Потерянные в прямом эфире

Все уже успели повернуться обратно к девушке у проектора, когда я выпалила:
— Но это же бред.
И опять всеобщее внимание было приковано ко мне. Иррационально захотелось сглотнуть и таки спрятаться под диван, но я сдержалась.
— Что именно? — уточнил дядечка с усами, сидевший во главе стола.
— Сама идея завлекать народ бесплатными пробниками.
— Но это отработанная практика, — возмутилась докладчица.
— Да, для масс-маркета. Но мы же говорим про элитный сегмент? Или я ошибаюсь? Как может быть элитным то, что раздают на каждом шагу, да ещё и бесплатно? Вы же на корню убьёте идею эксклюзивности. Те, кто может позволить себе купить товар по нашей цене, в жизни не купят то, что раздавалось рядом с колбасой. А потребители халявной колбасы в жизни не потянут наши цены.
В помещении повисла тишина. На Регину я старалась не смотреть, что было не так уж просто, поскольку она сидела вполоборота, сверля меня своим диким взглядом. Поэтому в попытке найти хоть какую-то поддержку, я уставилась на единственное лицо, которое, как мне казалось, возможно, не желало мне смерти. Он слушал. Нет, он правда слушал, словно взвешивая и оценивая каждую фразу, в какой-то момент даже подмигнув мне, словно говоря, чтобы я продолжала.
— Сделайте так, чтобы людям пришлось побороться за нашу марку.
— Интересно как? — фыркнула девушка.
— Пусть о нас говорят, но… ненавязчиво. Для начала просто заинтересовать, а потом… потом что-нибудь придумаем. Задействуем торговые сети, те, что классом повыше, визажистов… ну, таких, именитых. Пусть наша косметика станет знаком принадлежности к высшему свету.
— Ты хоть представляешь, сколько это будет стоить? — возмутился кто-то за столом.
— А вы хоть понимаете, что второго шанса не будет? — не осталась я в долгу. — Пока что это всего лишь косметика от производителя бытовой химии. Спасибо, что не колбасы, — и чего я так к этой колбасе прицепилась?! — Есть риск пролететь мимо ниши. Либо меняем своё виденье товара и классифицируем себя как «мазилки» для всех, либо продолжаем себя позиционировать как эксклюзив, но тогда извините. Это требует больших затрат. Нельзя создать что-то дорогое, не являясь таковым.
И опять все молчали. А я тихо перевела дух, вдруг испугавшись своей же выходки.
— Так, — стукнул кулаком по столу Усатый. — Мне кто-нибудь здесь объяснит, почему какая-то пигалица объясняет такие прописные истины, а целый отдел, который уже сожрал херову кучу моих денег, всё ещё телится…
— Но, — попыталась возмутиться Регина, — вы же сами…
— Что мы сами?! — почти взревел он. — Нахрен мне здесь все вы, если ни один так и не смог дать толкового совета?!
— Исправим, — пообещал кто-то.
— Надеюсь, — съехидничал биг босс. — А ты, Игорь, — тыкнул он пальцем в моего знакомого, — ответишь головой.
— Деньги ещё понадобятся, — ничуть не смутился Игорь. — За смету выйдем. Раза в два.
Его одарили жгучим взглядом, но спорить не стали.
 
***
Расходились все в напряжении. Я попыталась выскочить из зала в числе первых, но была остановлена железным окриком:
— Стоять!
Подпрыгнув на месте, я как можно более грациозно крутанулась на своих шпильках, не забыв натянуть на лицо улыбку.
— Скажи мне, — очень резко перешла со мной на «ты» Морозова. Усатый дядечка уже давно покинул нашу честную компанию, поэтому стесняться ей было некого.  — Тебя в детстве не учили молчать, пока  не спросят?
— Но меня же спросили, — прикинулась я дурочкой. Ругаться не хотелось, но и смолчать… не получилось.
— Спросить и дать слово — это разные вещи, — процедила она сквозь зубы. — Ты хоть понимаешь, что сейчас чуть не натворила?!
— Спасла вас от повсеместного провала?! — с гибкостью и субординацией у меня были явные проблемы.
— Да ты…
— Тсссс, — за спиной у Морозовой нарисовался Игорь и неожиданно хозяйским движением приобнял ту за плечо, — Регин, не здесь и не сейчас.
Женщина нервным движением одёрнула шифоновую блузку и рвано выдохнула, отчеканив:
— Да, ты прав. Не здесь и не сейчас. И уже никогда. От тебя слишком много проблем, — это уже было сказано мне. — Мы разрываем договор о практике с вашим университетом.
— Но... — попыталась возразить я, однако была прервана Игорем, грозно нахмурившим брови. «Молчи!» — таков был его посыл.
— Регин, свяжись с финансовым отделом, будем ковать железо, пока горячо. Раз босс дал добро, значит, нужно воспользоваться шансом, пока его очередная вошь под хвост не укусила. А тут я сам разберусь.
Ведущий маркетолог и по совместительству руководитель моей практики (скорее всего, уже бывшей) неожиданно послушалась и размеренным шагом вышла из переговорной, даже не хлопнув дверью. Вот я бы не стала себя сдерживать.
Мельком глянув на мужчину и не обнаружив ни тени сочувствия, решила броситься догонять Морозову — в конце концов, терять мне было нечего, но уже у самых дверей услышала:
— А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.
Штирлиц хоть и замер на месте, но энтузиазмом не светился.
— Да ладно, — скривилась я. — Только не говорите, что собираетесь припомнить мне кофе?
— Значит, на «вы»? — ухмыльнулся Игорь. — Помнится…
— Помнится, я ещё не была в курсе, что вы мой руководитель.
— А я твой руководитель?
— Не знаю, — пожала я плечами, — но явно кто-то из их числа. А сейчас прошу прощения, мне очень срочно нужно решить вопрос со своей практикой, — и вновь развернулась в сторону двери.
— Хочешь, я его решу?
— Нет, спасибо, — бросила я через плечо, стоя на пороге. — Я как-нибудь сама.
И уже было вышла в коридор, но мой голубоглазый знакомый никак не желал отпускать меня с миром.
— Интересно, чем же  тебя не устраивает моя помощь? — он издевался (я это слышала в озорных нотках его голоса), будто бы играя со мной в кошки-мышки.
— Не люблю быть должной, — еле сдержав веселье, заявила я и скрылась в коридоре.
Сохранить место практики я таки сумела. Всего лишь двадцать минут уговоров, унижений и клятвенных обещаний (спасибо, не на крови!), что со мной больше никогда не будет никаких проблем. И пусть я говорила искренне, пальцы за спиной всё же скрестила, на всякий случай — кто его знает, как обернётся жизнь.
 
***
Рабочий день давно был окончен, но я упрямо продолжала сидеть в офисе, в сотый раз переписывая текст письма для розничных сетей. Никто не требовал, чтобы я высиживала пропущенные с утра три часа, скорее, даже наоборот — гнали всеми силами домой, опасаясь, как бы строптивая практикантка чего ещё не натворила, но я продолжала упорствовать.