Изгоняющий дьявола

Дэмьен почувствовал слабость, и горе опять завладело всем его существом. Он взглянул на карточку, которую ему подарили на прошлое рождество. На ней было написано: «Когда мой брат в печали, я разделяю его боль и в нем встречаю Бога».
В действительности у Дэмьена это не получалось, и в душе он винил себя. Мысленно Каррас всегда пытался разделить беду кого-либо из братьев, но только мысленно.
Дэмьену всегда казалось, что его боль принадлежит только ему одному.
Наконец гость взглянул на часы. Пора было идти в трапезную обедать. Иезуит поднялся и собрался уходить, но в этот момент заметил на столе у Карраса недавно вышедший роман.
– Не читал еще? – полюбопытствовал Каррас.
Молодой священник отрицательно покачал головой.
– Нет. Хорошая книга?
– Не знаю, я только что прочел ее, но не уверен, что все правильно понял, – солгал Каррас. Он поднял книгу и протянул ее гостю: – Хочешь взять? Мне очень хотелось услышать чье-нибудь мнение.
– Конечно, – согласился иезуит, запихивая книгу в карман куртки, – я постараюсь вернуть ее дня через два. Настроение его явно улучшилось.
Когда дверь за гостем захлопнулась, Каррас на какое-то мгновение почувствовал умиротворение. Он достал требник и направился во двор, читая молитву.
После обеда к нему заглянул еще один гость, пожилой пастор из Святой Троицы. Он пододвинул стул поближе к столу и выразил свои соболезнования по поводу кончины матери Карраса.
– Я молился за нее, Дэмьен. И за вас тоже, – закончил он хриплым голосом с чуть заметным провинциальным акцентом.
– Вы так добры ко мне, святой отец. Большое спасибо. – Сколько ей было лет?
– Семьдесят.
– Прекрасный возраст.
Каррас смотрел на молитвенную карточку, которую захватил с собой пастор. Во время мессы использовались три такие карточки. Они изготовлялись из пластика, и на них печатался текст молитвы, произносимой священником. Психиатру стало интересно, для чего пастор принес эту карточку.
– Послушайте, Дэмьен, сегодня у нас в церкви опять кое-что произошло. Еще одно осквернение.
Пастор рассказал ему о том, что статуя Девы Марии в углу церкви была размалевана под проститутку.
– А вот еще. Это было уже утром, в тот день, когда вы уехали в этот... в Нью-Йорк. В субботу, кажется. Ну да, в субботу. Ну, в общем, посмотрите. Я только что разговаривал с сержантом полиции и... ну... это самое... ну... посмотрите сюда, пожалуйста, Дэмьен.
Каррас взял в руки карточку. Пастор объяснил ему, что кто-то вставил отпечатанный на машинке листок между настоящим текстом и пластиковой пленкой. Фальшивка, в которой встречались опечатки и другие типографские ошибки, была тем не менее составлена на хорошем латинском языке. Текст представлял собой яркое и подробное описание вымышленной лесбийской любви между Девой Марией и Марией Магдалиной.
– Ну достаточно, это не обязательно читать до конца, – прервал пастор, забирая назад карточку, как будто боялся, что чтение может содействовать греху. – Это великолепная латынь, здесь выдержан стиль, это настоящая церковная латынь! Сержант заявил, что разговаривал с одним психиатром, и тот поведал, что все это мог сделать... ну, это, в общем... это мог сделать священник... это очень больной священник. Как вы считаете? Психиатр на секунду задумался. Потом кивнул.
– Да. Да. Возможно. Возможно, протестуя против чего-то, он делает это в состоянии лунатизма. Я, конечно, не уверен, но такое может быть.
– Вы кого-нибудь подозреваете, Дэмьен?
– Я вас не понимаю.
– Рано или поздно они ведь все приходят к вам, верно? Я имею в виду больных на территории колледжа, если такие есть. Есть ли среди них что-нибудь подобное? Я хотел сказать, среди их болезней.
– Нет, таких нет.
– Я знал, что вы мне все равно не скажете. – Святой отец, я ничего не смог бы узнать в любом случае. При лунатизме человек способен разрешить многие свои проблемы, в основном такие решения бывают чисто символическими. Поэтому я все равно ничего не узнал бы.
 
Глава 2
Регана лежала на столе в смотровой Кляйна с раскинутыми в стороны руками и ногами. Врач обеими руками прижал ее стопу к лодыжке. Несколько секунд он крепко удерживал стопу в таком положении, затем неожиданно отпустил. Стопа вернулась в нормальное положение.
Кляйн несколько раз проделал это, и каждый раз стопа неизменно возвращалась в первоначальное положение. Однако врач был явно недоволен таким результатом. Он попросил присмотреть за девочкой и вернулся в свой кабинет, где его ждала Крис.
Было двадцать шестое апреля. Кляйн не был в городе в воскресенье и понедельник, так что Крис смогла застать его только сегодня. Она сразу же рассказала ему о происшествии на вечеринке и о том, что произошло после этого.
– Кровать действительно двигалась?
– Да, она двигалась.
– Долго?
– Не знаю. Может, десять секунд, а может, пятнадцать. То есть это то, что я сама видела. Потом Регана замерла, и я заметила, что кровать мокрая. Может быть, она намочила ее раньше, я не знаю. Но после этого она сразу же крепко заснула и не просыпалась до следующего дня.
Доктор Кляйн задумался.
– Что это может быть? – заволновалась Крис.
Когда она приезжала в первый раз, Кляйн сказал, что кровать может двигаться вследствие клонических судорог, когда мышцы то напрягаются, то расслабляются. В хронической форме эта болезнь называется клонус и является показателем каких-либо изменений в мозгу.
– Да, но результат проверки этого не подтвердил, – недоумевал Кляйн и описал Крис процедуру. Он объяснил, что при клонусе прижимание стопы вызвало бы судороги. Врач сел за стол. Вид у него был крайне обеспокоенный.
– Она никогда не падала?
– В смысле на голову? – удивилась Крис.
– Ну да.
– Нет, такого я не припомню.
– Чем она болела в детстве?
– Да ничем особенным. Корью, свинкой, ветрянкой.
– Она ходила во сне?
– Только теперь.
– То есть вы хотите сказать, что на вечеринке она все делала во сне?
– Конечно. Она до сих пор ничего не может вспомнить. Даже того, что с ней происходило недавно.
– А что такое?
– В воскресенье, когда она спала, позвонил Говард из Рима.
«Что с Рэгс?»
«Спасибо тебе за телефонный звонок в день ее рождения».
«Я не мог выбраться с яхты. Так что, Бога ради, отстань от меня. Как только я вернулся в отель, я сразу же ей позвонил». «В самом деле?»
«Разве она тебе не говорила?»
«Ты с ней разговаривал?»
«Да. Поэтому я и решил, что лучше поговорить с тобой Что там за чертовщина у вас происходит?»
Рассказывая об этом доктору Кляйну, Крис объяснила, что, когда Регана окончательно проснулась, она ничего не помнила ни о телефонном разговоре, ни о том, что произошло на вечеринке. – Тогда, вероятно, она говорит правду и насчет мебели, которую якобы кто-то двигает, – предположил Кляйн.
– Я не понимаю вас.
– Несомненно, она двигает ее сама, но делает это в состоянии прострации. Это называется автоматизмом. Состояние вроде транса. Пациент либо не понимает того, что делает, либо ничего не помнит.
– Да, но мне вот что пришло в голову, доктор. В ее комнате есть стол из тикового дерева. Он весит, наверное, полтонны. Как же она могла сдвинуть его с места?
– Патология часто связана с огромной физической силой.
– Да? А как это объяснить?
Доктор только пожал плечами:
– Этого никто не знает. Ну, а кроме того, что вы мне уже рассказали, больше вы не заметили ничего необычного в поведении дочери?
– Она стала очень неряшливой.
– Особенно необычного, – настаивал врач.
– Для нее это как раз особенно необычно. Подождите-ка, я вспомнила. Вы помните ту планшетку, с которой она играла в капитана Гауди?
– В вымышленного друга?
– Теперь она его слышит.
Кляйн весь подался вперед и грудью лег на стол. По мере того как Крис рассказывала ему о дочери, в его глазах росло недоумение. Врач задумался.