Смотри на меня
— Да ничего, — улыбаюсь. — Просто не понимаю, как ты можешь так отрываться, а потом с утра быть как огурчик. Я умираю от похмелья.
— Практика, — тоже улыбается Егор. — А вообще, Юль, тебя траванули, я уверен, — уже говорит серьёзно. — Расскажи, что помнишь. Я найду ублюдков и заставлю сожрать собственное дерьмо.
И он это сделает, я уверена. Егор никогда не бросает слов на ветер. В лепёшку расшибётся, но если сказал — сделает.
Рассказываю, что помню. Что поссорилась с Лилей, как взяла пиво у какого-то парня, и уже спустя два стакана почти не чувствовала ног. Как затащили в ванную и ржали как кони, как сфоткали, сдёрнув бельё. А потом пришёл третий и они ссорились, только не помню, почему. После меня оставили в холодной ванной, а потом уже помню, как была в машине с Вертинским.
— Всё как-то прерывисто. Помню, как ты дал мне понюхать нашатырь, а потом как пила чай.
Всё действительно туманно и прерывисто помнится, как в заезженном старом пленочном фильме. Только вот я всё же немного привираю, сделав вид, что не помню, как предложила другу заняться сексом.
— А как ты нашёл меня?
— Не я, Семён. Он пошёл в ванную, а там обнаружил тебя. При чём дверь была заперта на щеколду снаружи. Конфета, будешь баловаться — будешь дома сидеть.
— Конечно, папочка, — кривляюсь. — Если бы я не поссорилась с подругой, я бы не стала пить с тем парнем. Ты зачем её обидел?
Вертинский встаёт, вытирает губы салфеткой и убирает кружки под стенку. Парни есть парни. Зачем же мыть после чая?
— Ты про ту рыжую прилипалу?
— Она хорошая девочка.
Наблюдаю, как возвращается к своей кровати и начинает собирать вещи в дорожную сумку.
— Юля, хорошие девочки так не сосут.
Поперхаюсь конфетой, которую стащила из вазочки, решив, что Звягин не обеднеет, а Егор их всё равно не ест.
— Фу.
Я давным давно привыкла к подобным высказываниям. Дружить с парнем — уметь не впадать в ступор от пошлятины.
— Тебе за вещами надо? — спрашивает, собравшись.
— Нет, я вчера всё домой отвезла.
— Тогда поехали.
— Поехали.
Выбрасываю фантик в мусорку и встаю, обуваюсь и тянусь за курткой, что висит на вешалке. Вот не дал Бог росту, что поделать.
— А это что за хрень?
Я вздрагиваю от неожиданности, когда Егор вдруг подходит и задирает до самого лифчика мою кофту, а потом касается пальцами кожи.
— Эй! — дёргаюсь в сторону.
Сама шокировано смотрю на свой бок. То-то мне было как-то дискомфортно, но я решила, что просто стукнулась. От ремня джинсов и до самого бюстгальтера сбоку живота виднеется тонкая запёкшаяся царапина. Довольно глубокая, учитывая, что кожа рядом с ней даже немного покраснела.
— Часы, — воспоминание приходит вспышкой. — У того, кто схватил меня, на руке были часы, но на браслете что-то острое.
Егор прищуриваться, и его взгляд не сулит ничего хорошего. Я могу быть уверена, что тем утыркам с вечеринки не поздоровится.
По дороге домой я дремлю. Лучше не смотреть в окно, когда едешь в машине с Вертинским. Просить его сбавить скорость бесполезно. Лучше пристегнуться, помолиться или вовсе глаза закрыть. Но помолиться обязательно, и неважно, веришь в Бога или нет.
— Приехали, соня, — просыпаюсь от лёгкого тычка в плечо.
Вот вроде бы и не спала, всё слышала, а под конец таки вырубило.
— Я уснула? — пытаюсь проморгаться.
— Ага. Залила слюнями мне весь ремень безопасности.
Позорище. Хватаюсь ладонью за ремень, но он сухой. А Егор смеётся, и мне хочется его стукнуть.
— Я пошутил, Конфета. Топай, тёть Оля заждалась уже, наверное, котлет нажарила. Имей ввиду, я приду на ужин, так и передай.
— Хорошо, — улыбаюсь. — Звони.
Я выхожу из машины у своих ворот, а Егор проезжает чуть дальше к своему гаражу. Чувствую лёгкость, с облегчением отмечая, что всё, вроде бы, вернулось на круги своя. Я протрезвела, а Вертинский тактично пропустил мой пьяный бред мимо ушей.
Сегодня суббота, у мамы выходной, а отец ещё в рейсе. Он сопровождает какие-то серьёзные грузы на корабле, и дома бывает отсутствует по два-три месяца.
Едва вхожу домой, сразу ощущаю, как рот наполняется слюной от умопомрачительных запахов из кухни.
Моя мама любит готовить, для неё кухня — площадка для творчества и самореализации, она даже книгу собирается издать с рецептами и завела свой канал на Ютубе. Егор часто к нам на завтрак или ужин захаживал раньше, да и сейчас не прочь. Его мама готовит нечасто. Она бизнес-леди и много работает.
Отца у него нет. Точнее есть, но с семьёй не живёт. Ушел, когда Егору было два. Он вроде даже какая-то большая шишка, но с сыном отношения не поддерживает, подарок на день рождения — максимум их взаимодействия. Поэтому его маме было несладко. Она вынуждена много работать, чтобы содержать достойно себя и сына.
Сам Вертинский тоже работает, ещё с десятого класса помогает в местной автомастерской. Дядя Саша, хозяин, говорит, что у Егора талант к этому делу, машины ему открывают свои секреты и слушаются, стоит только тому прикоснуться.
— Юля, я думала, ты будешь позже, — мама выходит из кухни, отирая руки о маленькое полотенце.
— А я раньше, — улыбаюсь и целую её.
Чувствую вину за то, что соврала насчёт сегодняшних занятий.
Вчера перед тусовкой я ещё успела съездить домой. Хотелось спокойно принять ванную, поболтать с мамой, бабушка приезжала. Родителям, правда, пришлось наврать, что в субботу нужно на тренировку, а у меня порвались кеды, нужно взять из дому другие. Врать некрасиво, конечно, но кто из нас не врёт? Если бы я сказала, что иду на студенческую тусу, мама с бабушкой легли бы в дверях, чтобы уберечь чадо от растления, наркотиков, алкоголя, ЗППП и прочих ужасов вечеринок. Так что, как говорится, и кони целы, и волки сыты.
Но лучше бы они меня вчера всё же не пустили.
Я мою руки и сразу сажусь за стол. Мама действительно наготовила кучу всего.
— Только пирог не успела, — сетует, — вынимая горячий из духовки и протыкая деревянной палочкой. — Не готов ещё, ждать придётся.
— Мам, ну я же не уезжаю через час. До понедельника всё попробую. Мне ко второй паре, Егору тоже, вот и поедем, не будем в воскресенье.
— Засранец гоняет как чёрт на своей машине, — мама неодобрительно поджимает губы. — Может, лучше всё-таки автобусом?
— Сама ему скажи, — пожимаю плечами, отправляя в рот вкуснейший домашний пельмень. — Обещал зайти на котлеты.
Она-то скажет, а толку. Он мило сведёт брови домиком и скажет: «Ну тёть Оль!», и мама растает. Ещё раз предложит ему кусок пирога, перед которым Вертинский не устоит, а потом отгребёт от тренера за проваленное перед тренировкой взвешивание. Привычная картина.