Ритуал

Внутри было гулко и пусто, но я примерно знала, куда идти. Мы с Янисом долго петляли по коридорам, прежде чем уперлись в решетку. По другую строну я заметила мужчину и позвала его. Пришлось представиться, чтобы настороженность ушла с его лица, он посоветовал обойти закрытое помещение с другой стороны, чтобы попасть внутрь.
– Я вас там встречу, – пообещал он.
Так и получилось. Мужчина представился альтьером Фитцеллем и оказался работником лаборатории. Он же коротко поведал о случившемся, пока мы спускались вниз. Все как сказал ранее Дарлан: утром студенты и преподаватель нашли тело парня. Третьекурсник, Эспен Хакцелль, прилежный ученик, подавал большие надежды. Случившееся всех повергло в шок, парня срочно убрали из аудитории и доставили сюда, в лабораторию, только наверх. Для понимания, что же случилось. Но исследовать тело не удалось, Эспен вдруг начал подавать признаки жизни, хотя при первичном осмотре на теле были обнаружены трупные пятна. Случился еще один шок, потому что признаки жизни перестали быть признаками, а стали самой настоящей жизнью – Эспен взял, да и поднялся с лабораторного стола.
У всех случился еще один шок, разумеется.
В лаборатории поднялась паника, парня на свой страх и риск скрутили и доставили уже вниз. Там место для более серьезных исследований, сложные механизмы охраны и решетки толщиной с руку. Эспен проснулся очень сильным, понадобилось человек десять, чтобы с ним справиться. И многим потом пришлось оказывать срочную помощь.
Пока альтьер рассказывал, я с беспокойством косилась на Яниса. Но тот ничего, держался молодцом. Только побледнел очень сильно и дышал часто.
Одновременно с этим альтьер Фитцелль открыл перед нами последнюю дверь:
– Добро пожаловать.
Помещение оказалось просторным и светлым. В середине – та самая непробиваемая клетка, ее прутья упирались в потолок. Внутри в самом углу сидел паренек, точнее, то, что от него осталось. Почти полностью раздетый, только на ногах остались куски штанов бежевого цвета. Студенческая форма. Парень сидел, подогнув к себе ноги и спрятав голову между коленей. Руками он то ли закрывался от любопытных взглядов, то ли рвал себе волосы. Клочья то и дело отлетали в сторону и падали с неприятным шлепком, ведь вместе с волосами рвалась и омертвевшая кожа.
В лаборатории уже плохо пахло.
На теле Эспена повсюду красовались синюшно-фиолетовые пятна. Набухшие, с кровавыми прожилками. Из-за них легко можно было пропустить узоры, вырезанные по всему телу парня. Их и пыталась срисовать девушка, она сидела за спиной Эспена и что-то старательно выводила на листке бумаги.
Кроме девушки, альтьера Фитцелля и нас с Янисом, в лаборатории присутствовало еще человек пять. Все с серьезными лицами занимались чем-то. Кто-то листал книгу, кто-то разглядывал клок вырванных волос, кто-то расшифровывал то, что девушка уже успела срисовать. И никто не обращал внимания на запах.
– Парень задохнулся? – поинтересовалась я у уже знакомого альтьера.
– Мы так полагаем. Да.
– Но следов на шее нет. Его не душили.
– Вы верно заметили, альтьера Морландер. Смерть носила явно асфиксический характер, на это указывает цвет трупных пятен и кровь покойного. Но на данный момент не удалось выяснить больше. Сожалею.
– Символы появились до или после смерти?
Мой вопрос вызвал неожиданную заминку. Альтьер Фитцелль оглянулся в сторону клетки, а потом поманил меня за собой.
– Посмотрите сюда, – он указал на предплечья парня. – Видите эти знаки? Сейчас они распухли, но вы приглядитесь: рваный край направлен в сторону покойного, с уклоном справа налево на правой руке и наоборот на левой. К тому же, на левой руке знаки более небрежные, кривые. Это может говорить о том, что Эспен сам нанес себе эти знаки, он как раз правша. И сделал это еще при жизни.
– На спине тоже?
– Нет, боюсь, что со спиной поработал другой человек. И уже после смерти парня.
– Вы все успели срисовать? Мне понадобится копия.
– Она у вас будет. Альтьер Армфантен распорядился оказывать вам всяческую поддержку.
Обязательно поблагодарю альтьера, но позже. Пока я пыталась уложить полученную (и увиденную) информацию. Эспена нашли в аудитории, он каким-то образом задохнулся. Перед этим вырезал у себя на руках некие символы. Потом умер и кто-то продолжил вырезать символы уже по всему телу парня: на груди, на спине и даже не животе. Наступило утро, парень внезапно очнулся. Пока все так.
– Вы узнали, что это за символы?
– Какая-то тарабарщина, если честно. Пара знакомых символов, а в остальном… бред, – вздохнул альтьер Фитцелль с таким видом, словно у него зубы заболели. – Мы связались с Храмом, разумеется. Они обещали посмотреть в своих архивах. К тому же, из столицы сюда направлен кастал для помощи в расследовании. Так что… вопросы о смысле такого ритуала лучше задавать Храму. Здесь мы занимаемся наукой.
– Неужели никаких успехов? – удивилась я.
– Прошли всего сутки, – резонно заметил альтьер. – И бо́льшую часть времени мы пытались добраться до Эспена, осмотреть его и попробовать похоронить. Не вышло, он не успокаивается. Боюсь, у Эспена остался один выход – сгореть. Когда мы с этим разобрались, альтьера Жизель села за расшифровку. Это произошло только ночью и на данный момент порадовать вас нечем, альтьера Морландер. Сожалею. Я полностью понимаю, почему вы не торопитесь задавать такие вопросы Храму, собственно, поэтому мы занялись знаками сами… но у нас намного меньше возможностей, стоит это понимать. Нам доступна наука, но недоступен архив.
Альтьера Жизель как раз сидела за книгами. Пожилая женщина с умными глазами. Поговорю с ней потом, наедине, а пока пусть работает.
– Чем вырезали знаки?
– Ножом с тонким и очень острым лезвием.
– Одним и тем же?
Альтьер посмотрел на меня с налетом недоумения.
– Вы предположили, что над руками работал сам Эспен, а после его смерти продолжил кто-то еще. Нож был тот же самый?
– Ах, теперь понятно, о чем вы. Да, с высокой долей вероятности. Видите ли, мы не можем провести более тщательные исследования, – в очередной раз терпеливо повторил альтьер. – Но думаю, что да. Либо имел место быть другой нож, но с идентичным лезвием. Кстати, в аудитории его не нашли.
Я посмотрела на Эспена: он все так же сидел и дергал себе волосы.
– Он разговаривает?
– Издает звуки, но не разговаривает. И окружающих не узнает, мы приводили сюда несколько преподавателей, в том числе альтьера Асвальда Цедеркрайца, они очень хорошо ладили с покойным. Реакции не последовало.
А жаль. Парень мог бы рассказать, что с ним случилось.
– Как долго он еще… пробудет здесь?
– День. Может, дольше. Мы все еще надеемся на осмотр. Сейчас он стал более спокойным, фаза первичной бодрости прошла. Вдруг он… угаснет окончательно. Пока все идет к этому.