Четыре лица (СИ)
========== Пролог ==========
— Серьёзно? Да вы что, шутите?
Женщина замерла на пороге комнаты, окинув меня колючим беглым взглядом. Строгий серый костюм-двойка сидел на ней мешковато и криво, а зелёная рубашка придавала и без того блёклому лицу землистый оттенок. Она выглядела несуразно.
— Приведите кого-нибудь получше этой пигалицы. С ней я даже говорить не буду.
— Потише, Тони. Ты не в том положении, чтобы выбирать. Либо она, либо ты будешь сам представлять в суде свои интересы, — детектив Портер сделал глоток из большого бумажного стакана. Я потянул носом воздух. Крепкий, щекочущий ноздри запах кофе, заполнил меня всего с головы до ног. Умопомрачительно. Желудок свело голодной судорогой.
— Может, и мне принесёте такой же, а, Райан? И поесть чего-нибудь. Жрать хочу до чёртиков.
Детектив Портер устало вздохнул. Сделал ещё один глоток.
— Работайте, Галагер. Я зайду позже.
Дверь захлопнулась. В замке скрипнул ключ, трижды повернувшись. Я остался наедине с безвкусно одетой женщиной.
Несколько мгновений она в нерешительности мялась. Поставила портфель на стол, потом сняла пиджак, набросила его на спинку стула и наконец-то села напротив меня, тряхнув кудрявой рыжей головой. Она сцепила руки в замок и положила их на стол. Своим серьёзным и собранным видом она пыталась произвести на меня впечатление профессионала.
— Меня зовут Холли Энн Галагер. Я адвокат, назначенный судом для защиты ваших интересов.
Я даже не старался подавить усмешку.
— Превосходно, Холли Энн. Знаете, вы что-то вроде вишенки на этом дерьмовом торте. А я его начинка.
— Давайте-ка по делу, — голос мисс Галагер звучал категорично.
Щёлкнув крохотными металлическими замочками, она открыла свой портфель и достала из него худую папку, ручку с обгрызенным концом и чёрную лакированную записную книжку с растрескавшимся краем. Холли раскрыла папку и начала чеканить текст, словно печатная машинка с голосовой озвучкой:
— Вам выдвинуты обвинения в двух убийствах второй сте…
— Я знаю. Вы можете не зачитывать мне это, — раздражённо процедил я, потирая разбитый нос, заклеенный толстым медицинским пластырем.
— Я обязана, Энтони, — ответила она и монотонно начала по новой:
— Вам выдвинуты обвинения в двух убийствах второй степени. В похищении человека и его незаконном удержании. А также в физическом и сексуальном насилии.
Она замолчала. Подняла взгляд и уставилась на меня рыбьими глазами. Как будто ждала, что, услышав такой внушительный «послужной список», я содрогнусь, сожмусь в комок и буду умолять вытащить меня из той задницы, в которую я влез без мыла.
Но этого, конечно же, не произошло.
— И? Что дальше? Вы хотите, чтобы я это как-то прокомментировал?
— Было бы неплохо.
— Вы, чёрт возьми, адвокат или рядовая журналюга?
— Вы знаете, сколько для вас будет требовать прокурор? — невозмутимо продолжила женщина. Выдержка у Холли Энн была, надо сказать, крепкая. — Я думаю, лет тридцать, не меньше. К тому же, — Холли вздохнула, сосредоточенно перелистывая страницы материалов в папке, — есть ещё кое-что. Полиция считает, что вы можете быть причастны к нескольким убийствам в Иллинойсе. Сейчас они делают запрос на получение всех материалов по тем делам; в связи с событиями здесь, в Ла-Кроссе, расследование в Чикаго возобновилось. И, судя по тому, что говорят в участке, улик достаточно. Если их сочтут весомыми, власти наверняка потребуют вашей экстрадиции в штат. А уже там… — Холли Энн подняла на меня непроницаемый взгляд. — Тони, по законам штата Иллинойс, вам может грозить смертная казнь.
Стоило только Холли Энн упомянуть про Чикаго, как тут же лицо и голову рваными пятнами охватил больной жар. В горле запершило, и я закашлялся, прикрывая рот рукой. Слова про смертную казнь поумерили мой пыл. Ведь одно дело, когда тебе дают тридцать лет и в придачу к ним пусть и зыбкую, а всё-таки надежду. Но когда тебя сажают на электрический стул, завязывают глаза и опускают рубильник — это уже совсем иная история.
Несколько минут я сидел абсолютно молча, барабаня пальцами по металлическому столу. Холли не торопила меня.
— Ладно. Погодите.
«Сейчас главное не паниковать. Это бессмысленно. Мне нужно успокоиться. Вдох-выдох. Вдох-выдох… Вот так. Хорошо».
— Что вы намерены предпринять, Холли Энн?
Женщина встала, сложила руки на груди. Прошлась по комнатушке взад-вперёд, явно измеряя её шагами. Тишину нарушал лишь стук толстых каблуков.
— Для начала я хочу услышать, как всё было на самом деле.
— Мою версию?
— Нет, Тони. Как всё было на самом деле. А уже потом мы вместе будем думать над вашей версией. Той, которую вы озвучите в суде.
— Чушь, — фыркнул я. Мисс Галагер только-только начала казаться мне хоть сколь-нибудь полезной, но вдруг заговорила, как героиня дешёвого детективного телефильма. Меня это даже развеселило. Я, по её мнению, что, не смотрю ящик? Да кто не знает эти глупые клише! — С чего бы вам так заморачиваться над этим? С чего бы мне рассказывать вам правду, настоящую правду?
— Потому что я хочу вам помочь, Тони.
— Хотите?
— Да. Именно так.
Холли нахмурилась, глядя на меня. Её взгляд был размытым, словно в тумане. Она что-то обдумывала пару секунд, но потом вновь заговорила:
— Давайте будем откровенны друг с другом. Честность за честность.
«Ого. А вот это уже точно что-то новенькое».
Я откинулся на спинку стула. Увы, подобная поза совсем не была удобной: руки были прикованы к металлическому столу наручниками на цепи. Положить их хотя бы на колени не представлялось возможным.
— Я хочу помочь вам, потому что это может помочь и мне тоже.
— Каким образом?
— Я защищала двух человек, которым тоже вменяли тяжкие преступления, наподобие ваших. Убийства. Изнасилования. Не буду скрывать, защита прошла отнюдь не так удачно, как мне бы того хотелось. И я думаю, меня назначили защищать вас именно поэтому: ваше дело все считают безнадёжным. В свете новых обстоятельств, связанных с убийствами в Иллинойсе… Тут нечего и говорить. Вас просто решили повесить мне на шею, как неподъёмную гирю. Но знаете что, Тони? Я вижу в этом деле свой шанс. И ваш шанс тоже. Ваше имя сейчас на первых полосах самых крупных газет Висконсина. Да что там… Всей Америки! Этим утром про вас показали первые репортажи по телевидению. Вы понимаете, что это значит? Если мне удастся добиться для вас самого мягкого приговора, то я получу соответствующую репутацию.
— Репутацию продажной сучки? — с усмешкой перебил я. — Вас же будет ненавидеть вся Америка.
— Вся достопочтенная, пуританская, гнилая Америка. Да, Тони. Они все будут меня ненавидеть, это верно, — продолжила Холли. — Но как только кто-то из них попадётся полиции, этот человек тотчас захочет работать со мной. Я наконец-то уйду из треклятой Общественной адвокатской организации в частную практику.
Она легко, едва уловимо улыбалась. Стояла передо мной всё ещё нелепая в своей безвкусной одежде. Но этот странный сиюминутный порыв кардинально преобразил Холли: глаза загорелись, щёки налились приятным персиково-розовым цветом. Безжизненная серая маска, заменявшая ей лицо, наконец-то ожила. Женщина говорила с таким запалом, в который окунулась с головой, кажется, даже сама того не осознавая. Это была вывернутая наизнанку Американская Мечта Холли Энн Галагер. Корыстная и, в сущности, отвратительная. Потому что, если бы она могла отвадить от меня, законченного урода и извращенца, крепкую руку Фемиды, зажавшую меч, то сделала бы это не задумываясь. Ну, что же. Фемидов меч, по всей видимости, её адвокатскими стараниями и ухищрениями не отрежет мне голову, а лишь слегка полоснёт по шее.
— Занятная история, Холли Энн. Масштабные мечты. Знаете… — я на мгновение замолчал. Меня вдруг озарила удивительная и одновременно нелепая мысль. — А мы ведь с вами похожи.
— В самом деле?
— Ну да. У нас обоих есть вполне конкретная цель. И нам обоим требуются довольно нестандартные средства для её реализации. Не находите?