Изгоняющий дьявола

– Сэм, я ничего не нахожу. Абсолютно ничего.
Кляйн, нахмурившись, уставился в пол и качал головой.
– Этого не может быть.
– Хочешь, сделаем дополнительные снимки?
– Не стоит. Надо взять пункцию спинного мозга.
– Да, пожалуй.
– А пока что тебе надо ее осмотреть.
– Сегодня?
– Я... – Тут зазвонил телефон. – Извини. – Он поднял трубку. – Я слушаю.
– Вас просит миссис Макнейл. Говорит, что дело очень срочное.
– По какому коду?
– Номер двенадцать.
Кляйн сразу же соединился с Крис.
– Миссис Макнейл, это доктор Кляйн. Что у вас случилось? Срывающимся от истерики голосом Крис закричала:
– О Боже, доктор, с Реганой плохо! Вы можете прийти прямо сейчас?
– Что с ней?
– Не знаю, доктор, я просто не могу этого описать! Ради Бога, приходите! Как можно скорей!
– Иду.
Он повесил трубку и соединился со своим секретарем:
– Сюзанна, попроси Дрезнера принять моих пациентов. Переодевшись, Кляйн обратился к невропатологу:
– Это она. Хочешь, пойдем вместе со мной, это совсем рядом, через мост.
– У меня есть час свободного времени. – Тогда пошли.
* * *
Через несколько минут врачи были на месте. Дверь открыла испуганная Шарон, и они сразу же услышали из спальни Реганы крики ужаса и стоны.
– Меня зовут Шарон Спенсер, – представилась девушка. – Проходите, пожалуйста. Она наверху.
Шарон открыла дверь в спальню:
– Крис, врачи пришли.
Крис рванулась к двери. Лицо ее было искажено ужасом.
– О Господи, проходите! – дрожащим голосом выдавила она. – Вы посмотрите, что с ней делается!
– Это доктор...
Кляйн запнулся. Он увидел Регану. Истерично крича и заламывая руки, она поднялась над кроватью, на секунду зависла в горизонтальном положении и тяжело рухнула на матрац. Затем ее тело опять приподнялось и вновь упало.
– Мамочка, останови его! – визжала девочка. Останови его! Он хочет меня убить! Останови его! Остано-о-о-о-о-в-и-и-и-и его-о-о-о-о, ма-а-а-а, ма-а-а-а!
– Крошка моя! – зарыдала Крис и закусила кулак. Она умоляюще посмотрела на Кляйна: – Доктор, что это? Что с ней происходит?
Врач растерянно покачал головой и, не веря своим глазам, продолжал наблюдать за Реганой. Она то поднималась над постелью, то, задыхаясь, падала на кровать, будто невидимые руки хватали ее и подбрасывали снова и снова.
Крис дрожащей рукой прикрыла свои глаза.
– О Боже, Боже, – прохрипела она, – доктор, что это?
Неожиданно движение прекратилось, и Регана закрутилась на кровати. Глаза ее закатились, и теперь были видны одни белки. – Он сжигает меня... сжигает меня! – стонала девочка. – Я горю! Горю!
Она начала быстро сучить ногами. Врачи подошли поближе и встали по обе стороны кровати. Дергаясь и извиваясь, Регана выгнула шею и запрокинула назад голову. В глаза врачам бросилось ее распухшее горло. Она начала бормотать что-то странным грубым голосом, исходившим, казалось, из груди.
– ...откъиньай... откъиньай...
Кляйн нащупал ее пульс.
– Ну, маленькая, давай посмотрим, что с тобой случилось, – тихо предложил он.
Вдруг врач пошатнулся и отпрянул, чуть не упав на пол. Регана неожиданно села и оттолкнула его с такой силой, что он отлетел в другой конец комнаты. Лицо ее было искажено злобой. – Этот поросенок мой! – взревела она. – Она моя! Не прикасайтесь к ней! Она моя!
Регана визгливо рассмеялась и упала на спину, как будто ее кто-то толкнул.
Крис, задыхаясь от слез, выбежала из комнаты.
Кляйн подошел к постели. Регана нежно поглаживала свои руки.
– Да-да, ты моя жемчужина, – тихо напевала она тем же странным грубым голосом. Глаза девочки были закрыты, и, казалось, она входит в экстаз:
– Мой ребенок... мой цветочек... моя жемчужина...
Потом Регана вдруг опять начала извиваться, выкрикивая лишь отдельные невнятные слова. Внезапно она резко села с беспомощным и испуганным выражением лица. Глаза девочки были широко раскрыты.
Она замяукала.
Потом залаяла.
Потом заржала.
Потом, согнувшись пополам, начала стремительно вращать свое туловище. При этом Регана тяжело и прерывисто дышала.
– О, остановите его! – рыдала она. – Пожалуйста, остановите его! Мне так больно! Заставьте его остановиться! Мне трудно дышать!
Кляйн не смог вынести это зрелище. Он взял свой чемоданчик, поставил его на подоконник и начал приготавливать все для укола.
Невропатолог оставался у кровати. Регана упала на спину, как будто ее снова кто-то толкнул. Глаза ее закатились, и, бешено вращая одними белками, она забормотала что-то низким, грудным голосом. Невропатолог склонился над ней, пытаясь разобрать слова. Потом он заметил, что Кляйн подзывает его к себе. Врач направился к окну.
– Я введу ей либриум, – зашептал ему Кляйн, поднося шприц к свету, – но тебе придется подержать ее.
Невропатолог кивнул. Он внимательно вслушивался в бред девочки, склонив голову в сторону кровати.
– Что она говорит? – еле слышно поинтересовался Кляйн. – Не знаю. Какую-то чепуху. Бессмысленный набор звуков. Такое объяснение ему самому не очень-то понравилось.
– Она произносит эти слова так, будто они что-то обозначают. Я ясно слышу ритм.
Кляйн кивнул ему, и они тихо подошли к кровати с обеих сторон. Когда они приблизились, Регана напряглась и застыла. Врачи понимающе переглянулись. Тело девочки начало изгибаться назад, как лук, в немыслимую дугу, пока голова не дотронулась до пола. При этом Регана оглушительно визжала от боли.
Врачи вопросительно взглянули друг на друга. Кляйн подал сигнал невропатологу. Внезапно Регана потеряла сознание, упала и помочилась на кровать.
Кляйн нагнулся и приподнял ей веко. Потом нащупал пульс. – Она скоро придет в себя, – прошептал он. – По-моему, у нее обморок. Как вы считаете?
– Кажется, да.
– Давайте все же застрахуемся, – предложил Кляйн.
Он сделал ей укол.
– Что вы думаете? – поинтересовался у невропатолога Кляйн, прижав ватку к месту укола.
– Поражение височной доли мозга. Возможно, Сэм, что это шизофрения, но началось все слишком неожиданно. Раньше ничего этого не было?
Кляйн отрицательно покачал головой.
– Может быть, истерия?
– Я уже думал об этом.
– Естественно. Но ведь тогда получается, что она проделывает все это сознательно. – Невропатолог недоверчиво покачал головой. – Нет, здесь явная патология, Сэм. Ее сила, бред преследования, галлюцинации. Да, при шизофрении все эти симптомы наблюдаются. Но такие приступы бывают и при поражении височной доли мозга. Здесь есть еще кое-что, что меня беспокоит... – Он не договорил и, задумавшись, поднял брови. – Что такое?
– Я точно не уверен, но мне кажется, здесь налицо признаки раздвоения личности: «моя жемчужина... мой ребенок... мой цветочек», «поросенок». Мне показалось, что она говорила это про себя. А ты как думаешь?.. Или я уже сам начинаю сходить с ума?
Кляйн пальцами поглаживал себя по губам, обдумывая ответ. – Ну, если говорить честно, тогда я об этом не подумал, но теперь... – Кляйн замычал. – Возможно. Да-да, это возможно. Сейчас, пока она еще не пришла в себя, можно взять у нее пункцию спинного мозга, и, может быть, кое-что прояснится. Невропатолог кивнул.
Кляйн порылся в своем чемоданчике, нашел таблетку и положил себе в карман.
– Ты можешь остаться?
Невропатолог взглянул на часы.
– У меня есть еще полчаса.
– Давай поговорим с ее матерью.
Они вышли из комнаты и направились в зал.
Крис и Шарон, опустив головы, стояли у балюстрады. Когда врачи подошли, Крис утерла нос влажным, скомканным платком. Глаза ее покраснели от слез.
– Девочка спит, – сказал Кляйн.
– Слава Богу, – вздохнула Крис.
– Я ввел ей большую дозу успокоительного. Теперь, возможно, она проспит до завтрашнего утра.
– Хорошо, – прошептала Крис. – Доктор, вы уж меня простите, что я веду себя, как ребенок.