Таракашка (СИ)
После очередного выиграша, Пятифан сгрёб колоду и стал умело её тасовать:
— Давайте на желание теперь.
— Да ты херню всякую загадываес, на, — Бяша как-то невесело улыбнулся.
— Не факт же, что я выиграю, — Рома усмехнулся. Врёт и не краснеет, все трое прекрасно знали, кто здесь останется в дураках.
Как-то через губу Варя с Бяшей согласились играть на желание и спустя пятнадцать минут пожалели об этом. Пятифан, тасуя колоду перед следующей партией, довольно скалился, придумывая задание для проигравших с нескрываемой гордостью.
Только хулиган открыл рот — как дверь палаты распахнулась. На пороге очутился Константин Петрович, его бледность и синяки под глазами немного спали, лицо приобрело более здоровый вид, чем неделю назад. Мальчишки дёрнулись и Ромка быстро сунул карты себе под кофту.
— Да не прячь. Играйте бога ради, — отец махнул рукой и Пятифан в сомнениях глянул на Варьку. Рыженькая не обратила на мальчика внимания, потому что серьёзное лицо папы взволновало её куда больше, — Варь, нам послезавтра уезжать в Москву. Тебя утром выпишут, соберись обязательно. Все кассеты в пакет, пижаму не забудь.
Мальчики поникли.
Софья много раз говорила маленькой Шиляевой, что скоро им придётся покинуть посёлок. Девочка даже слышала беседу мамы по телефону с дедушкой, который живёт в Сергиевом Посаде под Москвой. Но Варя не воспринимала эти разговоры всерьёз. Зачем? Ведь теперь ей прекрасно здесь жилось, глазница почти не болела, а школьную программу Шиляева планировала нагнать самостоятельно после выписки. Единственное, о чем Варя переживала — это насмешки над рыжей, а теперь ещё и одноглазой таракашкой. Но Рома с Бяшей поспешили её заверить, что любого, как Пятифан выразился, «издевающегося муденя» они свесят из школьного окна вниз головой. По мнению рыженькой не было веских причин покидать дом, в который семья переехала меньше месяца назад.
— Зачем? — рыженькая едва сдерживалась, чтобы не крикнуть. Она в долю секунды сменила счастливую улыбку на поджатые от обиды губы, — Мне и тут хорошо.
— Нам нужен микрохирург, — Константин Петрович растерянно развёл руками, — Или у тебя вся левая сторона лица останется парализованной.
— Тогда давай просто съездим на операцию, а потом вернёмся, — настойчиво отчеканила Варя.
Отец качнул головой в сторону Ромки и Бяши, намекая, что им с дочерью надо поговорить наедине. Мальчики быстро отсекли данный жест, вернули кушетку и тумбу на место, и уже на пороге махнули Шиляевой. Бурятёнок хотел что-то сказать, но Пятифан толкнул его локтем в рёбра и поспешил попрощаться. Несмотря на общее спокойствие Ромы, в его глазах бегущей строкой читалось: «Мне очень жаль».
Оставшись вдвоём с дочерью, мужчина сел рядом с ней на кушетку:
— Варь, просто съездить на операцию не выйдет. Тебе придётся долго быть под наблюдением хирурга. Мы уже нашли место в хорошей клинике, за тебя согласились взяться только благодаря Гришке, — отец не зря упомянул своего брата, так как тот как раз недавно занял в Москве почётную должность в администрации города, — Соню… Маму уже уволили, ей не придётся работать на вахтах. Найдёт работу поближе к Москве.
Варя закатила глаза и упала набок, отвернувшись от папы к стене.
— Варвара, мы пытаемся тебе помочь. У тебя лицевой нерв задет! Это серьёзно, пойми же.
Рыженькая прикрыла правый глаз, погружаясь в мрачные мысли. Ей до боли не хотелось покидать Рому с Бяшей, но остаться без нормального функционирования мимики оказалось страшнее.
— Ладно, — шепнула Варя, проглатывая нарастающий ком горечи в горле.
*
Варя стащила свой маленький чемоданчик вниз по ступеням крыльца. Девочка сложила всё до остатка, но упаковала небрежно, наспех, потому что очень не хотела собираться. Самое почётное место в чемодане занимал подаренный Бяшей брусок с выженным по дереву рисунком — он лежал во внутреннем потайном кармашке.
Машина уже выехала за ворота и, заведённая, ждала Варю у забора снаружи двора. Что-то у машины горохотало — отец загружал вещи в багажник, а мама тем временем ходила по дому и проверяла каждый угол на предмет забытых вещей.
Рома и Бяша стояли рядом с калиткой. Они помогли водрузить Варькин чемодан на заднее сидение и, пока старшие Шиляевы готовились с отбытию, рыженькая отошла к ребятам подальше, чтобы попрощаться.
Вид серых, будто уставших, а то и расстроенных лиц парнишек жалил сердце Таракашки, но она была слишком мала, чтобы влиять на решения семьи. Ромка перекатывался с пятки на носок и обратно, сунув руки в карманы спортивок:
— Короче, я желание придумал, — он надвинул шапку почти до самых бровей, когда заметил, что Варя удивлённо на него посмотрела, — Приезжай ещё. Когда-нибудь, когда сможешь.
Рот Бяшки дрогнул и растянулся в слабой улыбке. Он полностью соглашался с предложением друга. Шиляева поджала губы, в очередной раз проталкивая слезливый ком поглубже в горло. Она кинулась к мальчишкам и крепко обняла их вдвоём сразу:
— Я обязательно! Как только — так сразу.
— Мы будем здать, Таракаска, на, — бурятёнок в крайний раз зарылся носом в солнечные волосы Варьки и без стеснения полной грудью вдохнул тот самый пряный аромат, который ещё недавно заставил мальчика изнывать от переполняющих чувств.
— Если кто-то будет обижать — скажи, что мы накажем. По понятиям. Ясно? — Пятифан по-братски погладил рыженькую по плечу и девочка их отпустила, согласно кивнув.
Когда иномарка двинулась, Варя скинула ботинки и залезла на сидение с ногами, вперившись в заднее окно. Мальчики провожали её взглядом, махали грустно, но старались улыбаться. Через несколько минут силуэты Ромки с Бяшей исчезли из виду и у Вари закололо в носу. Всё время хотелось плакать, но рыженькая обещала себе держаться.
— Интересные ребята, да? — Константин Петрович, выруливая на трассу, обратился к жене на соседнем переднем сидении.
Маминых слов Варя уже не услышала. Она смотрела сквозь заднее стекло и правый глаз расширился до размеров пятирублёвой монеты. Девочка прикрыла рот ладонью, прижимая её к губам, чтобы не издать звук с трудом подавляемого испуга. Так как там — позади, среди стройного ряда гаражей всех цветов и размеров, стоял иссиня чёрный. Выбивающийся из общей картины коричневых и серых крыш, он грузно продавливал размокшую после дождя землю.
Пасёт.
Комментарий к Концовка #1 — Выстрелить
Альтернативная концовка будет выложена в течении недели, отличия у неё радикальные.
========== Концовка #2 - Не стрелять ==========
Комментарий к Концовка #2 - Не стрелять
Мне стыдно, что я так задержала последнюю часть. Случилось выгорание после защиты диплома. Надеюсь, что вы, читатели, дождались! 🙏🏻
❗ВАЖНО: по одной из фанатской теории лес даёт детям испытания и его расположение зависит от того, как ребёнок с ними справляется.❗
Мысли били по вискам в ритме маленького деревянного молоточка. Несколько секунд Ромка мог совладать с ними, но напряжение в венах росло, вместе с ним и звон в ушах — теперь уже не деревянный молоточек, а свинцовая кувалда лупила по воспалённому мозгу. Дождь застилал обзор, а дрожь в руках не позволяла держать рукоять крепко. Что-то тяжёлое ударило в голову: внезапное осознание — промахнётся. Промахнётся и тогда покалечит подругу. Пальцы разжались, предплечья обмякли и дуло медленно сдвинулось с цели:
— Блядство, — тихо ругнулся Ромка себе под нос.
Бяша сквозь темень и непрекращающийся зыбкий ливень заметил эту слабость. Не прошло и секунды, как бурятёнок с новой силой повис на руке Ромки и вырвал у него травмат, сгоряча откинув его подальше в сторону. Тяжёлый корпус оружия повяз в земле и исчез в черноте грязи, лишь изредка проблёскивая железом в сверкающем свете молнии. Пятифан окрестил товарища озлобленным взглядом, но в потёмках разума был с ним согласен.
Чуть не выстрелил. Чуть не совершил ошибку.
Темнота сгустилась до последнего — очертание гаража едва ли просматривалось в чёрной гуще. Отчаянные, но уже изрядно ослабевшие, всхлипы Вари вывели мальчишек из кататонического ступора. Тени, обвивающие хрупкое бледное тело, уже вовсе не копотливо, а рывками заставляли девочку протолкнуться внутрь жестяной коробки. Первым рванул Бяша — комплекция всегда позволяла ему передвигаться куда быстрее Пятифана. Ромка остался стоять неподвижно, ватные ноги предательски вросли в землю в невозможности пошевелиться. Осознание провалившегося плана и едкое чувство вины бились под сердцем, заставляя всё тело онеметь.