь сказать хоть что-то, но так и не решаюсь.
Он паркуется возле одной из высоток в центре минут через двадцать.
— Приехали, — глушит машину, а потом выходит.
Я выхожу тоже и иду за ним в подъезд. Не решаюсь ничего сказать и пока поднимаемся на лифте на восьмой этаж, пока входим в квартиру.
Я просто молча следую за ним. Думаю, Егор обозначит, когда будет готов выслушать меня.
Он же сбрасывает туфли и прямиком идёт к бару. Открывает бутылку коньяка и наливает полстакана, а потом в несколько глотков опустошает его. И только после этого поворачивается ко мне.
Я же замираю в дверях между прихожей и гостиной. Вся сжимаюсь внутри под взглядом, что быстро хмелеет.
— Я думала, ты не пьёшь, — выдавливаю, но голос не слушается.
— Не пью, — в ответ голос, насыщенный густыми тёмными нотами. — Не пил. Но в трезвую смотреть, как ты идёшь за руку с этим обсосом, я больше не могу.
— Егор… — делаю шаг навстречу, сглатываю, пытаясь промочить враз пересохшее горло. — Я… я не писала те сообщения. Родители сказали, что телефон разбился во время аварии. Они думали, так будет лучше.
— Два, блядь, года! — в соседнюю стену летит стакан и разбивается на осколки, заставляя меня всю сжаться и зажмуриться.
Понимаю, что лицо мокрое. Слёзы начинают течь помимо моей воли.
— Два года ты думала, что не нужна мне, — кажется, он тоже начинает задыхаться. — Два грёбаных года я думал, что не нужен тебе.
— Это не так. Я умирала без тебя! Я так хотела, чтобы ты пришёл! Почему ты не пришёл?! — тоже срываюсь на крик. — Зачем послушал эти дурацкие просьбы? Ты всегда делал по-своему. Мне было плохо, Егор! Мне нужен был мой лучший друг!
— Снова, блядь, ты со своей дружбой! — его эмоции ослепляют меня. — Я тебе не друг, Конфета, вкури ты уже это!
Резко идёт ко мне, а я интуитивно отступаю, но он настигает быстро.
— Я как подумаю, что он делал с тобой, — почти рычит. — Как представлю! Убивать хочу, понимаешь? На куски рвать.
— А ты сам разве лучше? — отталкиваю его, и он, на удивление, поддаётся. — Сколько их было за два года? Ты хоть вспомнить можешь?
Мой эмоциональный лимит максимально превышен. Я просто задыхаюсь. Мы оба виноваты и оба нет. Бросаемся горькими претензиями, хотя ни одного из нас обвинить нельзя. Такой вот парадокс.
Мне нужен воздух. Передышка. Минута, прежде чем сражение продолжится. Не знаю, чем оно закончится — либо оба сгорим, либо выплывем. Тоже оба. По одному не суждено.
Но мне действительно нужна минута.
Я отворачиваюсь и почти убегаю. Не знаю куда, просто по коридору.
— Давай, Конфета! Сбегай! Ты только так и можешь.
Вижу две узкие одинаковые двери. Предположив, что это туалет и ванная, толкаю одну из них и не ошибаюсь. Ванная.
Вхожу и включаю свет. Опираюсь на раковину, включив воду, и поднимаю глаза в зеркало. Щёки аллеют пятнами, глаза лихорадочно блестят, губы приоткрыты от учащённого дыхания. Здоровые люди так не выглядят.
Кажется, будто кожа горит не только на лице, но и по всему телу. Я срываю с себя украшения, потрошу пальцами причёску и подставляю руки под ледяную воду. Вздрагиваю, слыша шум ломанной мебели и битого стекла за стеной.
— У меня никого после тебя не было, — спустя несколько секунд слышу голос за спиной. Даже относительно ровный и спокойный. — Никаких тёлок больше двух лет, Конфета. Клянусь.
Вертинский подходит вплотную, заставляя дыхание в который раз сбиться напрочь. Заключает в ладони моё мокрое лицо и прижимается лбом к моему, опьяняя своей близостью.
— С ума схожу, когда представляю тебя с ним, — голос у него садится. — Но мне плевать, Юля. Я лучше. Со мной лучше.
— Кроме тебя у меня никого не было, — снова предательские слёзы туманят взгляд. — Мы с Сергеем не были близки.
Мне сложно поверить, что у Вертинского за два года не было секса, ему тоже сложно мне поверить, я ведь замуж собираюсь. Собиралась.
 
Он сомневается всего секунду, но потом прикрывает глаза и выдыхает резко.
— Даже если бы это было не так, мне всё равно. Я люблю тебя, Юля.
В моём организме словно запускается ядерная реакция. Каждая вспышка порождает бесчётное количество других.
— Я тоже… тоже тебя люблю.
Всё вокруг сливается просто в единую массу, когда его губы накрывают мои. Удивительно, но крушащий шторм в груди вдруг рассеивается. Воздух проникает в лёгкие резко и оглушает ощущением полноты.
Боже, как мне это было нужно!
— Я не отпущу тебя, даже если будешь просить, понимаешь? — целует меня в лицо и шею, заставляя таять в его руках. — Ты только моя, только со мной будешь, моя сладкая Конфета, ты усекла? Посмотри на меня. Посмотри.
— Не отпускай меня больше, — поднимаю глаза и смотрю, как требует. Никуда не убегаю больше.
Он не отпустит, я уверена. Я больше не одна. Я с ним. Задыхаюсь от нетерпения и ожидания, пока стаскивает с меня одежду, берёт на руки и несёт в душевую кабину. Не знаю, как Егор это делает, но он умудряется обнажиться и сам, почти не разрывая контакта.
Сильный, стройный, невероятно красивый. Я прихожу в трепет при виде его крепкой эрекции. Вся дрожу в ожидании. Я так хотела, грезила не раз о нашей близости, раз за разом прокручивала воспоминания.