Эта девочка Моя (СИ)
— Хорошо, я соберу свои вещи, — коротко отвечаю я, надеясь на то, что ей этого достаточно.
Закрываю дверь своей спальни прямо перед ее носом, опускаюсь на кровать, накрыв лицо подушкой.
Слезы катятся и катятся, конца им не видно.
Как у одного человека может быть столько слез?
— Диана! — Кирилл выкрикивает мое имя. Я слышала смех в его голосе. — Выходи, — мое сердце вырывается из груди.
Я никогда не пряталась так долго.
— Ты уже нашел ее? — спрашивает брат.
— Нет… нигде не вижу ее, — его слова заставляют меня улыбнуться.
В конце каждого дня я возвращалась домой со щеками, которые болели от улыбок. Звук ломающихся веток неподалеку подсказывал мне, что мой брат уходит искать в другое место.
Я закусываю нижнюю губу и с затаенным дыханием жду шагов Кирилла. Через несколько минут я нахмуриваю брови и высовываю голову из-за дерева, за которым пряталась последние десять минут.
Как только я это делаю, то замечаю Кирилла, его большие зеленые глаза ослепительно сверкают в лучах летнего солнца.
— Нашел! — кричит он, от чего я надуваю губы.
— Я бы выиграла, если бы ты просто ушел. Я знала, что не должна злиться, ведь они частенько поддавались мне и позволяли выиграть, но в этот раз я была так близка к тому, чтобы сделать это самостоятельно. Если бы только у меня было больше терпения.
Кирилл быстро преодолевает разделявшие нас несколько сотен метров, его руки инстинктивно тянутся ко мне. Он всегда защищал меня, лелеял меня, и я считала бы его еще одним братом, если бы не представляла, как целую его.
— Если это поможет, я понятия не имел, где ты прячешься. Я просто знал, что не могу оставить тебя здесь одну. И вот, я больше не расстраиваюсь из-за проигрыша.
Я облизываю губы и заглядываю в глаза Кирилла.
— Похоже, ты снова проиграла, — дразнящий голос Миши наполняет мои уши, и Кирилл отстраняется, словно зная, что мой брат надерёт ему задницу за то, что он дотронулся до меня.
Такое уже случалось, пару раз они ссорились из-за шуточек, которые, как они всегда говорили, меня не касаются.
— Заткнись, Миш, — недовольно бурчит Кирилл, а я лишь усмехаюсь.
Я уверена, что в тот день, я любила Кирилла Цепова больше чем когда-либо.
Воспоминания о том дне, как и все другие счастливые воспоминания, кажутся какими-то не реальными как будто из другого мира или из другой жизни, которая угасает с каждым днем.
Я склоняюсь с края кровати и достою коробку из-под нее. Положив ее на кровать, я несколько минут готовлюсь, прежде чем открыть крышку.
Я чувствую себя разбитой, Кирилл, забрал последние целые кусочки меня и раздробил своим вчерашним нападением.
Я открываю коробку и смотрю на фотографию, лежащую сверху. Я долго смотрю на нее, чтобы прочувствовать воспоминания о том дне.
На ней Михаил в свой последний день рождения, он улыбается в камеру, он такой беззаботный. Его улыбка заразительна, ярка, и он выглядит счастливым, я бы даже сказала сверхсчастливым.
Его голубые глаза блестят, и я никогда не забуду, что он сказал мне в тот вечер. Он обнял меня, поцеловал в макушку, как делал всегда. Если бы я знала, что это будут мои последние объятия, мой последний разговор с ним, я бы продлила их хотя бы еще немного.
Я говорю себе снова и снова, что не могла знать, что это последняя фотография, которую мы когда-либо сделаем с ним. Или последний раз, когда я увижу его живым.
Дрожащими руками я беру стопку фотографий и раскладываю их на кровати. На большинстве из них мы с Мишей, но есть несколько фотографий, на которых мы все трое, а на других только я и Кир. На одной из них мы лежим в траве, мы смотрим друг на друга с любовью. Я помню, что я чувствовала в тот день, эмоции бурлили в моих венах.
Я думала, что буду с ним вечно. Я думала, что он будет моим первым, моим последним, моим навсегда. На этих фотографиях мы выглядим как разные люди, и это не только потому, что мы выросли с тех пор. Скорее всего, то, что с нами произошло, изменило нас.
Изменило, наши чувства и мысли… изменило наш взгляд на мир.
Глава двадцать два
Я не знаю, как долго я смотрю на эти фото, всем сердцем желая вернуться в те дни, сделать так чтобы они не были просто воспоминанием.
Я бы хотела снова увидеть своего брата, снова увидеть Кира… того Кира, которого я знала… того, который любил меня и заботился обо мне. Боже, как бы я хотела, чтобы он был тем же самым человеком. Я не хочу признавать это, но он мне нужен. Он так нужен мне сейчас.
Стук в дверь вырывает меня из мира фантазий. Вот черт.
Я поднимаю глаза, как раз в тот момент, когда дверь распахивается и входит Аня. Тыльной стороной ладони я вытираю слезы, текущие по моим щекам, надеясь, что это заставит их исчезнуть, но нет любой, у кого есть глаза, увидит, что я плакала и заметит то, что я на грани нервного срыва.
— Я думала, ты собираешь вещи… — ее слова застревают у нее в горле, когда она смотрит на фотографии, разложенные на моей кровати.
Ее зеленые глаза расширяются от замешательства или возможно, даже от небольшого шока, и на мгновение она просто уставляется на них с открытым ртом.
— Это…? — она закрывает рот и моргает, как будто не может поверить в то, что только что собиралась спросить, или в то, что видит.
— Ань… я никогда не хотел причинить тебе боль. Я знаю, что он тебе нравится… трудно не влюбится в него, но поверь мне, я люблю Кирилла с тех пор, когда мы были еще детьми… в то время, когда я еще не знала, что такое любовь.
— Вы знакомы с самого детства? И у тебя действительно был брат?
Я киваю головой в ответ.
— Эти фотографии были сделаны, когда мы росли. Мы были соседями. Он был лучшим другом моего брата и моим. Было время, когда я даже представить себе не могла, что их не будет в моей жизни, а теперь у меня нет ни одного, ни другого.
— Что случилось? — ее вопрос, как нож в сердце, я чувствую, как начинаю глотать воздух, ищу слова, чтобы ответить на ее вопрос, ищу чертову причину, почему все разрушилось.
А есть ли вообще ответ на этот вопрос?
Я всегда смотрела на это как на жизненный урок. Я не могла остановить развод родителей, работу матери или переезд отца. Я не могла помешать нашей дружбе или нашей любви разлететься на куски. Я буквально ничего не могла сделать, чтобы спасти нас, и я думаю, он тоже это знал. Знал и поэтому причинил мне боль, прежде чем я смогла причинить боль ему.
— Я просто переехала, — таков короткий ответ. — Про брата расскажу как-нибудь в другой раз, — я грустно улыбаюсь ей.
Я не смею упомянуть о том, что уход матери Кирилла усугубил эту ситуацию. Она предпочла алкоголь своим детям, и больше всех от этого пострадал Кирилл, потому что в их семье ни кто не верил, что она поправится, а он верил. Он верил настолько, что думал, что сможет сделать ее лучше, думал, что сможет ее исправить… но, в конце концов, не смог, это оставило глубочайшую рану в его душе.
— Ну, это многое объясняет, — ее тон говорит о том, что в ее словах есть что-то еще, и я не могу не задать вопрос.
— Что ты имеешь в виду?
Глава двадцать три
Она смущенно смотрит на меня.
— Ну, Кирилл написал мне вчера, что хочет встретиться. Я подумала, что он хочет потусоваться, но он только и говорил о тебе. И да он мне нравится, но это всего лишь легкая влюбленность, но я не люблю его.
Когда я молчу, она начинает говорить:
— Мне очень жаль, я не заметила всего этого раньше.
— Я не виню тебя, ты не знала, и я не жду, что ты поймешь. Я просто не хочу, чтобы ты думала, что я пыталась увести его у тебя из-под носа. Я не такая. Единственная причина, по которой я ничего не сказала, заключается в том, что, скорее всего, мы с Кириллом никогда не будем чем-то большим, чем просто врагами. Он ненавидит меня, и он очень близок к достижению своей цели — заставить меня ненавидеть его в ответ.