Мужья на блюдечке (СИ)

Возбужденные жезлы пылают в предвкушении действа, освященного волшебной силой озера, сердца их молотом выбивают в груди набат, черные глаза искрятся от восторга и нетерпения.
— Ты принимаешь нас? — в два голоса обращаются они к девушке, извивающейся в тщетных попытках вырваться и избежать непрошенных прикосновений.
Сила гудит и стонет, готовая скрепить союз избранных ею существ…
  
3.2
 
В мгновение ока я оказалась будто между двух наковален. Даже между трех — странная плазма, словно пропитавшая воздух вокруг, давила на меня и порабощала ничуть не меньше этих самцов.
— Чертовски привлекательных самцов, — всплыла в голове непрошенная мысль, которую я тут же попыталась прогнать прочь.
Я упустила то мгновение, когда вдруг оказалась в воде — без чужих рук на теле, без объятий. Но облегченно вздыхать было еще рано. Чужеродная сила все еще плющила меня, лишая не только силы воли, но и возможности сделать какое-либо движение. Да хотя бы шаг в сторону — чтобы не видеть возбужденных жезлов, вздыбленных в мою сторону.
Ущипнул бы кто меня — может, проснусь, и ничего этого больше не будет?
Но на этом чудовищный сон не закончился. Мужчины замкнули руками круг, из центра которого я так и не сделала попытки выбраться. Я чувствовала на себе их жадные горящие взгляды, я видела молнии, зажегшиеся яркими змеями на кончиках их пальцев. Которые, кстати, тут же, опутывая, перекинулись на меня. Боли не было. Не было ни жжения, ни холода, лишь легкие покалывания на коже, напоминавшие прикосновения крыльями бабочек. И более того, эти невидимые и невесомые крылья поднимают меня в воздухе так, что я оказалась на линии огня их глаз.
Все вокруг скрыто высокой стеной бурлящей воды, легкие пронзают потоки воздуха, напоенные озоном.
Блондин протягивает ко мне руки и прижимает к себе. Его прохладное дыхание я ощущаю на своих губах. И тут же понимаю, что реши он меня поцеловать, я не найду в себе сил отказать ему. Руки сами опустились ему на плечи, будто кто мягко повелевал ими. Его кожа показалась мне такой холодной, что я сглотнула ком в горле и опустила руки ниже, ему на грудь. Чертовски твердую, и такую же прохладную, как и его плечи.
В воздухе сверкнула, не издав ни звука молния, когда брюнет прижался ко мне со спины. Я спиной чувствовала его грудь, бурно вздымающуюся и опускающуюся от частого дыхания. Его кожа такая горячая!
На этом контрасте — холод одного тела и жар другого, мысли начали напоминать густое желе. Кажется, я опять не туда положила свои руки. Прохладные ладони блондина лежали на моих ягодицах. Ладони брюнета обжигали мои предплечья, сковывая движения. Внезапно одна рука блондина прошлась холодком по бедру, приподнимая его. Всего лишь обнял моей ногой свои бедра, но по телу пронеслось торнадо мурашек. Брюнет же коварно провел по руке, прокладывая жаркую дорожку, и ухватился за вторую ногу и обнял ею бедра блондина.
Вокруг меня взвились, закручиваясь спиралями, два вихря — жар и холод. Они то остужали меня, то вновь ввергали в огонь.
Брюнет подался вперед, прижав меня грудью к блондину. У меня перехватило дыхание, пульс зашкаливал. И вдруг я, ведомая их руками, стала опускаться, скользя между двух тел. Огонь и лед. Блондин и брюнет. Две противоположности одного целого. И между ними я — как вишенка на торте. Сердце сжалось, мучительно замерло и вновь пустилось вскачь, когда к моей вишенке прикоснулись два возбужденных члена. Легко, едва-едва надавливая и намекая о своих намерениях, мужчины продолжали удерживать меня на весу.
— Я принимаю твой дар, Чар-озеро, — произнес блондин, не отводя от меня взгляда. — Я принимаю тебя.
Меня? Принимает?!
Они были невозможно близко, сводя с ума своей аурой. Их близость подталкивала меня к грани, переступив которую, становилось все равно на обстоятельства, сомнения и препятствия.
При этих словах молнии, опутывавшие мое тело, вспыхнули, сконцентрировав свою яркость на моих запястьях. Мои руки словно заковали в ледяные браслеты, сотканные из удивительных узоров. Я вскрикнула и зашипела, отчаянно тряся обожженными льдом руками. Не справившись с равновесием, я упала затылком на плечо брюнета.
 
Прочь улетел окончательно измятый лист, открывая взглядам мужчин мою неприлично возбужденную грудь.
Его черные, как смоль локоны, смешавшись с белоснежными волосами блондина, живыми змеями опутали мои плечи, руки, грудь.
— Я принимаю твой дар, Чар-озеро, — прогудел брюнет над ухом. — Я принимаю тебя.
К моим рукам огненной волной устремились жалящие молнии. Наслаиваясь на ледяные браслеты, они топили их лед. Смешиваясь, шипели, складывая эти странные звуки в непонятные мне слова. Непослушное тело пронзило дрожью, когда горячий и прохладный жезлы плотнее прижались к моей нежности.
Еще мгновение — и произойдет непоправимое.
Но они замерли, будто ожидая еще чего-то. Поток воды несся все быстрее и быстрее, заставляя окружавшую нас стену искриться и стенать. С ее поверхности срывались невесомой дымкой капельки воды. Падая на плечи мужчин, одни мгновенно превращались в пар, другие же неслись вслед серебристыми снежинками.
Огонь и лед. И я между ними.
Не причиняя вреда мне, пар горячими брызгами опускался на кожу блондина, ложась на ней замысловатыми, так похожими на мои, узорами. Кровоточившими, обжигавшими его узорами. Снежинки рисовали такие же кровавые узоры на груди брюнета. Завиток к завитку, узор к узору впивались в их кожу клятвы. Непонятные и пугающие меня, они зажигали искры в бездонной черноте их глаз. Меня потряхивало от напора чувств — новых, острых, и невероятно пугающих.
— Ты принимаешь нас? — в два голоса обращаются они ко мне и еще на несколько миллиметров опускают меня вниз.
Я хожу вскочить, приподняться, избежать пугающей ласки. Но руки крепко удерживают меня. Шипящие на их груди узоры незаконченной клятвы, вероятно, причиняют им боль. Но на лицах сияет восторг и предвкушение.
Кто бы сомневался!
— Нет, не принимаю, — шепчу пересохшими губами, с ужасом глядя в застывшие от неожиданности черные глаза.
Вокруг все застывает в жуткой, звенящей тишине. Застыли в воздухе и капельки воды, и крошечные снежинки. Мчавшийся поток воды, ограждавший нас от прочего мира, будто напоролся на невидимое препятствие. Огромная волна, разбрасывая вокруг хрустальные искры, вздымается к небу. На мгновение замирает…
А в следующий же миг она с диким ревом обрушивается на нас. С ужасом я смотрю на тонны воды, готовые расплющить меня о гладкое, словно специально выложенное для этого цветной галькой дно. Но мужчины выпускают меня из своих рук и, обнявшись, подставив стихии спины, укрывают меня от нее. Рев все нарастает, приближается, а я беспомощно лежу у их ног, скрутившись в комочек и утопая в чернильной темноте их глаз.
  
4. Убежище
 
Обрушившаяся волна, вопреки ожиданиям, не расплющила и не разорвала меня на части. А только подхватила и завертела в бешеном водовороте, унося неизвестно куда. Вот за руку меня схватили, и тут же выпустили, не удержав, ледяные пальцы. Это явно блондинчик пытался меня удержать, да не смог.
Пяткой я угодила в чью-то челюсть. Примерно в тот же миг за ногу меня схватили обжигающим хватом. Но бурливший поток вырвал меня и из рук брюнета.
Временами меня выносило на поверхность озера, еще совсем недавно сиявшего зеркально чистой поверхностью. А сейчас на его месте бурлила разбушевавшаяся стихия. Судя по всему, это именно я так разозлила ее своим отказом, и теперь мне придется за это ответить. Но кувыркалась я не долго. В глазах от удушья только-только стали зажигаться звезды, когда меня выбросило на берег. И даже не выбросило, а мягко вынесло и уложило у самой границы каменистого побережья и цветущего луга.
Диковинные цветы насмешливо склоняли надо мной пестрые головки, зеленая, с голубыми прожилками трава робко касалась моего мокрого тела. Не веря в то, что мне все же удалось спастись, я откинула со лба волосы и с замиранием сердца огляделась по сторонам.