Смотри на меня

— Не бойся, мелкая, никаких драконов. Даже близко.
Ксюшка провожает меня до двери, а потом убегает к отцу. Я заглядываю в кухню, надо же с поздороваться с Кариной. Она стала относиться ко мне куда теплее, чем вначале. Но её ведь тоже понять можно. Не сильно радостно, когда в доме ни с того, ни с сего появляется великовозрастный двинутый сынок мужа, а у тебя ещё и ребёнок маленький. Не знаю, пилила ди она отца, но мне ничего не говорила. Более того, она со мной говорить вообще не желала. Игнорила и окидывала недовольными взглядами.
Но однажды Ксюша вернулась из детского сада и не хотела ни с кем разговаривать. Оказалось, в группе её обижает один мальчик. Пока мать и няня пытались научить её мастерству разруливания конфликтов, я показал пару приёмов.
Карина долго вопела, но уже через пару дней Ксюша пришла довольная из сада, потому что смогла дать наконец сдачи.
Карина сначала возмутилась, но потом поняла, что так её дочери эмоционально комфортнее — уметь себя защитить.
Короче говоря, с женой отца мы кое-как общий язык нашли.
Когда выхожу от отца, решаю набрать Конфете. И двух часов не прошло, как утром расстались, а у меня уже пожар внутри.
— Привет, — отвечает почти сразу, только вот голос не нравится мне.
— Юль, ты где? За рулём?
— Привет, Верт, — слышу в ответ голос Драгунцева и очень напрягаюсь. — Она не за рулём.
Кажется, телефон на громкой. Юля молчит, а у меня тошнотворной волной к горлу подкатывает тревога. И злость. Миксуются, заставляя мышцы каменеть.
— А ты что хотел вообще? Мы тут с моей невестой решили немного прокатиться, — он продолжает. — Правда, она считает, что я еду слишком быстро, но что возьмёшь с этих девчонок, правда? Они вечно преувеличивают.
Егор! — слышу голос Конфеты, а потом связь обрывается.
    
25
Я вытягиваюсь струной на постели до хруста в позвоночнике. Хорошо как. Сладко.
Мышцы немного тянут после такого количества секса. Не только внутри, но даже мышцы бёдер.
Это был нечто неземное. Полное единение тел и душ. Чистый кайф. Физический, эмоциональный, душевный.
Мне кажется, между нами с Егором не осталось ничего недосказанного, мы были обнажены и физически, и душами. Мы всегда были близки, а близость тел это лишь дополнила. Не осталось между нами стеснения или смущения. Он делал со мной такие вещи, только воспоминания о которых заставляют дышать чаще. И я… я тоже делала. Я попросила, он научил.
И это было невероятно.
Утром Егор уехал к отцу, оставив меня в постели, а перед этим сладко поцеловал. Сказал, что мой комплект ключей в прихожей на полочке.
Мой комплект… Боже…
Я встаю почти в десять. В универ решаю не ехать. Не хочу. Пропускать, конечно, нехорошо, но сегодня я не смогу сосредоточиться на учёбе.
Принимаю душ, с ног до головы вымыв себя Егоровым гелем для душа. Кайфую от запаха, вызывая в памяти картины вчерашней ночи.
В холодильнике достаточно продуктов, чтобы приготовить вкусный завтрак. Может, конечно, Егор поест у отца, но я всё равно готовлю на двоих.
Едва дожидаюсь, пока яйца с помидорами и колбасой дожарятся — так хочется есть. Секс и правда весьма выматывает.
Ем с большим аппетитом, а потом с удовольствием принимаюсь за большую чашку кофе с молоком и миндальным овсяным печеньем.
Вспоминаю, что надо бы всё же написать старосте, что я приболела. Достаю из сумочки телефон и включаю его. И тут на меня валится ворох непрочитанных сообщений. Большая их часть от Сергея.
За грудиной становится холодно и неприятно. Мой нерешённый вопрос. Это давит, и сильно.
И едва я набираюсь смелости открыть сообщения, как телефон в руке вздрагивает вибрацией.
Сергей.
Блин.
Сбросить вызов велик соблазн. Но это не дело — бегать от проблемы. Её нужно решить и выдохнуть.
— Алло, — отвечаю осторожно.
— Ну наконец-то, Юля! Я уже весь испереживался. Ты где? Что случилось? Я с ума вчера чуть не сошёл!
Мне становится так стыдно перед ним, что начинают пылать щёки. Я ужасно себя повела вчера. Но… если вернуться назад, сделала бы так же. К сожалению, я не из тех, кто жертвует собой, чтобы другим было хорошо. Я тоже хочу жить, хочу быть счастливой. Однако, это не означает, что мне доставляет удовольствие причинять другим боль.
— Извини, Серёж, — стараюсь говорить ровно. — Нам надо поговорить.
— Конечно надо. Мне сегодня звонили из ресторана, они ждут, когда мы определимся с датой.
Я молчу. По телефону всё сказать язык не поворачивается.
— Давай я заеду. Скину пока тебе варианты оформления зала, что они мне прислали. Ты дома?
— Я… нет.
— У родителей? Я тут близко, через минут десять буду. Успеешь собраться?
— Нет, я… — врать ужасно неприятно. — Я была у одногруппницы, забрала макет. Она болеет, а пора сдавать. Давай у торгового центра «Империал», минут через двадцать.
— Хорошо.
Он отключается, а я чувствую, как внутри копошится тревога. Конечно, он расстроится. Или даже рассердится. А кому нравится, когда его бросают?
Но Сергей заслужил объяснение. Мне же нужно скорее переступить это и больше не оглядываться.
Быстро собираюсь и убегаю. Егору решаю не говорить. Возможно, он занят сейчас, и я своим звонком заставлю его волноваться. Я взрослый человек и должна уметь решать свои проблемы сама.
Сергей подъезжает к торговому центру почти сразу, как туда подбегаю я.
— Привет, малыш, — опускает окно со своей стороны, но, слава Богу, навстречу не выходит. — Сядешь рядом? Я заднее сиденье снимал вчера, плохо закрепил.
— Хорошо, — соглашаюсь и обхожу машину.
Сажусь и сразу пристёгиваюсь. Драгунцев разворачивается и выезжает на боковую дорогу. Едет медленно, но когда выезжает на трассу между районами, чуть прибавляет скорости.
— Серёж, — не хочу тянуть, — мне надо тебе кое-что сказать.
— Говори, — отвечает спокойно, продолжая ехать и смотреть на дорогу.
— Пожалуйста, отнесись к этому спокойно, ладно? Ты замечательный, правда, но…
— Но трахаться ты решила с Вертом, да? — говорит таким же спокойным тоном, не отрывая взгляда от трассы.
Я захлопываю шокированно рот. Всё то, что он говорил мне по телефону сегодня, и эти слова совсем не вяжутся.
— Я не буду отрицать, — говорю тихо, — но всё куда сложнее. У нас с Егором своя история, Сергей.
— Ты правда думаешь, что я настолько тупой, что не в курсе? — усмехается, но от этой усмешки по коже ползут мурашки, и я понимаю, что мне страшно. — Я знал об этом ещё задолго до того, как ты соизволила посмотреть в мою сторону.