Константа

 
Глава 1
Одиннадцать месяцев назад.
Виталий Тисарев, молодой предприниматель, который по общепринятым поверхностным стандартам уже имел право называться крайне успешным бизнесменом, застегивал манжеты сорочки и смотрел на догорающий августовский закат с широкой лоджии дорого, но неуютно обставленного временного пристанища, ожидая, когда ему сообщат, что машина подана и охрана готова.
Он был прекрасно осведомлен, что ему не стоит покидать пределы конспиративной квартиры, однако, его вымотала полная изоляция больше месяца заточения в ней. Вымотала, даже несмотря на то, что все необходимое для почти привычного ритма и образа жизни у него было, как говорится, под рукой, или, хотя бы, на расстоянии одного телефонного звонка, что, вроде бы, должно было значить проведение внепланового отпуска на достойном уровне. Но не сбылось.
Небольшую квартиру в свежей новостройке он все чаще стал покидать вместе с внушительной и тренированной охраной для всего лишь пары-тройки часов в проверенных увеселительных заведениях, чтобы немного расслабиться и с тоской понаблюдать за яркой, суетливой столичной ночной жизнью, неотъемлемой частью которой он был совсем недавно, а сейчас вынужден был лишь созерцать ее. Да и то не так часто и долго, как хотелось бы.
Виталя, уже после первой недели покрывающийся плесенью от удручающей рутинности бытия в четырех стенах, изъявил о желании покинуть хотя бы ненадолго свою ультра-люкс темницу, но это совсем не пришлось по вкусу его временным покровителям и тем, кому за это покровительство заплатили. Все они, будто бы воистину искренне беспокоясь о сохранности здоровья и жизни Витали, наложили на подобные его желания строжайшее вето.
Когда Тисарев осознал, что чувство унижения от того, что он, словно бы маленький мальчик должен позвонить и отпроситься у старших товарищей, сильно уступает чувству отвращения к затяжному дню сурка в пределах квартиры, он все же связался со своим, так сказать, попечительским советом, и, используя природный дар убеждения и апеллируя фактами в выгодном ему свете, получил-таки дозволение покинуть ненадолго пределы опостылевшей ему квартиры.
Следует отметить к чести тех, что вынуждены были находиться на позиции приемных родителей, которых доконал их дошлый сынок, помимо двух постоянных охранников они ему выделили еще и машину сопровождения с четырьмя не менее крепкими и натренированными на все случаи жизни и ее выпадов мужчинами, которые внимательно отслеживали настроение социума, тусующегося близ плесневелого объекта. Виталя с трудом подавлял неразумное желание нанести своей охране тяжкие телесные, когда безапелляционно пресекалась любая попытка пойти на контакт с обществом, и тут было совершенно неважно от кого инициатива исходила: от самого Витали или очередной приглянувшейся ему симпатичной девушки, не выдержавшей натиска гормонов и меркантильного расчета при виде респектабельного молодого мужчины от которого так и фонило заоблачными перспективами, стоит лишь пронырливому и не совсем глупому существу женского пола правильно себя повести согласно бытию и философским взглядам (которые надо еще выяснить! Работы валом!) сего господина. Однако, к солидарному сожалению господина и ушлых привлекательных не только внешне кандидаток, претендующих на массивный кошель Тисарева, любые попытки контакта с ним, включая даже поверхностные, для удовлетворения, так сказать, элементарных потребностей, стоящих где-то на нижайших ступенях (но от того не менее важных! Однако, всем было, к сожалению, плевать) в пирамиде великого Маслоу, пресекались суровой охранной респектабельного и все более раздражающегося с каждым днем молодого господина.
Впрочем, из этого выход нашелся: люди существа весьма порочные и тяга потакать своим грехам неистребима, пусть у каждого это выражено в разнокалиберной степени, но неизменно одно — это есть, и, главное, отыскать грамотный подход. Виталя в том, что ему было необходимо получить в краткие сроки, был непревзойдённым специалистом, потому и отыскал.
Одного из охранников Тисарева весьма печалил факт того, что девяносто восемь процентов общего объема запрещенных веществ производится на территории родной сверхдержавы, а оставшиеся два процента это импорт вещества из далекой и зеленой Колумбии. Точнее печалило его не совсем это, а то, что это импорт вынужденный, ибо на бескрайних просторах родины нет района, соответствующего должному росту и качеству сырья из которого в конечном итоге производят его любимый продукт, к коему питают нежность на территории двух столиц, и чуть менее выраженный интерес на перифериях, но прелесть для распространителей была в том, что основную часть импортируемого продукта при получении почти сразу безбожно бодяжили и отпускали по цене как за качественный товар, а на периферии уходило даже по завышенной цене и это с учетом еще более разбавленного состава. И этот самый постоянный Виталин надзиратель имел робкую надежду однажды отведать белый мелкодисперсный порошок оригинального производства, со сведенным к минимуму постыдству в виде примесей, химических добавок и прочих извращений, рожденных у распространителей недостатком их совести и избытком желания эффективности в реализации. А Виталя прекрасно знал людей, которые могли бы насытить качественным товаром сей порок своего стража. Таким образом, Тисарев получил дозволение на уединение с одной очаровательной старлеткой в туалетной кабинке клуба. Не бог весть что, конечно, но хоть какое-то разнообразие в сексуальной жизни, ставшей весьма одинокой и однообразной за последний месяц.
Порок его второго охранника был до скучного банален — деньги. И Виталя со второй попытки назвал нужную сумму, предварительно убедившись, что добрые знакомые в очередной раз щедро одарили его первого стража, уже весьма лояльно настроенного к его желаниям и оттого горячо поддержавшего своего коллегу, сердце которого грела котлета нала во внутреннем кармане пиджака. Направляя автомобиль к очередному пафосному ночному клубу, тот высказывал фальшивое соболезнование вынужденному образу жизни Тисарева, зевающего на заднем сидении. Виталя, пропустив почти всю фальшивую речь мимо ушей, оглянувшись на машину сопровождения, повелел не ломать никому не нужную комедию и тут же потребовал дать ему возможность контактировать с социумом и не сворачивать лавочку через три часа пребывания в развлекательном заведении, а еще, в идеале, чтобы они, купленные с потрохами надзиратели, не препятствовали желанию Тисарева совокупиться с избранной им дамой в нормальных условиях. Посовещавшись, охранники коллективно решили, что необходимо пойти навстречу Тисареву, насмешливо фыркнувшему и не осознающему, что собственные бдительность и осторожность под гнетом изнасилованного само-и свободолюбия неоправданно рано сошли до критически низкого уровня.
Именно поэтому в очередную свою вылазку он допустил оплошность.
Оплошность эта заключалась в эффектной длинноволосой шатенке с миндалевидными изумрудными глазами, точеными чертами лица и со знанием сделанными акцентами на изгибах фигуры, волнующих мужское воображение и либидо; и в высокой платиновой блондинке с креативной стрижкой, парадоксально подчеркивающей кукольную нежность и хрупкость черт ее лица, словно бы оттеняющих броскость ярко-голубых глаз с завораживающей хитрецой. Длина и выраженная стройность ее ног направляли мысли Витали в предположения того, насколько крепко эти ноги могут обхватывать его торс и как эта мысль для него соблазнительна. Пока он размышлял с кем из подруг он больше желает провести вечер, его интерес нашел свой рай и погибель — эти две девушки танцевали друг с другом на танцполе рядом с голдзоной и то, как они это делали, покорило Виталю.