Анечка

Значит не замужем!
В лифте прижавшись к дальней стенке, он говорил с одним своим знакомым, что работал в полиции. Роме пообещали, что собаку найдут и уберут. Ещё доложили, что трупов не обнаружено в парке, о перестрелке постараются забыть.
Вполне приемлемо.
Но с Мишей ему нужно вопрос обязательно решить.
Рома просмотрел звонки, сообщения от Инги и понял, что сейчас ему лучше никому не отвечать, а с новыми силами решить все проблемы завтра. Отправил холодное «не жди» своей любовнице и отключил на телефоне звук. Не рухнет его мир, если он до утра затусуется у своей одноклассницы.
Квартира была трёхкомнатная, чистая. Комнаты просторные. Всё чисто убрано, пахло приятно: прохладой, корицей и немного собакой, но этот запах был несильным и родом из детства, когда у Шиши был дворянин по клички Дружище.
Шиша стеснялся. Как мальчишка. Боялся, что сейчас выйдет её отец и скажет, что с уголовниками его замечательная девочка общаться не будет.
Но в прихожей не было мужской одежды. Только женская и качество оставляло желать лучшего.
– Я помню, ты любишь печенье с корицей, – говорила ему Анютка, когда он рассматривал комнаты её квартиры.
Она жила одна, это однозначно.
– Представляешь! Я с утра напекла! Это просто судьба! Сейчас попробуешь, я уже профи в этом деле.
– С удовольствием, – расплылся в улыбке Шиша и прошёл на кухню.
На Анечке было шерстяное бесформенное платье, колготки, похоже, очень толстые и домашние тапочки. Женщина была уютной, как её квартира, домашней и очень любимой, несмотря на всю неброскую одежду. Шиша чувствовал доброе отношение к себе и тянулся к тому, что потеряно двенадцать лет назад.
Шипел чайник. На белой салфетке стола появилась большая тарелка, укрытая льняным полотенцем.
– Опс! – Анечка стащила полотенце, а под ним настоящее печение с корицей, в виде сердец, бабочек и звёзд.
У Ромы слюна потекла от одного запаха. Ничего подобного он не ел с юности. И именно Анечка его угощала таким.
– Шиша! – Аня стукнула его по руке, когда он потянулся за лакомством. – Руки вымой!
– Кончено, – рассмеялся он и, не выдержав, подскочил к женщине. Он крепко обнял её. А она не сопротивлялась.
От Анечки пахло стиральным порошком, дегтярным мылом и самой Анечкой. От этого спектра запахов, Рома заныл. Натурально, в голос.
Потерянное, родное. Любимое, незабвенное.
Что-то было в нём от животного мира. Запахи очень много значили в его жизни.
– Я тоже рада тебя видеть, – она приласкалась к нему, и уложила снежную голову на плечо. – Почему…
– Сразу надо это сказать, – строго шикнул Рома и, взяв женщину, за плечи отстранил от себя, чтобы заглянуть в эти чудесные, светлые, аквамариновые глаза. – Я не стал тебя искать, потому что боялся навредить тебе. И твой отец полицейский. Не потому, что у тебя шрамы! Не потому что у тебя припадки! Запомни это! Я люблю тебя до сих пор!
– Вот так сразу?! – усмехнулась она. – Что-то раньше ты на меня голос не повышал. Нет, повышал! И получал за это.
Она растрепала его волосы, с печалью рассматривая его лицо. Проводила по коже белыми пальчиками, на которых коротко были острижены ногти.
– Ромка мой, – глаза наполнились слезами, потемнели, заблестели, как два лесных озера, отражающих бескрайнее синее небо. – Мой руки. Я тебе ещё салатик дам.
Голос её совсем стих и сорвался.
Шиша взял её чудное личико в свои ладони. Заметил, какой контраст между его смуглой кожей и её сахарной. И прильнул к Анютиным губкам.
А она, словно целовалась последний раз с ним в школе, совсем несмелая, но мягкая и податливая, со вкусом первой любви. Так нежно целовалась, сладко язычком своим трогала его настырный язык. Обвивала, дурманила. И рука Шиши с твёрдого корсета под платьем спустилась ниже. А попка опять в каких то панталонах.
Анечка его откидывала от себя.
И краснела она так аппетитно, так мило и возбуждающе. Рома хищником смотрел на неё и, усмехаясь, отвернулся к раковине, чтобы помыть руки, как велено.
– Слушай, солнышко, – Шиша ласково улыбнулся. В лице поменялся. Рядом с ней он менялся! – Насчёт твоих шрамов…
Аня сразу отвернулась от него и сделала вид, что высматривает кого-то в окно. Потом, не поднимая глаз, наложила в тарелку салат оливье.
– Давай пластику сделаем, – продолжил Шиша и поймал её белоснежную ручку. Потянул к себе и поцеловал, носом втянув приятные, аромат её кожи.
Целовал эти ручки. Совсем юные, белоснежные. Каждый пальчик поцеловал, смущал Анечку до алой краски на лице.
– Зачем? – спросила она, усаживаясь за стол, помешала заварку в чайнике.
– У меня знакомая есть с болезнью Гюнтера, – Рома кашлянул и сел не напротив, а рядом. Взялся за вилку.
Домашняя еда для него редкость. У Анечки в салате за место колбасы оказалось варёное мясо, и огурчики солёные, маринованные и свежие.
А Лань только яичницу готовить умеет, и то сожгла прошлый раз.
Лань, похоже, к мамочке возвращается.
– Не знаю такой болезни, – недовольно ответила хозяйка, скромно накалывая на вилку зелёный горошек.
– Солнечные лучи разрушают кожу. У неё… в общем можно кожу восстановить, если захочешь. Я денег дам.
– Ты богат? – с надменной усмешкой Аня поглядела ему в глаза. А взгляд уже светлый, выцветший. Это Анечкин стержень, то что мамаша-маньячка разрушить не смогла в своей дочери.
Если Лань к мамаше не хочет, Рома настаивать не будет. Матери нынче дурные на голову пошли.
Красивые голубые глаза Анечки внимательно рассмотрели широкие плечи под рубахой, красивые сильные руки Ромы.
– Богат, красив, молод. У тебя наверно куча любовниц. Я даже с силиконовой грудью конкурировать не смогу, – а на губах ехидная усмешка с оттенком презрения.
– Ты вне конкуренции, – улыбнулся Рома, с радостью понял, что она хочет к нему. И он заберёт…
Вот только от Инги избавится.
– И часто любовниц меняешь? – с вызовом поинтересовалась Анечка, внимательно следила за его реакцией.
А Шиша, как влюблённый идиот, осоловело смотрел на неё и понимал, что все эти годы любил её одну.
И больше никого!
Никогда!
– Бывает. Я взрослый, Анечка, – он прищурился. – У тебя были мужики?
– Это не твоё дело, – повела белой бровью и пристально посмотрела в его глаза.
– Да, ладно, – он расслабленно развалился на стуле. – Колись, солнышко.
– Был. Один, – она недовольно поджимала губы, как в детстве. – Чуть ли не насильно взял. Девственности лишил. Потом крутился возле меня, весь такой влюблённый. Ну, я подумала, что вот оно счастье. Ребёнка от него хотела. А он стал злиться вдруг, кидаться на меня, а потом вообще заявил, что у него другая. А ему доверилась, он знал, что я вся в шрамах. Кинул и всё. Ушёл.