Людозвери (СИ)

— Че глазами то зыркаешь? — продолжала она, глядя на парня, растерянно озирающегося вокруг себя, — давай пиши!
— Ботва, — коренастый парень, весьма агрессивного вида, увесистым кулаком довольно сильно толкнул того в бок,
— Пиши, тебе говорят!
— Правильно говорю, Ольга Борисовна? — наигранно подобострастно обратился он к учительнице,
— Ты это, давай тоже успокойся, руки не очень — то распускай, — педагогиня еще раз глянула на Тимура.
— Пиши, тебе говорят, — как эхо повторил Тимур и уткнулся в тетрадь, так низко наклонив голову, что густые каштановые кудри, обрамлявшие его лицо с правильными немного вытянутым чертами, коснулись стола, сомкнувшись спереди шторкой и укрыв от назойливого внешнего мира.
Прозвенел звонок, в мгновение ока все сообщество девятого класса пришло в необычайное возбуждение,
— Следующий урок- физкультура, — как оракул вещала Ольга Борисовна, продолжая плотно сидеть на стуле, — Не забудьте про Ботвинника, а то до ишачьей пасхи писать упражнение будет. Где его куратор?
— Не приехал с выходных, мать у него забухала, — быстро протараторила нервно-дерганная девочка с птичьими чертами лица, — Я, - она быстро облизнула тонкие обветренные губы, окаймляющие небольшой рот-клювик,
— Я послежу за ним сегодня,
— Ладно, давай, курируй, только это того, смотри мне, в раздевалку, к мальчикам, не лезь, уж снимет он штаны как-нибудь без твоей помощи, — согласилась учительница, ухмыльнувшись, Риту Тищенко уже неоднократно выставляли учителя и воспитатели из спален и раздевалок мальчиков, а однажды, она была застигнута даже в мужской уборной, завхозом коррекционного учреждения.
Совершенно смущенный дядька, весьма преклонных годов, вывел дерганную, но при этом, совершенно спокойную Риту в коридор, попутно читая ей лекцию о девичьей гордости.
— Хоршо, Ольга Борисовна, — скороговоркой согласилась Тищенко, одной рукой складывая ученические принадлежности Тимура в его рюкзак, другой, наматывая шнурок мешка от спортивной формы, себе на руку.
Коррекционная школа-интернат, огромная, старая усадьба на окраине небольшого городка продолжала жить своей повседневной, обыденной жизнью. У металлических ворот остановилась легковая машина, стройная, высокая пассажирка лет двадцати с небольшим, с чемоданом на колесиках и увесистым пакетом в руках, осталась стоять у ограды, а автомобиль, подняв клубы густой пыли, умчался в сторону центра городка.
Оглядев странно пустынный пейзаж и здание, напоминавшее старинную заброшенную обитель, девушка покатила свой чемодан по дорожке аллеи, в тени густых платанов с белыми стволами, бесстыдно сбросивших свою кору.
Постепенно нарастая, отчетливо послышался гул детских голосов, теперь строение походило больше на гигантский улей в летний день, обрадовавшись такой моментальной метаморфозе, гостья с чемоданом живее покатила свою поклажу по старенькой, кое-где полностью отсутствующей, плитке.
— Вы не подскажите, могу я видеть директора школы, — обратилась она к охраннице предпенсионного вида,
— А по какому вопросу, — женщина в форменной рубашке с юбкой и в ярко красных резиновых шлепках, беззастенчиво выставив вперед скрещенные ноги с полопанными пятками, оторвалась от телефона и уставилась, почему-то, на поклажу посетительницы.
Не дождавшись ответа, она, будто вспомнив что-то важное, подпрыгнула на крепко-сбитом заду, удачно приземлившись на свои необработанные пятки, погруженные в алые тапки.
— Так вы, наверное, наш новый петахох? — спросила она, смягчая согласные в слове, — Как же, как же, ждем, уже середина сентября, а вакансия открыта, пойдемте, — она схватила чемодан вновь прибывшей и резво покатила его по холлу здания, девушка еле поспевала за охранницей.
Около массивной двери женщина резко остановилась и распахнув дверь в кабинет без привычного предбанника, прокричала в самое его нутро.
— Анна Васильевна, потеряшка наша прибыла! — с этими словами она протащила чемодан к краю огромного стола в большой, полутемной комнате, усадила нового петахоха на стул и проворно покинула кабинет.
 
— Ядвига Дмитриевна Коломиец? Если, я не ошибаюсь, — пробасил грубый, но, как ни странно, все же женский голос с другого края исполинского сооружения на четырех массивных ножках, очень смахивающего на гигантскую могильную плиту.
— Да, это я, — девушка встала со стула, по институтской привычке, всматриваясь в кабинетные сумерки.
— Ядвига? Хм, редкое имя, я раньше его только в художественной литературе встречала,
— Прабабушку польку так мою звали, родители хотели увековечить ее память, — Глаза Ядвиги постепенно привыкли к полумраку, и она отчетливо увидела крупную женщину лет пятидесяти пяти, не полную, скорее костлявую, с широкими плечами, монументальным торсом и большенными, будто мужскими, ладонями, горкой взгромоздившимися на псевдо могильной поверхности стола.
— Анна Васильевна Чапаева, — как видите, мое ФИО тоже не тривиально, если, конечно, фамилия Чапаев вам о чем-то говорит, да садитесь вы, наконец, — быстро, будто спохватившись добавила она,
— Василий Чапаев- красный командарм, кто же этого не знает, — удивленно проговорила девушка, усаживаясь на стул.
— Вот и ладненько, — Анна Васильевна протянула руку вперед, — Давай документы, Катька секретарь на больничном, выйдет, оформит, часов у тебя будет достаточно- полторы учительских ставки плюс пол ставки воспитателя, это стандарт, все так работают,
— А какие классы? — вставила Ядвига,
— С пятого по восьмой, — Анна Васильевна поднялась со стула и подошла к окну,
— История, биология и география,
— Да, я разработала интересные программы, еще на практике,
— Программы, это хорошо, ты же дефектолог, у тебя профильное дефектологическое базовое образование, значит, разберешься, — она резко повернулась,
— Что с жильем?
— Сниму комнату, где-нибудь, — неуверенно ответила девушка, взявшись за ручку чемодана,
— Так, понятно, это в перспективе, а сейчас, — директор взялась за трубку стационарного телефона, быстро набрав номер,
— Александр Иванович, поместите молодого специалиста в апартаменты, — в ответ их трубки полился возмущенный поток слов, незримый Александр Иванович был очевидно не согласен с такой постановкой вопроса.
— Временно, — прокричала директор, пытаясь убедить словоохотливого оппонента. Она резко положила трубку, — Сейчас прибежит, никуда не денется.
И точно, почти моментально, кабинет Александра Ивановича, находился в соседней комнате, в дверях появился завхоз,
— Когда пожарники, в очередной раз возьмут нас за горло, я за себя не ручаюсь, — возбужденно говорил он, хватаясь двумя руками с обильной растительностью от кистей до локтя, за свою шею.
— Не отвечаешь, не отвечаешь, — миролюбиво согласилась Анна Васильевна, — А теперь отведи наверх Ядвигу Дмитриевну, ей, с дороги, отдохнуть нужно, — и она демонстративно уставилась в монитор компьютера.
Нырнув, для начала, в кастелянную, просторную комнату с рядами полок, заполненных свежевыстиранным постельным бельем, завхоз, ухватив подмышкой один комплект, молча потопал по довольно узкой лестнице, совершенно незаметной поначалу.
— А что там? — спросила Ядвига, следуя за ним след в след,
— Там? — Александр Иванович остановился, вытащил из кармана большой, тканевый носовой платок, неспеша вытирая вспотевшее, красное совершенно гипертоническое лицо,
— Бо-го-дель-ня! — по слогам пояснил он, и поплелся дальше.
— Зачем это? — Ядвига, пыхтя, тащила чемодан по ступенькам, — Я в состоянии снять благоустроенное жилье, вот только зарплату получу. Лестница внезапно закончилась, Александр Иванович, найдя на связке нужный ключ, отпер комнату и распахнул дверь,
— Милости просим! — сказал он и смачно чихнул от поднявшейся пыли. Унылый интерьер захламленной комнаты не вселял оптимизма, к предметам пригодных к эксплуатации можно было причислить и то условно, панцирную кровать, перекошенный шкаф, с открытыми дверцами и круглый, явно раритетный, деревянный стол посреди комнаты. Вся остальная утварь, хаотично сложенная в помещении, уже лет двадцать, как просилась на помойку.