Господин мертвец. Том 2
А ведь и верно, момент самый удачный. Мейстер уже несколько дней как пребывает в отрешенном состоянии, выискивая следы французских тоттмейстеров. Значит, мог не обратить внимания. Не задержать. Но кому в голову из четвертого отделения пришло бы что-то подобное? Там не было мертвецов вроде Мартина Гюнтера, там все были прожженными фронтовиками, которым ему не раз приходилось доверять свою жизнь. Мертвец, свыкшийся со своей судьбой, принявший новые правила существования, не бежит. Обычно не бежит. Ему некуда бежать, ведь с тех пор, как он умер, у него нет ни дома, ни семьи. Только Чумной Легион, его настоящее, его будущее, его проклятье и его награда. Значит, кто-то все-таки…
– Кто? – спросил Дирк резко.
– Ромберг, – лаконично ответил Карл-Йохан.
– Огнеметчик Ромберг?
– Так точно, господин унтер.
– Вздор.
– Так точно, господин унтер.
– Я знаю Ромберга почти год. Отличный солдат, хладнокровный, надежный и смелый. Он бы никогда… Вы все проверили?
– Так точно. Мы осмотрели все траншеи и убежища отделения. И соседние тоже. Его нет в расположении взвода.
«Личные вещи?» – чуть было не спросил Дирк по привычке. У мертвеца нет личных вещей. Только форма, амуниция, оружие да боеприпасы.
– При каких обстоятельствах он пропал?
– Вечером был выставлен в караул около восточной оконечности расположения отделения. Отсутствие обнаружено в десять пополуночи, когда рядовой Эшман прибыл его сменить.
Дирк выругался сквозь зубы. Если бы не Мерц… Тот всегда проверял часовых, до нескольких раз за ночь. Не то чтобы не доверял, просто ввел в привычку. Если обнаруживал, что часовой отвлекся, незаметно подбирался ближе и отвешивал звонкую оплеуху. «Пусть лучше командир хлопнет, чем французский лазутчик голову снимет», – говорил в таких случаях он. Но проделывать этот номер ему приходилось нечасто: мертвецы второго взвода к своей службе относились со всем старанием. Пока Мерц мог поддерживать в себе иллюзию жизни. А теперь он лишь человекоподобная кукла с незрячими глазами цвета прокисшего молока.
– Дело плохо, – сказал Дирк вслух. – И еще хуже то, что мы потеряли много времени. Надо поднять по тревоге взвод. Создать разведывательные партии по три-четыре мертвеца. Известить соседние взвода… Поверить не могу, что Ромберг на это пошел. А еще придется известить мейстера. И это самое паршивое, потому что мне кажется, что первый, кто отвлечет его от дел, кончит дни в качестве кемпфера… У вас есть что добавить, ефрейтор?
– Так точно, господин унтер. – Карл-Йохан позволил себе крохотную паузу. – Есть подозрение, что рядовой Ромберг оставил пост не самовольно.
– Как это? Потрудитесь объяснить.
– Его винтовка осталась на месте. А также обоймы к ней и ручные гранаты.
– То есть он ушел без оружия?
– Такое складывается впечатление, господин унтер.
– Вздор, – сказал Дирк. – Ни один фронтовик не уйдет без оружия.
– Нам тоже так показалось.
– Какие-нибудь следы?
– Сложно разобрать. Земля перекопана воронками. Но мне показалось, что там можно разобрать несколько свежих отпечатков сапог.
– Французские сапоги? – живо вскинулся Клейн. – С треугольной насечкой?
– Нет, – сказал Карл-Йохан и отвел взгляд, – наши сапоги, немецкие. Подкованные.
Рука сдавила что-то твердое, плотное. Сама, без всякого мысленного приказа. Оказывается, она успела расстегнуть кобуру. Совершенно рефлекторным движением. Забавно. Считается, что только живые люди способны на безусловные рефлексы.
– Господин унтер… – Тоттлебен осторожно положил руку ему на плечо, – я полагаю, нам стоит избегать поспешных действий. Вы ведь помните, чем кончилось дело с Леммом.
– Помню. Именно поэтому собираюсь избегать поспешных действий. – Дирк уже взял себя в руки. Даже тревожное ощущение, терзавшее его последний день, несколько улеглось. Может, оттого, что теперь он был избавлен от муторного и бесполезного ожидания. – Шеффер!
Денщик скатился в блиндаж почти мгновенно, оставляя на чистых ступенях плоские куски грязи. Руки лежали на «трещотке» – Шеффер был готов защитить своего командира, вне зависимости от того, откуда исходила опасность.
– Шеффер, мне нужен лейтенант Хаас. И немедленно.
Шеффер кивнул и исчез. Судя по тому, что Хаас появился через каких-нибудь пять или шесть минут, свой приказ денщик счел предельно серьезным. И передал его в самой категорической форме, хоть и был нем.
– Что за шутки у вас, Корф? – бормотал люфтмейстер, спотыкаясь и тяжело дыша. – Я кто ему, посыльный?.. Личный телеграф?.. Он мне что, приказывать будет? Мне, ж-живому человеку?..
В блиндаж Хаас ввалился красным от злости, но, встретив взгляд Дирка, осекся, словно глотнул вместо воздуха чистый иприт.
– Господин лейтенант, мне срочно нужна связь.
– Я уже понял, что вы зовете не вина выпить… – пропыхтел Хаас, закатывая рукава кителя. – Кто вам нужен? Тоттмейстер Бергер? Фон Мердер? Кайзер Вильгельм?
– Нет, – медленно и спокойно сказал Дирк, – мне нужен лейтенант двести четырнадцатого пехотного полка Генрих Крамер.
Глава 4«Нет, – возразил пятилетний я, упиваясь открывшейся мне истиной, слишком простой, чтобы быть понятой взрослыми. – Я не хочу умирать. Я только загляну туда одним глазком, а потом сразу вернусь домой».
Леонид Барский, «Последний пионер мертвого леса»Свой пикельхельм Крамер нес в руке, не обращая внимания на редкий грохот снарядов. Человек, проведший на фронте столько времени, сколько провел он, без труда мог различить в грохоте канонады те опасные нотки, которые сами заставляют тело броситься в укрытие. Крамер даже улыбался, словно шел по бульвару в тени деревьев, а не перебирался от одной воронки к другой, иногда перепрыгивая остовы гнилых бревен и остатки проволочных заграждений.
– Хорошая погода нынче, – сказал он вместо приветствия. – Я уже боялся, что схвачу в этой сырости артрит или траншейную лихорадку.
– Хорошая, – подтвердил Дирк, пожимая протянутую ему ладонь, удивительно теплую, – только слишком много металла в воздухе. Я слышал, лебенсмейстеры утверждают, что это может плохо сказаться на здоровье.
– Только при передозировке, мой друг. Уверен, в старости мы с вами будем часто ощущать нехватку этого самого металла, грея старые кости у камина. О… простите.
– Ничего страшного, я и сам частенько об этом забываю. С другой стороны, в этом есть и плюсы. Я никогда не буду болеть подагрой или старческим слабоумием.
– Вы оптимист.
– Никогда этого не скрывал. Человек, который из-за одной только смерти становится пессимистом, всегда им и был. Как дела в штабе?