Роза для герцога (СИ)

Когда они свернули к набережной, с моря повеяло прохладой и солью. Лёгкий бриз игриво подталкивал волны к берегу, и они податливо гладили собою мелкий золотистый песок, ближе к пристани сменившийся крупной галькой.
В тот день в порту Каринэи, как в общем-то и всегда, кипела жизнь, и никому не было дела ни до герцога Тэнайского, ни до инары, которую он вознамерился во что бы то ни стало увезти с собою на север. Как только лакей распахнул каретную дверь, Розалин, схватив свою котомку, выпорхнула на улицу и принялась разминать затёкшую за время дороги шею. После вызывающих слов герцога она ни разу не решилась глянуть в его сторону и, пока они ехали в порт, упрямо смотрела в окно, потому её напряжённые мышцы теперь ужасно болели.
«Новидия», большой трёхпалубный корабль, равнодушно взиравший на них тёмными глазницами пушечных дул, стоял на якоре поодаль от берега, и им пришлось добираться до него на шлюпке и подниматься на борт по заборному трапу. Появление Розалин на верхней палубе было встречено громким улюлюканьем моряков.
— Девчонку не трогать. Она со мной, — велел герцог и, подхватив её под руку, потащил к центральному трапу, ведущему вниз, на среднюю жилую палубу.
Розалин попала на корабль впервые, и для неё всё было в новинку. Она удивлённо рассматривала подвешенные к верхним перекрытиям гамаки, в которых матросам предстояло отдыхать посменно. Возле пронзающих среднюю палубу мачт стояло несколько сундуков с личными вещами команды, а в кормовой части располагались каюты офицерского состава.
Андриан постучал в дверь одной из них, и оттуда выглянул долговязый мужчина лет тридцати пяти.
— Ого, — офицер скользнул по Розалин сальным, оценивающим взглядом. — Ваша Светлость, вы взяли развлечение в дорогу?
Беря Розалин на корабль, герцог прекрасно понимал, каково придётся инаре среди мужланистых моряков, но по суше добираться было бы дольше и опаснее. На корабле же они доплывут до Тэная за пару дней, если погода позволит.
— Розалин просто гостья. — Грецог искоса глянул на удивлённое лицо своей пленницы, но рассказывать, кто она и зачем едет с ним в Тэнай, никому не собирался. Если на юге инары просто редки, то на севере их нет и вовсе. Прознай его соседи, что в замке Тэная поселилась настоящая инара, они непременно начнут тянуть к ней свои загребущие руки. А делиться столь удачным уловом герцог не планировал. Долговязый офицер продолжал недоверчиво разглядывать Розалин, и Андриан поторопился отвлечь его от лишних домыслов. — Барто, не уступишь девушке свою каюту?
— А чем ей гамак плох?
Розалин испуганно обвела взглядом общее помещение, в котором, вероятно, ей предстояло ночевать с другими моряками.
— Моя личная гостья будет спать в гамаке?
И без того высокий офицер вытянулся по струнке, чуть ли не упираясь головой в перекрытие.
— Виноват. Конечно, уступлю. — Барто вернулся в каюту, забрал оттуда свой мундир и вежливо пригласил Розалин внутрь. В маленьком угловом помещении с двумя окошками было место только для кровати и тумбы.
— Гальюн за этой дверью сбоку, — сказал герцог, указывая на боковое окно. Но из его слов Розалин поняла только, что в её каюте есть ещё одна дверь. — Гальюн — это туалет, — пояснил Андриан.
Щёки Розалин вспыхнули от стыда, и она, отведя взгляд, молча кивнула.
— Еду тебе принесут. Дверь в каюту будет закрыта для твоей же безопасности. Если что-то нужно, кричи дежурному офицеру.
Когда за Андрианом и выселенным в общее помещение Барто закрылась дверь, Розалин присела на маленькую кровать и бросила рядом с собой котомку, в которой до сих пор лежал переданный кухаркой небольшой свёрток с краюшкой хлеба и бужениной. Розалин достала еду и, вдохнув её аппетитный аромат, поспешила утолить резко пробудившийся голод, которого до этой минуты она не ощущала из-за волнения. Запить еду было нечем, и, так и не сумев доесть всухую, инара убрала остатки еды в тумбу.
Из порта корабль выходил медленно. Розалин, прижавшись к окну, наблюдала, как берег родного герцогства постепенно отдалялся, превращаясь в тёмно-зелёное неразборчивое пятно.
 
— Ну, вот и всё, — прошептала Розалин. — Свой долг перед Каринэей я исполнила.
Когда солнце уже миновало зенит и клонилось к закату, а вокруг не было ни намёка на сушу, в дверь её каюты постучали.
  
Глава 3
 
Непрошеный гость, не дожидаясь разрешения войти, распахнул каютную дверь и сделал уверенный шаг внутрь.
— Вы что-то хотели, Ваша Светлость? — спросила Розалин, не скрывая своего недоумения и недовольства визитом Андриана.
— Да, — ответил он с нарочитой беззаботностью. — Хотел, чтобы ты насладилась со мной закатом. Из каюты солнца почти не видно.
Южные закаты особенно прекрасны, об этом Розалин слышала не раз от путников с севера. Но сама она никаких других закатов в этой жизни не видела и сравнить ей было не с чем. Потому предложение герцога подняться с ним на верхнюю палубу, дабы полюбоваться на заходящее южное солнце, она привлекательным не сочла.
— Это не стоило вашего беспокойства. — Её голос звучал равнодушно. — Мне и тут хорошо.
От прекрасного настроения герцога не осталось и следа.
— А разве я говорил, что ты можешь отказаться? Накинь что-нибудь на плечи и иди за мной.
Розалин, сверкнув тёмным, исполненным гнева взглядом, достала из своей котомки тонкую шаль и молча вышла из каюты. Сердце её гулко билось в груди, и она с трудом боролась с желанием высказать герцогу всё, что думала и о созерцании вместе с ним заката, и о её нахождении на этом треклятом корабле.
По её походке, потерявшей свою соблазнительную плавность, по гордо вздёрнутому подбородку и сжатым в тонкую линию губам герцог прекрасно видел, что инара от его поведения в ярости. И если раньше он злил её нарочно, то на этот раз грубые слова случайно сорвались с его губ. Он шёл к ней, чтобы предложить мировую. Привозить в свой замок разгневанную бестию уже не казалось ему столь хорошей идеей. Переступив через свою гордость и закрыв глаза на низкий статус Розалин, он собирался попросить её не держать на него зла и подумывал даже рассказать ей о своей болезни. Но эта инара искусно умела выводить его из себя.
Когда они поднялись на верхнюю палубу и встали у бортика, Розалин всем своим видом показывала, что это был худший закат в её жизни. Вместо дружелюбного разговора между ними повисла неловкая тишина. Герцог ожидал, что инара вскоре остынет и вспомнит о правилах приличия, но она упорно молчала, заставляя его вновь сделать шаг ей навстречу.
— Ты можешь мне объяснить, что такого я тебе сделал? За что ты меня так ненавидишь?
Розалин сделала возмущённый шумный вдох и обожгла его полным ненависти взглядом. Ей не верилось, что герцог на самом деле не понимал, в чём его вина, и потому решила, что этот вопрос был его очередной издёвкой.
— Вам так нравится надо мной насмехаться? Вы для этого вытащили меня из каюты?!
Источники тому свидетели, сладить с этой инарой герцог пытался, но она упорно искала в каждом его слове подвох и оскорбление. И хуже всего, что она не считала нужным сдерживать голос и ни капли не стеснялась выказывать своё недовольство на глазах у всей команды.
— Не забывай, с кем разговариваешь, инара. — Герцог склонился к самому её лицу, так близко, что чувствовал её распалённое гневом дыхание. Инара с вызовом смотрела ему в глаза.
— Солнце почти село, Ваша Светлость. Может быть, мне лучше вернуться в каюту? — Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы совладать с собственным гневом и придать голосу вежливый тон.
— Я сам решу, когда тебе возвращаться в каюту. — Он отошёл на шаг назад, сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Теперь уже и ему закат казался отвратительным. — Я не издевался и не шутил, это ты не понимаешь человеческого языка. Разве я такой уж злодей?
— А разве нет? — Инара оперлась локтями о бортик и вместо солнца, от которого над морем осталась только багровая краюшка, стала всматриваться в волны. Они послушно обтекали борт корабля, и им было безразлично, что эта деревянная громадина нарушила царивший в этих водах покой и разбередила собой их почти ровную поверхность. Как бы Розалин хотелось, чтобы и она могла с такой же готовностью и спокойствием принять вмешательство герцога в её жизнь. — Одно моё нахождение на этом корабле говорит о вашей, — она понизила голос, чтобы, кроме Андриана, её больше никто не услышал, — жестокости. Лучше вы ответьте мне, что такого я вам сделала, что вы решили мне так отомстить?