Динуар

– Продолжите в том же духе, частный детектив Кравитц, и последнее, что увидите в жизни, это ваша кровь на моем прекрасном лице, – тихо сказал Тони Хопс. Ленни навсегда запомнил пряный запах изо рта и его спокойное дыхание.
«Убить тебя не так сложно, как ты думаешь», – заметил Моттс.
– А это мы, пожалуй, реквизируем.
Жесткие пальцы уверенно пролезли за пояс и вытащили магнум.
– Бенни!
Санитар схватил опешившего детектива за шею и, словно куклу, оттащил от пансионария. Раздался протяжный писк непонятно чего откуда-то совсем рядом. Ленни понадеялся, что этот звук издал не он сам.
– Ну что ты скалишься, как цепной пес?
Хопс держал револьвер (его револьвер!), плотно прижав к животу. Черное дуло снова смотрело сыщику в сердце. За бурным водоворотом ярости, ненависти и страха мелькнула мысль, что выстрели сумасшедший сейчас, пуля наверняка пройдет навылет и угодит в жирного борова. Вот только вряд ли Хопса беспокоят такие мелочи.
– Бенни?
Каменные тиски сжались, и Кравитц провалился в темноту.
***
– Это не он, – сообщил санитар, уставившись на белый прибор, напоминавший пухлую ракетку для пинг-понга.
Лучшее, что можно сделать, когда ты наконец очнулся, – не подать виду.
– Вот и славно.
Ленни лежал распластавшись на столе, таком похожем на анатомический. Мощные лампы нещадно слепили ото всюду. Очень скоро он попадет в настоящий морг, где его грудную клетку вскроет острый скальпель Самары Морган. Таким она его и запомнит: с серебряным стержнем в шее, будто вервольфа. Проигравшим.
Мистер Хопс медленно надвигался. Его лицо приобрело плотоядное выражение, как если бы пансионарий собирался сожрать незадачливого посетителя, причем целиком, в трексе и ботинках 65. А потом протяжный писк повторился.
– И какого черта оно пищит?
– Это… не совсем он… – неуверенно ответил Боров и снова уставился в устройство. – В любом случае, обстоятельства складываются в нашу пользу… только я не уверен, в чем она…
– Der Za’ersch denkt, Gott lenkt 66, как было сказано мне однажды, – задумчиво ответил Хопс. Во всем его облике отобразилась борьба порывов. В конце концов пациент «Милосердия» словно бы прислушался к внутреннему голосу и отступил от стола.
– Должно быть, близкая родня, – громила потряс прибор. – Отец, мать.
– Что дьяволу молитва 67. Счастливчик Ленни у нас сирота. Загремел в приют в четыре, изможденный, как Христос на кресте.
Счастливчик Ленни сбился на вдохе.
– Дети?
– Увы. Вы одиноки в этом мире, детектив Кравитц, – весело обратился Хопс к очнувшемуся, – как затопленный храм в сердце озера. Дернетесь, и я нашпигую вас свинцом. Стреляю на звук. Блокнот?
Бенни послушно зашелестел страницами.
– И что там у нас?
– Тыквы… сэр, – с некоторым недоверием к себе ответил санитар.
– Какой вздор! – возмутился пансионарий. – Совсем умом двинулись после поезда. Дайте-ка сюда. Хмм… Действительно, тыквы…
На мертвом поле поместья Уэллрок в синих оттенках ночи замерли распятые судьей пугала с хэллоуинскими лицами. Их черты расползались от зноя, в черных глазницах отражался надвигающийся шторм.
– Что кресты на голгофе, – задумчиво проговорил Хопс. – Вам бы в иератисты 68, детектив. Что тут еще?
– Он ищет тех, кто прошел через пропильон.
– О, Лори, какая встреча! Cherchez la femme, как говорится.
Ленни напрягся.
– И как успехи, детектив? Думаете, она сбежала от вас по коридору? Божественная ирония, если посмотреть на картину в целом.
– Как же второе правило, сэр?
– К черту правила, друг мой. Мы здесь в нарушение любых правил. А миссис Кравитц, полагаю, ничем не хуже нас с вами. Невозможная особа.
Ленни перестал что-либо понимать.
– Хмм, и старина Рэдмонд!
– Лик сатаны, – хмыкнул Боров, разглядывая надменную рожу толстяка.
– Обратите внимание, Бенни, мир меняется, а этот ублюдок – как физическая константа. Он словно якорь в водовороте хаоса. Хотя на мой взгляд, работе не хватает глубины.
Критиков развелось.
– Позвольте и мне, частный детектив Кравитц, оставить прощальный презент в вашей галерее образов. – Хопс убрал револьвер и начал быстро водить серебряным карандашом по бумаге. – Я назову его «Suite et fin d’un noir 69».
Это уже слишком. Частный детектив Кравитц рванулся на волю. Никто, никто не смеет рисовать в моем блокноте! В ответ васильковый гигант лениво шлепнул его по ребрам, пригвоздив обратно к столу. Из сыщика мгновенно вышел весь воздух. Ощущение было такое, будто сверху положили слона. Ленни ненавидел слонов.
– Итак, коль уж вы снова с нами, я, пожалуй, отвечу на ваш вопрос, – пансионарий элегантным движением опустил предательский карандаш в нагрудный карман посетителя. – Вы столько пережили, что заслужили хотя бы косточку. Так вот, – он причмокнул губами, – «Черный Веган» не более чем каприз ума. Шутка гения. Ностальгическая отсылка. Насмешка над надменностью, которая возомнила себя в праве контролировать естественный порядок…
Быть может за несколько мгновений до смерти, задыхаясь на анатомическом столе, в самом дальнем уголке сознания Ленни внезапно уловил отзвук. «Безвкусный как черный веган» – неизмеримо давно он уже слышал эти же самые слова в таком же самом порядке. На ярмарке Донни или в приюте, от сестер Ведруны или заезжего парня из Республики Техас… Как ни старался, он не мог вспомнить, где именно. А Хопс все не затыкался.
–… Я бы назвал его генератором случайных чисел, со временем ставшим доброй традицией. Лично я бы использовал гостию 70. Впрочем, что есть. – Он снова облизнулся. – А теперь позвольте мне проявить милосердие.
Он сделал нетерпеливый жест, и мощные руки поволокли безвольную тушку, на ходу всунув ей за пазуху блокнот.
Последнее, что почувствовал сыщик, это как его выбрасывают в темноту коридора. Маленький Ленни снова проваливался в каменный колодец Предместий.