Пятеро из Рубежного Легиона (СИ)

А создателем этих самых маячков стал вечно пребывающий под мухой сосед. Бывало, он заграбастает по-отечески бегающего по двору мальца, усадит рядом на скамейку, и, обдавая его парами смачного перегара, начинает учить уму-разуму. Жизненный опыт у осоловевшего соседа из всех щелей так и лез постоянно, пропорционально количеству выпитого, так, значит, надо же было его передавать подрастающему поколению. Вот в соседского мальчугана он его и пристраивал, подкрепляя усвоение мятной конфетой в замусоленной обертке.
Главное жизненное правило, которое упорно насаждал юнцу хмельной наставник, — брать от жизни все! Удовольствия нужно получать сразу же! Мол, незачем заморачиваться придуманными общественными алгоритмами, прагматично и нудно указующими, что сначала следует создать плацдарм, построить карьеру, чтобы скакнуть в ферзи, причем потом когда-нибудь, а пока отказывать себе во многом ради иллюзорного счастливого завтра.
Это, безусловно, здорово! Это замечательно чего-то там добиться, медленно и уверенно к этому пришагать — где все на высшем уровне, и женщины другой породы… А если нет? Если не дойдешь туда? Не выйдет? Или споткнешься на полдороги. Тогда как? Все напрасно? Получится, и не достиг желанной высоты и что мог поиметь, даже по мелочи, но все же приятное — упустил…
Ощутимее, веселее и правильнее будет — пусть небольшие, но встречающиеся на пути радости и удовольствия не проворонить.
Ни единой.
Бисером сыпля жизненную мудрость, в общем и целом он заложил определенный фундамент в юное сознание, более того и сформировал вполне рациональное понятие «добрища», четко обозначив его материальную суть.
С помощью все тех же замызганных конфеток.
Потом, конечно, вся соседская наука была загнана в подкорку мальца и спрятана под толстым слоем воспитательной штукатурки школьного образования и увещевательно-вещательного телевизора.
Но любое посеянное семя чутко ждет своего времени, своих благоприятных условий.
Ну, вот и взошло.
Вот и получается, что именно оттуда — из далекого детства — вырисовалась тяга к советам, к поискам какой-то наиглавнейшей истины и самая неистребимая — к добрищу. Вот так добрище — хоть большое, хоть маленькое — стало для него квинтэссенцией его существования.
Женщины?
Без них же никуда! Они шли по жизни Безымянного бок о бок с добрищем. И в даже самой жуткой дыре он находил для себя развлечения и источники удовольствий. Женщин пользовал практически без разбора и не задумываясь. Ведь всем нужны взаимные трения, любовь и ласка.
Разумеется, и добрище…
Поймали его однажды, когда он, погорячившись, погнался одновременно за двумя зайцами. Точнее, одной «зайкой» и чем-нибудь из ее, «зайкиного», заготовленного приданного — ну там украшения какие-нибудь (не бижутерия абы какая, само собой, а те, что с увесистым ценником), вроде семья у нее на вид была — из зажиточных.
Что ж поделать? Пойман — значит, вор. Он уже приготовил свои бока, чтобы их поскорее намяли, а голову привычно втянул в плечи — ей уже изрядно доставалось, больше не стоит ее подставлять, а то перебор может случиться.
И тут казус вышел прямо нереальный.
Вместо того чтобы отдубасить его, как следует, родственники потерпевшей, но, кстати, после минувших событий весьма довольной девицы, предложили взять в жены эту невесту на выданье, на которую отчего спроса совсем не наблюдалось.
К его радости, выход нарисовался вполне сносный: и бока останутся целыми, и невеста богатая. Пришлось соглашаться. Как говорится, от добра, да еще и с таким добрищем…
Да вот только вскоре, прямо перед брачной церемонией, очень уж отчетливо всплыла из глубин памяти пьяная физиономия соседа. Других воспитателей у Безымянного в детскую пору не было. А этот уж постарался! Забил голову до краев своими мудростями! Всех так сразу и не упомнить, но вот эта возникла в самый подходящий текущий момент. А он тогда верил всему, что в его уши влетало.
Вот и зацепилось оно прочно.
Так вот, когда сосед заводил разговор о женщинах — он-то их, понятное дело, за свою жизнь познал в огромных количествах и со всех мыслимых и не очень сторон — он утверждал, что женитьба — хреновая условность, как на нее не погляди: хоть сверху, хоть снизу.
 
— Это как будто ты на каруселях пришел покататься, — с трудом разлепляя глаза и тщательно пережевывая и смакуя слова, поучал дворовый наставник. — Поглазел ты, значит, выбрал себе лошадку, что больше приглянулась. С гривой пышной и красивой, породы да масти подходящей… Ну и другое приметил, что там тебе больше нравится. А подвох-то в чем?! Залез ты на нее и все! Всю оставшуюся жизнь на ней одной только и прокатаешься! И даже если вдруг понравится потом другая лошадка, та, что рядом или чуть подальше — на них уже не перескочишь! Карусель больше не останавливается! А попытаешься — то и шею себе сломать недолго.
Тут и завертелась лихорадочно эта виртуальная карусель в мозгу Безымянного во всех своих тревожных красках со всеми своими оттенками безысходности…
И бежал он из-под венца, словно взбалмошная невеста.
Вот так-то умудренный опытом и алкоголем сосед с дальним прицелом подпортил Безымянному жизнь.
Возможно.
* * *
Поскольку родственники несостоявшейся невесты были действительно богаты и с очень длинными руками, пришлось скрываться. Впрочем, его «куда глаза глядят» — продолжалось недолго. На Земле разбушевались затяжные войны.
Как водится, все началось с локального конфликта интересов — одному государству несказанно нравилось владеть неким красивым островом, а другому, сопредельному, государству очень не нравилось, что не оно владеет этим самым красивым островом.
Дипломатические ухищрения сменились скоропалительными стычками, переросшими в долгоиграющую военную эпопею. Сначала враждующие государства воспользовались услугами разномастных наемников. Вот туда Безымянный и подался. На какой стороне воевать — ему было все равно.
Окопы везде одинаковые.
Он выбирал тех, у кого монета звонче и увесистее.
Жизнь наемника пришлась ему по вкусу. Он быстро наловчился воевать и драться, ведь теперь ему совершенно безнаказанно позволялось присваивать любое добрище, найденное на территории врага.
Конечно, приходилось бывать под пулями, рисковать собственной шкурой и даже заработать многочисленные окопные психозы. Но это, в его понимании, того стоило. Война предложила ему легкий путь к всевозможному добрищу — только успевай набивать карманы.
Постепенно локальный конфликт перерос в крупномасштабные военные действия, противоборствующие государства принялись заманивать на свою сторону союзников.
Огненная колесница войны набирала скорость.
Наступило время, когда об острове уже совсем не вспоминали. Союзники до того втянулись в военные действия, что принялись враждовать между собой. Война всем развязала руки и стала общепризнанной нормой. Сильные государства подминали слабых, слабые объединялись в новые альянсы, чтобы сопротивляться.
А Безымянный легко менял флаги в поисках наибольшей выгоды.
Когда же государства катастрофически обнищали и ослабели в результате затянувшейся вражды, господствующие роли заняли крупные частные корпорации, разумеется, успевшие нажиться на глобальной междоусобице.
Вооруженные столкновения плавно перетекли в экономические разногласия, корпорации принялись уже по-деловому раздирать на части все то, что когда-то было могучим и государственным.
Частный капитал умеет скрупулезно считать копеечку и вести строгий учет всякого добрища, поэтому мародерство и подобные действия пресекались на корню и виновников подвергали суровым наказаниям.
Радостная жизнь Безымянного на Земле закончилась.
И тут-то, на свое счастье, он подслушал тайный разговор, который его весьма впечатлил. Оказалось, что пока корпорации делили по кусочкам Землю, одна из них с названием «Титан» втихомолку устремила свои интересы куда дальше, вернее выше, а именно в космос. Готовился «Титан» тайно и загодя, так что вполне основательно подошел к такому величественному шагу, опередив любых возможных конкурентов на многие десятилетия вперед.