Разорванные нити

— Понятно, — ректор озадаченно крутил в руке пустышку. — Ты его высосала.
— В смысле высосала? — это удар ниже пояса.
Он вновь присел рядом:
— Помнишь, день проверки на наличие дара? — кивнула.
— Твой дар не накапливать энергию, не собирать. Ты пропускаешь ее через себя, получая собственную силу.
— Как это?! — если вы думаете, что обладать магией это классно, то глубоко заблуждаетесь. Мне было реально жутко! Я не понимала, что это такое. Как оно работает. В принципе!
— Пока не знаю. Но одно точно. Мы не сможем изменить твою внешность, а это, как ты понимаешь, осложняет дело. Будем думать.
Он подошел к столу и колокольчиком вызвал секретаря, который тут же выглянул из-за двери.
— Чиату, печенье и никого ко мне не пускать. Я занят. Это все.
Секретарь глазами сверкнул в мою сторону. Спустя минут пять господин Тандмар, соблюдая молчание, дождался, когда секретарь накроет чайный столик и удалится. Как только за ним закрылась дверь, мужчина сделал пасс рукой и воздух вокруг нас уплотнился, напоминая мыльный пузырь.
— Не хочу, чтобы нас услышали, — спокойно пояснил, разливая ароматный напиток по чашкам.
— А как же другие профессора? Они видели меня. Знают мое лицо, историю. Да и те, кто в коридоре.
— Профессора дали клятву на крови. Они ничего не смогут рассказать, не причинив себе вред. Для студентов придумаем правдоподобную историю. Ты ее выучишь до мелочей.
— Хорошо. Вариантов-то у меня нет.
Дальнейшее распитие чиату, я назвала напиток чаем (похож на каркаде, только с терпким привкусом), проходило в полном молчании. Каждому было о чем подумать. Когда пустые чашки были отставлены, ректор подсел ко мне ближе и таинственно заговорил:
— Светлана, тебе необходимо стать моей близкой родственницей.
— В смысле!!! — мои глаза полезли на лоб от такого заявления. — Что вы имеете в виду? Спать с вами я не буду! — резко скрестила руки на груди. Хотя, что моя защита для этого мага …. Он тоже сначала опешил, а потом улыбнулся. Шире. Еще шире. И откровенно захохотал в голос, а я от обиды поджала губы. Вот, что такого смешного сказала?! И где «Мы избегаем сильных эмоций!», а?
— Ох, Солара! Давно меня так не смешили. Да если бы ты стала моей, — он озорно улыбнулся и покосился на меня, — любовницей, то об этом сразу же доложили ко двору. Самой императрице. Нет, милая, романа у нас не получится. И не уговаривай.
Я?! Уговариваю?! И почему сразу при дворе? Или господин Тандмар умел читать мысли или они явственно отразились на моем лице. Он еще раз усмехнулся и тяжело вздохнул:
— Я пошутил, — и примирительно добавил, — ты очень красивая девушка. Я тоже далеко еще не стар, и время жениться, мне действительно подошло. Но прости, — он демонстративно развел руками, — ты не в моем вкусе. Я предпочитаю женщин постарше. А в тебе вижу только младшую сестренку, которая у меня когда-то была. Да и за связь со студенткой никто, поверь мне, по голове не погладит.
— И на том спасибо, — буркнула в ответ, хотя женское самолюбие недовольно заворочалось. Мужчина улыбнулся тепло и искренне:
— При дворе есть особа, которая отслеживает мою жизнь особо пристально.
— Почему? — я не поняла. — И кто эта особа?
— Дама сделала мне недвусмысленное предложение руки и сердца.
— Это как? Здесь принято, чтобы женщина делала предложение мужчине?
— Нет, конечно. Сам виноват, — он опустил голову, — после смерти жены, мне было тяжело и одиноко. Чтобы забыться, я начал ухаживать за принцессой.
— Ого! Вы не погорячились?
— То-то и оно. Принцесса увлеклась настолько, что потребовала от меня обмен клятвами. А я тогда не мог. Просто не мог.
Эти слова он произнес с болью, почти шепотом. В такие моменты каждая женщина стремиться помочь мужчине, поддержать, успокоить. Я не стала исключением. Протянула руку и, погладив рядом сидящего мужчину по плечу, сказала:
— Господин Тандмар, все наладится.
Наверное, психологи правы. Иногда стоит выложить все незнакомому человеку и на душе станет легче. Только, что мне с этим знанием теперь делать? Мужчина повернулся ко мне и внимательно посмотрел, будто впервые увидел:
— Как? — он недоумевал. — Я никому этого не рассказывал. Никогда. Я умею хранить тайны.
— Я тоже.
Мы смотрели друг на друга.
— Фарин.
— Что?!
— Обращайся ко мне по имени. Фарин, — и он протянул руку.
— Приятно познакомиться, Светлана, — с улыбкой ее пожала. Мы держались за руки и улыбались, глядя друг другу в глаза. Пришло осознание, что этот взрослый, сильный мужчина мой ДРУГ. Я знала: он не предаст. И он это знал. Как судьба нас связала так крепко? Честно? Не поняла. Он вдруг стал мне семьей, которой я лишилась.
— Так, хватит в гляделки играть, — отчего-то Фарин занервничал. — Пора придумать тебе легенду.
Я видела в нем старшего брата, которого у меня никогда не было. Он же обращался теперь ко мне как к младшей сестренке.
— Если и, правда, я буду твоей сестрой?
Фарин перехватил мой взгляд и задумался, тихонько постукивая указательным пальцем по губам. Неудивительно, что принцесса захотела безраздельно присвоить это богатство себе. Я усмехнулась. Тут же его правая бровь взлетела в немом вопросе. Пришлось наклонить голову, чтобы спрятать улыбку.
— Сестра у меня действительно была, — он сделал паузу, задержав дыхание, — но она пропала давно. Вместе с матерью. Ни одной зацепки, никакого магического следа. Ни-че-го.
— Если объявить меня твоей сестрой, думаю, возникнет еще больше вопросов, чем с любовницей, — он так ТАК зыркнул! Поняла, про любовницу погорячилась.
— Племянница? — отрицательно покачал головой. — Знакомая? Нет. Слишком большая разница в возрасте.
А говорят, женщинам напоминать о возрасте неприлично.
— Я не такой старый, как тебе показалось, — гордо вскинутый подбородок, показал, что задела за живое.
— Я не сказала, что ты старый!
— Но подумала!
— Почему вопрос о возрасте тебя напрягает? — в разговоре с ним стирались все границы между возрастом, мирами и прочими мелочами. Мне нравилось перебрасываться вопросами, не боясь задавать их.
— Понимаешь, — он присел на диван, — ректором меня назначили совсем недавно, с протекции принцессы, — он выделил последние слова. — Многие считают, что я слишком молод для этой должности. Мне всего сто пятнадцать лет, и я был женат.
Я даже присвистнула.
— А по тебе не скажешь. Ты отлично сохранился! Лет на тридцать пять потянешь.
— Не понял?!