Раскаявшийся муж (СИ)

«И это до сих пор не изменилось».
Как только они приехали, Брайс взял Кайлу, чтобы показать ее новый дом, оставив Бронвин в одиночестве. Она бесцельно бродила по дому, и сама не поняла, как очутилась в оранжерее. Когда-то это была ее любимая комната. Брайс ворчал, что она превратила ее в «девичью» с удобной мягкой мебелью, пледами и всякими безделушками, но ей так нравилось. Она прочесывала блошиные рынки и магазинчики, ища то, что еще туда подойдет, и в результате получилась эклектическая смесь старого и нового. Брайс ничего не поменял здесь, но комната казалась нежилой. Похоже он редко бывал здесь за последние два года.
Это место хранило так много воспоминаний. Они с Брайсом проводили в оранжерее много времени, отдыхая, разговаривая или занимаясь любовью, и та последняя яростная ссора тоже произошла здесь. Тут была зачата Кайла. Примерно за три месяца до ссоры они вернулись с вечеринки оба навеселе. Брайс смотрел на Бронвин, словно она была самой красивой женщиной на свете, и снова и снова повторял ей это, занимаясь любовью. Они заснули, тесно прижавшись друг к другу, и казалось, что ничто не сможет их разделить…
— Бронвин.
Она резко повернулась, и несколько раз моргнула, прогоняя воспоминания. Ей пришлось напомнить себе, что Брайс, который нежно обнимал ее той ночью, и Брайс, стоящий перед ней сейчас — разные люди. Боль, гнев и сожаления всколыхнулись в Бронвин, когда она увидела, что муж прижимает к груди спящую Кайлу. Она шагнула вперед и протянула руки, чтобы забрать дочку, но Брайс спокойно посмотрел на нее и сказал:
— Ты едва на ногах стоишь. Думаешь, сможешь нести ее и не уронить?
Ей не нравилось признавать его правоту, но безопасность Кайлы была превыше всего, поэтому Бронвин отступила. Убедившись, что он смотрит прямо на нее, она отчетливо произнесла:
— В это время она обычно спит. Где ее можно положить?
— У меня есть комната для нее.
Брайс спустился по лестнице на второй этаж. Они прошли мимо главной спальни…
«Надеюсь, Брайс не ожидает, что я буду там с ним спать», — нервно подумала Бронвин.
…и остановились у соседней комнаты. Понимая, что у Брайса заняты руки, она повернула ручку и толкнула дверь. Увидев комнату, Бронвин ахнула. Это была детская, красиво оформленная в лимонно-сливочных тонах. На полках были аккуратно разложены игрушки, а у окна стояла колыбель для новорожденных. Брайс прошел к кровати, которую Бронвин не сразу заметила, нежно уложил дочку и укрыл пуховым одеялом. Он долго смотрел на спящую малышку, неуклюже поглаживая большой ладонью ее шелковистые волосы, потом наклонился, поцеловал в лоб и ласково пробормотал:
— Добро пожаловать домой, Микайла.
Выпрямившись, он взглянув на Бронвин, похоже, заметил ее удивление, чуть покраснел и пожал плечами.
— Я сделал эту комнату через пару месяцев после того, как ты убежала. Мне нужно было это сделать или я бы сошел с ума. Мальчик или девочка я не знал, поэтому выбрал нейтральные цвета. Конечно, она переросла все, что здесь есть, но я не представлял, какого возраста она будет, когда… — Голос Брайса сорвался, глаза заблестели от слез. Он отвернулся и снова посмотрел на Кайлу. — Она такая красивая.
Бронвин растерялась — она видела, что Брайс действительно хочет быть отцом Кайле, и не понимала, почему тогда он не приехал за ней, когда она ушла? Почему не отвечал на ее звонки или не перезвонил сам? Из-за его необъяснимой жестокости они потеряли шанс быть настоящей семьей, и забыть об этом или простить Бронвин не могла. Никакая прекрасная детская или то, насколько ранимым он сейчас выглядел, этого не изменит.
— Брайс! — Бронвин дернула его за рукав, чтобы привлечь внимание. — Я не знаю, в какие игры ты играешь. Ты выбросил нас, как мусор. Если ты действительно хотел меня и ребенка, то никогда бы так не поступил. Мне жаль, что ты пропустил первые полтора года жизни Кайлы, но винить за это ты можешь только себя. Ты ведь это понимаешь, правда?
Ее слова попали в цель. Брайс вздрогнул и ранимость на его лице сменилась яростью.
 
— Тебе нужно отдохнуть, — холодно и жестко произнес он. — Ты выглядишь больной и слишком худой. Кайле нужна здоровая мать, а не какой-то призрак, который даже на руки ее взять не может.
— Я не поминаю, почему ты так меня ненавидишь? За что презираешь? — Бронвин быстро слабела, ноги начинали дрожать, но этот разговор был слишком важен. Она не позволит Брайсу вытирать об себя ноги.
— И ты еще спешиваешь меня об этом? — с яростью прошептал он. — После всего, что сделала?
— Я сделала, что ты мне сказал, — напомнила она. Ее голос, хоть и дрожал, но был так же холоден, как и его. — Ты назвал меня лживой сукой и велел убираться!
— Хватит разыгрывать из себя жертву. Единственная причина, почему ты здесь — это Кайла. Но, если будешь провоцировать меня, то я сделаю так, что ты больше никогда ее не увидишь.
Именно этого больше всего страшилась Бронвин. По спине пробежал холодок, в горле встал ком, не позволяя говорить. Их с Брайсом взгляды встретились. Его — бурный, яростный и ее — омраченный страхом. Брайс что-то пробормотал, а затем стремительно шагнул к ней, обнял и поймал ее губы в яростном поцелуе.
Бронвин ахнула от удивления, страха и облегчения. Она прильнула к Брайсу, желая близости и нежности, о которой так истосковалась, запрокинула голову и разомкнула губы. Брайс застонал и крепче обнял Бронвин. Когда он скользнул языком между ее губ, она ощутила голод в его поцелуе, которого в прежние времена не было. У нее подкашивались ноги и кружилась голова от страсти. Она так скучала по Брайсу, что могла позволить себе момент слабости, даже если знала, что это не решит их проблемы.
Брайс обнял лицо Бронвин, лаская большими пальцами щеки. Она обвила его руками и прижала ладони к спине. Если бы она могла, то проникла бы ему под кожу.
Внезапно Брайс замер. Выругавшись, он оттолкнул Бронвин и презрительно глянул в ее ошеломленное лицо. Он мрачно покачал головой, а потом повернулся и молча вышел из комнаты.
Бронвин была унижена и разъярена. Ее била дрожь, и она обняла себя руками.
То, как сильно Брайс сейчас презирал ее, причиняло боль. Когда-то он казался ей мечтой, воплотившейся в реальность, и при всей своей загадочности, был самым интригующим мужчиной, которого она когда-либо знала.
Бронвин
За неделю, что миновала с того злосчастного поцелуя, Брайс почти не разговаривал с Бронвин. Он отдал ей главную спальню, которая, как и оранжерея, казалась нежилой. В ней были вещи Бронвин, но одежда Брайса испарилась, не осталось даже запонки, словно они никогда и не делили одну гардеробную. Старая одежда висела на Бронвин мешком. Она испугалась, когда поняла, сколько веса потеряла за последние два года. Она всегда была худенькой, а теперь, вероятно, выглядела просто тощей. Не удивительно, что Брайс сравнил ее с призраком. Бронвин постаралась больше есть и, так как Кайла в основном была с Брайсом, больше отдыхать. Отдыхала она так много, что вскоре заскучала.
Бронвин сидела в оранжерее с упрощенным, по крайней мере так говорилось в аннотации, руководством по изучению языка жестов и, когда услышала счастливый голосок Кайлы, быстро засунула книгу под диванную подушку. Если Брайс увидит, что она изучает, точно не обрадуется — каждый раз, когда она упоминала его глухоту, он злился.
Кайла вошла в оранжерею, как всегда, смеясь и лепеча, за ней шел, по-обычному, хмурый Брайс.
— Мамочка! — взвизгнула малышка и тут же забралась к Бронвин на колени. От нее пахло морем и солнцем.
Кайла была одета в дорогущий розовый костюмчик, который купил для нее отец. Брайс повез дочку за покупками на следующий после их возвращения день. Бронвин мысленно пожелала ему удачи, зная, что в магазинах Кайла превращается в сущее наказание, но как только они уехали, забеспокоилась: вдруг Кайла испугается, поняв, что мамы нет рядом, а Брайс не справится с ее истерикой? Но она зря волновалась — отец и дочь вернулись из магазинов лучшими друзьями и с тех пор почти не расставались. Бронвин немного ревновала, что Брайс так легко занял место в сердце дочери. Ей бы хотелось, чтобы Кайла «устроила ему тяжелую жизнь», но малышка приняла отца без всяких протестов и, похоже, совсем не скучала по матери. Бронвин постаралась погасить зависть, снова видя их вместе. Не из симпатии к Брайсу — к нему у нее выработалась стойкая неприязнь, но ради Кайлы. Ее дочери нужен был отец, и, если честно, неисчерпаемая энергия малышки порядком истощила Бронвин.