Любовь с первого клика
– Короче, Джобс. – Никита развернул Лену к кабинету, вокруг которого висели плакаты про оказание первой помощи. – Тебя сейчас подлатают, а потом спокойно все обсудим. Нам обоим нужно время подумать.
О, времени на размышления у Лены было предостаточно. И о Томском, и о тщетности бытия – особенно в те мгновения, когда ей вправляли нос. Мужик-травматолог одним своим видом настраивал на философский лад. Попав во власть этого человека-горы, Лена сразу же поняла, как мало в этой жизни от нее зависит. Перед глазами пронеслось все ее унылое прошлое: манная каша с комками в садике, разрисованные обои в углу, куда ставил Лену отец, собственно, за эти же рисунки и ставил, бляшки жвачки под школьной партой, где Муха пряталась от школьных хулиганов… Калейдоскоп наглядных иллюстраций того, что чем больше ты смиряешься и терпишь, тем больше становится поводов смиряться и терпеть.
И Лена вдруг отчетливо поняла: вот эти садистские манипуляции с ее носом – последняя капля. Достаточно. Больше она не будет глотать комки в каше своей жизни. Она создала нечто, способное перевернуть все. И теперь остановиться из-за каких-то рисков? Спасовать, потому что Кобзев, видите ли, сомневается в успехе? Ну нет, больше она не будет мухой. Только бабочкой.
Едва оказавшись дома, Лена закинулась обезболивающими, положила на нос пельмени из морозилки и взялась за ноутбук. К счастью, все необходимые файлы они с Кобзевым хранили на облаке, чтобы не было нужды везде таскать с собой рабочий компьютер. Найти Томского в соцсети «SeeU» было делом двух секунд, еще пять ушло на то, чтобы запустить виртуальную машину любви. Всего один клик до полного счастья! Кстати, отличный бы вышел рекламный слоган.
Впервые за последние недели Лена спала как деревенский кот на теплой печи. Спала так блаженно и крепко, что пропустила мимо ушей и первые трели будильника, и те, что прозвучали через десять минут, а потом еще через десять… Виной ли тому качественное обезболивающее, или мозг, истерзанный созданием «Влюбителя», взял тайм-аут, но проснулась Фетисова лишь тогда, когда по условиям контракта должна была уже находиться за рабочим столом.
С трудом водрузив запасные очки на пухлую повязку, Лена набрала Кобзева и поставила телефон на громкую связь, параллельно воюя с блузкой.
– Прикрой меня! – крикнула она в сторону смартфона, пытаясь просунуть голову в воротник, не расстегнув при этом пуговицы. Впрочем, как это обычно бывает, чем сильнее ты пытаешься сэкономить время, тем больше его уходит. – Я проспала.
– Ты была права, – каким-то глухим и безжизненным голосом ответил Никита, и Лена, окончательно запутавшись в рукавах, застыла, как насекомое, уставшее трепыхаться в паутине.
– В смысле?
– «Влюбитель» работает.
– Погоди… – Лена предприняла последнее усилие и выглянула наружу, едва не уронив очки. – Откуда ты знаешь?
– Лови картинку, – все так же глухо отозвался Никита, и телефон звякнул новым сообщением.
Лена поправила очки, открыла фотографию и забыла, как дышать. Потому что прямо на ее рабочем столе красовалась необъятная корзина алых роз.
Глава 3
– Это что, мы теперь богаты? – недоверчиво бормотал Кобзев.
– Он меня любит… – завороженно повторяла Лена.
Они стояли перед охапкой цветов уже минут двадцать, не в силах сдвинуться с места. Таращились, как подростки, впервые увидевшие женскую грудь. Уже и щипали друг друга, и спрашивали коллег, видят ли те розы, или это лишь плод воспаленного воображения. Но факт оставался фактом: розы благоухали, по крайней мере, по словам Никиты. Лена после перелома вообще не слышала запахов. Из корзины торчала карточка со скромной подписью «От Яна». Конечно, признания в любви пока не было, но такой широкий жест через несколько часов после запуска приложения мог означать лишь одно: процесс пошел.
– Лена! – От голоса Томского у Лены по спине побежали мурашки.
– Я! – вырвалось у Фетисовой, и лишь потом до нее дошло, что это прозвучало, будто она на армейской перекличке. – В смысле я здесь. В смысле доброе утро…
Она так давно мечтала о том, чтобы Ян обратил на нее внимание, а вот теперь, когда он окликнул ее на глазах у всего офиса, ей стало жутко неловко. Она чувствовала на себе любопытные взгляды, боялась, что пойдут сплетни… Вчерашняя решимость куда-то испарилась, а вместо нее появилось нестерпимое желание поправить прическу, одернуть блузку и срочно глянуть в зеркало.
– Вы в порядке после вчерашнего? – Томский заглянул ей в глаза, и Лена даже испугалась, что у нее запотеют очки – такой жар от него исходил.
– Да… Я… готова работать.
– А я как раз собирался поговорить с Вайцем насчет вашего выходного… – Ян улыбнулся. – Вообще-то я сомневался, что вы придете сегодня, и хотел отправить цветы на домашний адрес… Но все личные данные в отделе кадров.
– Ничего страшного, я в норме. – Лена усилием воли отвела взгляд от ямочки у основания его шеи. – И… – Она замялась. – Спасибо за цветы.
– Ну, хорошо. Поправляйтесь. – Он коснулся ее плеча, одним движением переведя ее пульс на четвертую скорость. – Если все же надумаете отдохнуть, дайте знать.
Хвала небесам, Томский все-таки отошел. Лена шумно втянула воздух, лишь теперь осознав, что все это время боялась дышать. А потом рухнула в кресло, будто ей отказали ноги, и подвинула букет так, чтобы скрыть горящие щеки от посторонних глаз. Кобзев тут же уселся рядом и подкатился к ней поближе.
– Это было нечто! – возбужденно зашептал он. – Я думал, он возьмет тебя прямо на этом столе!
– Серьезно? – Лена нервно пригладила волосы: ей мерещилось, что они стоят дыбом, словно их долго натирали эбонитовой палочкой.
– А то! Химия в чистом виде! – И он изобразил звук взрыва, а потом нарисовал в воздухе нечто вроде ядерного гриба. – Это прорыв! Значит, я теперь могу получить кого угодно? Анджелину Джоли… – Никита мечтательно прикрыл глаза. Вид у него при этом был такой придурочно-блаженный, будто по подбородку вот-вот потечет струйкой слюна.
– Ну да, как только она зарегится в «SeeU» – так сразу! – настал Ленин черед источать сарказм. – И ты готов усыновить кучу ее детей?
– Ты права, – вздохнул Кобзев. – Надо начинать с чего-то реального. Даже не знаю… Бузова? Так-то она симпатичная, но не сказать, что прям Эйнштейн. Зато без комплексов. Или вот Ходченкова – вполне ничего. Старовата, конечно… Что думаешь?
Если начистоту, Лена думала о том, что в следующий раз, прежде чем ввязаться в какой-нибудь не в меру инновационный проект, она обязательно убедится, не является ли ее партнер полным и непроходимым кретином. Фетисову трудно было назвать ярой феминисткой, однако сейчас ей захотелось поджечь лифчик и швырнуть его в похотливую физиономию Кобзева.
– Я думаю, – произнесла она наконец, мысленно сосчитав до десяти и обратно, чтобы немного успокоиться и не наговорить гадостей, – что ты чуть-чуть, просто самую малость охренел. Где ты, и где – Ходченкова?!
– Вот это поворот! – Никита откинулся на спинку кресла. – Тебе, значит, можно заиметь Томского, а мне надо выбрать кого попроще? Ты, знаешь, тоже такой себе трофей!
– Это другое. Томского я люблю по-настоящему. – Она перешла на шепот. – И уже давно! Он умный, талантливый, смелый…
– А можно уточнить, что конкретно: ум, талант или смелость ты пожирала глазами, когда он стоял вот здесь? Вела себя, как самка оленя в брачный период. – Кобзев скривился. – Двойные стандарты, вот как это называется!
Лена не стала возражать. Отчасти потому, что голова еще гудела после вчерашнего, как после свадьбы двоюродного брата в Воронеже, и от споров становилось только хуже, отчасти – потому что теоретически, возможно, если сделать совсем крошечное допущение, Кобзев был прав. Ну, только слегка – и только очень теоретически.
– Ладно, – нехотя сдалась Лена. – В конце концов, мы боролись за равные возможности. Надо идти к Вайцу.
– Может, сразу к Томскому? – Никита поиграл бровями. – Вы же без пяти минут любовники. Он от тебя любую идею примет на ура. Или ты боишься, что он набросится на тебя безо всяких прелюдий?