Избранница Хозяина холмов (СИ)

— Там была девочка... — ещё раз всё обдумав, неуверенно проговорила я. — Её затоптали бы всадники.
И тут же поняла глупость своих слов. Потому что никакой девочки, конечно же, вовсе не было. Был ли тот незнакомец, что спас меня на рынке? Сейчас и он казался миражом.
— Это опять началось? — Илари нахмурился, убирая от моего лица серебристые пряди.
Он один из немногих, кто знал о моих, если можно так сказать, особенностях. И они его, кажется, вовсе не пугали.
— Я не знаю. Ещё не было так сильно. Так… правдоподобно.
— Кто он такой? — Илари чуть сощурился. — Тот, кто принёс тебя сюда. С замотанным лицом. Так в Вархассии ходят только разбойники.
— А в Аренаре — пустынные воины, — возразила я. — И в этом нет ничего страшного. Он помог мне. На рынке, когда…
— Лелия рассказала, — прервал меня Илари. — И ты точно не знаешь его?
Вот подобная ревность сейчас вообще не к месту! Я села, спустив ноги на пол, и точно попала в оставленные у кровати туфли.
— Не знаю. Видела впервые в жизни. Он ушёл?
— Сразу, как только принёс тебя. Как будто торопился куда-то.
И хорошо. Его очередного подозрительного взгляда мне хотелось сейчас меньше всего. Я кивнула Илари — и тот сгрёб меня за плечи в свои большие тёплые объятия. Его сердце встревоженно колотилось, дыхание было широким и быстрым. Волнуется?
Правда волнуется. Такое не подделать!
И мне бы проникнуться лестной тревогой Илари за меня, но почему-то тот спаситель поневоле всё никак не выходил из головы. Кто же он такой? Надо расспросить здешних служанок: они наверняка знают. Судя по всему, он опытный путник и умелый воин. Куда он направляется? Может, нам по пути и он не откажется сопроводить? Я могла бы заплатить ему...
Погрузившись в размышления, я и не заметила даже, как изменилось настроение Илари. Как его руки, что мгновение назад обнимали меня так бережно и ненавязчиво, стали вдруг твёрдо-настойчивыми.
— Скоро сюда вернётся Лелия, — шепнул он, склонившись к моему лицу. Замер в ожидании, не делая последнего шага.
Как будто давал мне выбор, хоть его, кажется, уже давно не осталось. Иначе меня не было бы на этом постоялом дворе. А чего хочет Илари, истинный сын Вархасского солнца, такой же обжигающий и неугасающий, я давно знала. Он позволил себе это всего один раз и схлопотал по лицу с требованием больше никогда не повторять без разрешения. И сколько бы ни было дальше встреч, сколько бы ни урывали мы мгновений остаться наедине, что-то меня держало от излишних вольностей. Наверное, понимание, что будущее наше очень смутно, особенно тогда, когда идут с севера тревожные вести о новых нападениях варваров из-за моря, что напирают уже на джинарийские прибрежные земли.
Особенно тогда, когда отец прочил мне замужество с принцем Атайром, наследником Глиннхайна — королевства бескрайних холмов, густых лесов и туманов. 
— Пусти, Илари, — через бесконечное число глухих ударов сердца выдохнула я.
Толкнула его в грудь и едва не рухнула обратно.
— Ты мучаешь меня, Тави, молчишь и смотришь, — вдруг разозлился он. — Я не могу никого видеть, кроме тебя. Ты всегда передо мной. И днём, и ночью. Ночью это особенно мучительно. И теперь, когда мы вместе на этом пути...
Он склонился ещё немного, почти прижимая меня к постели, и провёл носом вверх по моей щеке до виска.
Лёгкие шаги за дверью заставили нас отшатнуться друг от друга. Илари встал, как только Лелия вошла в комнату. Поклонился мне, словно чужой, как всегда было в доме отца, и удалился.
Обиделся. Кажется, он воспринимал всё это путешествие как обещание от меня. А я и не знала толком, имею ли право что-то ему обещать.
— Как хорошо, что вы пришли в себя, донья. — Служанка покачала головой. — Когда вы кинулись под копыта, клянусь, я подумала, что вы с ума сошли.
— Тут кинешься, — проворчала я. — Не только под копыта.
Мысль о том, что первые дни моего побега прошли как-то слишком спокойно — до сегодняшнего утра, — не давали покоя. Напряжение внутри росло, я готова была и ночью ехать, чтобы поскорее и подальше убраться от столицы Джинарии. От опасности вскоре выйти замуж против собственной воли. Но, к сожалению, лошадям и людям всегда требуется отдых. И вот сегодня меня всё же догнали неприятности.
 
Я всё думала, что же это значит: девочка, её предсказание и этот всадник без лица… Если бы хоть кто-то мог мне объяснить.
— Ты узнала, где он остановился, в какой комнате? — спросила я Лелию, когда та прошла дальше и задумчиво посмотрела в окно. — Тот мужчина. Он же помог мне. Он меня принёс?
Моя компаньонка всегда была рассудительной и смышлёной, когда не впадала в панику, как сегодня на рынке. А значит, могла подумать о том же, о чём я и, получше разглядев моего спасителя. Если он не разбойник — что вряд ли, — то вполне сгодится в союзники.
— Вы что же, собираетесь идти к нему? — Она приподняла брови, повернувшись ко мне. — Это неприлично! Молодой донье ходить по комнатам таких… Таких... 
И сморщила нос так, будто всё, во что мы уже ввязались, ещё можно было назвать приличным. А вот встретиться с тем незнакомцем наедине, чтобы обсудить дело, — уже верх! Да-да.
Только вот уже сейчас, случись отцу всё же поймать меня, ему придётся звать особо уважаемых лекарей, чтобы те подтвердили, что я по-прежнему невинна. Иначе принцу Атайру останется только скривиться от брезгливости при встрече со мной и отказаться от сомнительного предложения взять меня в жёны. А что, тоже выход! Ведь Глиннхайн, помимо прекрасного оружия и невероятно умелых воинов, славился ещё и своими строгими нравами. Руэльцы — народ, что населял это северное островное королевство, — всегда считали вархассцев, уроженцев горячих южных земель, распущенными и слишком свободными в своих желаниях. Хоть это и было неправдой.
Распущенность есть там, где ей позволяют появиться. И это не зависит от стороны света.
— Не говори, что ты не подумала о том же, о чём я, — пришлось чуть осадить Лелию. — Такое сопровождение нам было бы очень кстати.
Та на миг закатила глаза, выражая сомнение. Но всё же не стала возражать открыто.
— Раз уж он вам так интересен… Он сейчас как раз сидит в таверне, внизу, — вздохнула она с видом “если что, я ни в чём не виновата”. — Надеюсь, вам будет того достаточно и вы не пойдёте к нему в комнату.
Лучше бы обсудить с ним всё наедине. Но тогда Лелию и правда хватит удар от негодования. Потому я молча встала, поправляя платье и поясок, пригладила волосы редким гребнем. Взмахнула рукой, веля помощнице идти за мной. Желает сохранить мою репутацию — пусть везде ходит следом. Хоть это и глупо — сейчас, на людном постоялом дворе.
Мы спустились в шумную, но не такую уж забитую днём харчевню, наполненную пряными и чуть кисловатыми запахами. И тут же я пожалела, что не пошла через какой-нибудь задний двор, потому что едва не все взгляды людей тут же впились в меня. Я что, и правда такая заметная? Зато и тот незнакомец мгновенно попался мне на глаза. Настолько ярко он выделялся посреди буро-зелёной — по любимым цветам одежды — толпы здешних людей. Всё же почему я не замечала его раньше?
Стараясь не волноваться, я прошла дальше и остановилась у его стола — прямо напротив старого очага, который сейчас, кажется, служил только для красоты: теперь во всех домах строят более удобные печи. 
Первыми замолчали и посмотрели на нас с Лелией спутники мужчины, лицо которого так и оставалось закрытым. Как он ест, интересно? Наверное, только в своей комнате с тщательно запертой дверью.
— Вы что-то забыли? — Недавний спаситель поднял на меня взгляд. — Кошелёк я вам, кажется, вернул. А больше ничего не забирал, чтобы вы смотрели на меня так гневно.
Кто-то из его людей громко хмыкнул, и я могла поклясться, что глаза незнакомца улыбнулись. Ну конечно, как не уколоть девушку, которая, по его мнению, и ответить ему ничего не может.
— Я хотела вас поблагодарить. Что донесли до комнаты. Но теперь, кажется, передумала, — проговорила я, чуть вскидывая подбородок. — Вам, похоже, мои благодарности ни к чему.