Ты моя, Птичка! (СИ)
Вася.»
Перечитывал по несколько раз строки написанные ее подчерком, где-то краем сознания отмечал, что очень много ошибок, но в голове ничего не задерживалось, кроме того, что она больше не приедет.
Я уехал обратно с батей домой, не стал оставаться у ба и деда, те, конечно, расстроились, но настаивать не стали. Ба все понимала да и дед как-то странно на меня посматривал. По приезду домой первый раз напоил Шторма. Он младше меня и я — о успел попробовать уже алкоголь, а вот он после смерти мамы заговорил только недавно, а тут я с двушкой пива. Пушкин нам чуть головы не открутил.
Хотелось что-нибудь сделать, что то плохое. Если бы я знал номер телефона Васи, наверное, позвонил бы и наговорил гадостей. Кричал и ругался бы как сапожник. Я написал ей письмо, в котором выразил все, что чувствовал. Боль, разочарование, злость, ненависть,… но не отправил, не смог. Она так и осталось хорошей и нежной девочкой для меня. Как бы не поступила, но не мог я облить ее грязью, пусть и у самого внутренности горели от боли, что я испытывал ее предательством.
Прошло три месяца после того, что я узнал от Лизы, было утро, и я серьезно настроенный ворвался в кабинет отчима. Мне нужно было поговорить с теткой. Света бы смогла подобрать слова и успокоить хоть немного огонь, что бушевал у меня внутри.
— Бать?
— Да, Антон, в чем дело?
— Где Света? Она нужна мне.
— Я же говорил…
— Скоро полгода пройдет, как она уехала, обустроилась уже давно. И что значит, она мне больше не позвонит, мне Лёнька так сказал.
— Что он… еще сказал? — тяжело сглотнув, спросил вмиг посуровевший батя.
— Да ничего, знаешь ведь, что мы с ним особо и не общаемся.
— Антон, давай потом.
— Нет, — закричал я. — Что со Светой?
И только крикнув этот вопрос я понял… понял, что со Светой действительно что-то случилось, иначе она давно бы со мной связалась.
На шум прибежала мать и уперла в меня сердитый взгляд.
— Что ты здесь кричишь опять?
— Мама, что со Светой? Где моя тетя?
— Не тетя она тебе, — устало уже, в принципе, не в первый раз ответила мать мне.
— Где она?
— Да скажи ты ему уже. Извел же всех.
Она сказала это отчиму, и таким тоном, будто я шавка, которую завтра отвезут в лес, привяжут к дереву и оставят умирать там.
— Пошла вон отсюда, — вскричал вдруг батя на мать, да так, что я плюхнулся задницей на рядом стоящее кресло.
Мать вылетела из кабинета, словно пробка, а батя подошел ко мне и утянул на удобный диван у стены.
— Антон, ты взрослый, скоро совсем пятнадцать будет. Я, наверное, должен был сказать тебе раньше, но не мог. Я… я видел, как ты привязан к Свете, видел, что вы с ней будто родственные души. Прости меня, сын, прости.
В уголках глаз у него появились слезы и он, отвернувшись от меня, закусил кулак зубами.
— Папа, где Света? — прошептал я, боясь услышать ответ, хотя, наверное, уже понял,… все понял.
— Света умерла, еще за пять дней до нового года. Поэтому тебя и отправили к родителям твоей матери.
Глава 12
Антон
— Что ты придумываешь? Я приехал через месяц, после того раза, а ты уехала жить к какой-то тетке, к новым друзьям, в другую школу. Могла бы и сама сказать, телефон же у тебя был. — я так разозлился, что почти сбросил ее на пассажирское сидение. Правда, в последний момент придержал, чтоб не ударилась головой о стекло.
— Какой телефон? Который ты Лизке подарил, пока меня не было.
— Лизке? — я, как дурак, сидел и смотрел во все глаза на девушку, что находилась напротив меня и пыталась скрыть слезы, что уже набежали на глаза.
— Я не хотела переезжать к тетке. Нечего мне там было делать. Я рвалась домой. А когда приехала, Лиза похвасталась, что ты приезжал, телефон ей подарил, что все выходные у тебя провела. Ваня потом подтвердил, что вы все вместе у тебя были. Спросил, выдела ли я подарок твой. Конечно, видела, Лиза мне им прям в нос тыкнула. А потом… потом она мне записку передала от тебя… И… после того, что ты мне написал, еще в чем-то упрекаешь меня?
В моей голове ничего не сходилось, вот вообще. Чувствовал себя сейчас долб***ом. Но на языке крутился вопрос.
— Что было в записке? — его я и задал.
— Ты совсем придурок, Громов? — взвизгнула Вася и начала дергать ручку машины, выбираясь на улицу.
— Стой, шальная, ты же босиком!
Я не успел ухватить ее, и она побежала по тротуару к ближайшей остановке. Вылетел следом. Ругаясь, улыбаясь, да и вообще прорывался лошадиный смех. Васю догнал, закинул на плечо и понес обратно в машину.
— Пусти меня, Громов, пусти говорю, а то… то укушу сейчас.
— Учитывая какая перед твоим лицом сейчас часть тела,… я не против.
— Придурок, — буркнула она и замолкла, правда болтать голыми ногами и попадать ими куда придется не перестала.
— Так что было в записке? — Спросил я, когда усадил Васю в машину и, встав рядом с ней, закурил.
— Что ты воспылал необъяснимой, но от того не менее пылкой любовью к моей сестрице. Просто мало с ней общался, уделяя особое внимание мне, и не смог сразу понять какая она восхитительная. — Вася говорила слова и кривляла лицо, до смешного… мне, но не ей. Я чувствовал, что если улыбнусь, она расплачется.
— Ничего я не писал такого. И телефон я отдал Ваньке, чтоб он передал тебе вместе с запиской и медведем этим плюшевым. Напиз**л что ли, зараза?
— Не ругайся, — куда более спокойно сказала Вася.
Я посмотрел на нее, но она не поднимала на меня глаз, крутила в руках кончик своей косы и кусала губы. А я переваривал в голове все что произошло.
Я прекрасно помнил, что отдал телефон Ваньке, с просьбой передать его Василисе, когда она вернется. Неужели он соврал и отдал Лизе? Но как же?
— Подожди… ты мне записку написала, Лиза передала тогда, когда я приехал еще раз, после того, когда мы не встретились. Весна уже почти была. Я встретил всю твою семью, они собирались тебя навестить, а Лизка… она отвела меня в сторону и сказала, что ты решила остаться,… ну,… там… не знаю, бля, где даже, — я почему-то дико злился, и похоже больше на себя. Еще хотелось порвать Ваньку. — У тетки этой своей. Еще записка, ты в ней написала, что все, что было это глупость, детство, блять, просто в жопе сыграло.
— Так бы я точно не написала… — тихо сказала Вася, все так же не поднимая глаз.
— Ты мне писала тогда?
— Нет, после Лизиного рассказа я выкинула три письма, что хотела на почту отнести и отправить тебе. Мама сказала, что нужен уход за ее сестрой, тетей моей, и я тут же предложила переехать и пойти в школу в том городе.
— Вась…
— Не надо, Антон. Да что-то кто-то перепутал или же специально разлучил, но прошло восемь лет. Восемь… Все давно в прошлом. Я забыла и тебе советую… — Подняв на меня глаза, проговорила моя Птичка.
— Забыла? А около клуба, когда отвечала мне на поцелуй, мне так не казалось…
— Я была пьяна.
— Так… — я сжал челюсти и похоже даже Василиса услышала, как я скрипнул зубами от злости, потому что немного подвинулась от меня на сидении. Руки чесались… Черт. — Твою мать,… убил бы нах…
— Антон, перестань ругаться.
— Да ладно? — издевательски произнес я. — А что надо? Хотя, я знаю что… Где сейчас твои родители, сестра?
— Сестра не знаю, последний раз видела ее больше года назад. Замужем… — последнее слово она почти прошептала.
— А родители? — злость потихоньку успокаивалась, почему не знаю.
— Погибли.
— Сожалею. — она лишь кивнула и потянулась к пачке сигарет, что я бросил на панель. — Ты куришь? — удивился, когда она прикурила сигарету.
— Нет, иногда только.
Я достаю телефон и набираю своего бармена из бара.
— Здравствуй, Ваня, — говорю, когда слышу ответ на той стороне связи.
— Привет, Гром. Что случилось? — как обычно с веселой и мальчишечьей интонацией спрашивает он, будто и не прошло восемь лет и разговаривает со мной все тот же парень из детства, что жил в деревни бабушки и деда. Вот только голос стал намного грубее, да и сам он вырос под два метра и совсем не гнушается физических упражнений в спортивной клубе.