Та, которую я... (СИ)
Я осмотрелся. Действительно, чуть дальше находилась желтая полусфера. Я сразу ее и не заметил. Ну да. Кому тут деревня нужна? Горы, мрачная серая долина — раздолье для ветров, пустошь да стремящаяся проникнуть во все дыры пыль. Ни деревца, ни ручья.
Мужики поочередно заходили в желтую полусферу, выносили оттуда еду и воду, и устраивались на своих телегах. Ехали они вроде бы вместе, но на привале преимущественно держались особнячком.
— Да такой толпой мы все запасы прикончим за раз, — констатировал я.
— Так мы же их сюда и завозим, — отозвался Устин. — А ты думал, господа своими хлебами делятся? Да они сроду такого не ели. А то, что они едят, того мы сроду не пробовали.
Он тоже неторопливо отправился к желтому куполу, вернулся с узелком, разложил на телеге нехитрую снедь, развязав принесенную тряпицу, вынул нож из голенища и принялся нарезать каравай.
— Налетай! — позвал он и, старательно пережевывая пищу, наставлял нас: — Под телегой заночуем. Так надежнее. Сена набросаем. А кто замерзнет, у желтяка большой костер будет. Можно к нему. Но особо там не засиживайтесь. Мало ли что ночью может приключиться. Говорят, и клюегорбы опять объявились.
Мы наелись и напились, и только стали устаиваться под телегой, приготовляя себе лежанки из свежего ароматно пахнущего сена, к нам подошел незнакомец. Проскользнул вдоль скалы легкой тенью. Устин уставился на него подозрительным взглядом.
— Здравы будьте, — бодрым голосом поприветствовал незнакомец. — Позвольте я с вами до утра посижу?
— В желтяк сходи, перекуси и у костра вон погрейся, — предложил ему Устин, хмуря брови.
— Да нет, мне тут лучше, — отозвался тот.
Он опустился на ворох сброшенного с телеги сена и откинулся спиной на колесо. Незнакомец был достаточно молод. Его тело было замотанно в какую-то большую дерюгу, и он каждую минуту кутался в нее, словно озяб, хотя дневное тепло еще не ушло.
— Болеешь? — настороженно уточнил Устин.
— Нет-нет, — быстро откликнулся незнакомец. — Это просто от волнения.
— С чего же ты переволновался?
— Как же?! — воскликнул дерюжный. — Жизнь меняется на глазах! Царя больше нет. Империя теперь без императора.
— Так ты рад этому? — спросил, ухмыльнувшись, Устин. — Чем тебе он мешал, царь-то?
— Да царь не при чем, конечно, — сказал замотанный. — Но гибель его — это знак свыше. Новый порядок скоро установится.
— Ну, я уж к этой жизни приспособился, — угрюмо сказал Устин. — Пусть не в ладу со своим барином, но как-то помаленьку тяну лямку. А если дальше не лучше, а только хуже станет?
— Ну да, аристократы сейчас глотку друг другу рвать будут за власть-то, — встрял Пахом. — И эта песенка надолго затянется. Пока глоток господских не уменьшится, пока они основательно не проредят друг дружку. Тогда и Родовых Очагов почти не останется. И что ж в этом хорошего?
— В том то и дело! — воскликнул незнакомец. — Давно пора избавиться от несправедливых подарков Селены. Грядет другой мир, и в нем не будет «избранных». Есть и другая магия. Да и она посильнее будет, чем от Селены. Скоро она поднимется из глубин, и тогда для всех и каждого будет защита, а не только для господ. И каждый человек станет равноправно владеть той магией. Она общая и ее хватит на всех. Надо только ее пробудить.
— Так ты из этих? — с заметным облегчением хохотнул Устин. — Блаженный? Тех, кто сказки сочиняет про Тейю и новую расчудесную жизнь? Ну ладно, мы спать. А для тебя места под телегой не хватит, не обессудь. Хошь наверх взбирайся, хошь так сиди.
А нам тихо шепнул:
— Он или просто мечтатель, или Селена ему ума не додала. Но для нас неопасен. Не лезьте к нему, он и отстанет сам.
И точно. Как только мы забрались под телегу и наперебой засопели, незнакомец затих. Больше не разглагольствовал, даже не шевелился.
Но его речи о какой-то другой магии не давали мне покоя. В голове настойчиво ерзала мысль: вдруг он что-нибудь знает о светящемся пятне, которое сможет перебросить меня обратно в мой мир? Может, он слышал о нем или где-то его видел? Для меня любая странность или диковинка на этой Луне — не глупость, а шанс вернуться домой. Правда, я с этой магией еще не разобрался, а уже помышляю о той, которая, быть может, всего лишь — больная фантазия этого странного человека.
Я решил дождаться, когда все заснут, чтобы спокойно поговорить с незнакомцем.
И зря.
Неожиданно раздался резвый топот, и в наш лагерь ворвались дикие злобные призраки. Мои товарищи тотчас пробудились, но из-под телеги никто выбираться не спешил. Наверное, каждый из нас мысленно поблагодарил Устина за его продуманность и осторожность.
Во всполохах костра мы увидели, что всадники облачены в полосатые одежды серо-голубого цвета. Только теперь они принялись громко орать и улюлюкать, нагоняя на нас больше страха. Носились, как бешеные, сшибая перепуганных обозников, пиками проверяли содержимое телег, а когда сообразили, что никакого груза нет, поживиться им нечем, принялись вытряхивать из мужиков души. В смысле то, что у них за душой спрятано, то есть за пазухой.
Но что с них взять? Деревенщина. Разбойники быстро в этом убедились. Четверо налетчиков выгребли все запасы провизии из желтого купола и погрузили на лошадей.
— Это АГАТЦЫ! — прошипел мне на ухо Пахом со смешанным чувством восхищения и ужаса. — Видишь, вон прапор их боярский. Ох, и лютые они. Хорошо, что до нас не добрались.
Внезапно возле грабителей возник наш незнакомец, он раскинул руки в стороны и воскликнул:
— Не смейте! Остановитесь!
— А ты еще кто? — разозлился один из агатцев и резко выбросил руку вперед, сверкнув кольцом.
Но ничего не произошло.
Агатец недоуменно взглянул на кольцо, потряс ладонью и снова взметнул руку. Опять сверкнуло кольцо, но незнакомец продолжал спокойно стоять на месте как ни в чем не бывало.
— Ах ты, собака! — завопил агатец, ухватил пику и, сбив незнакомца с ног, принялся яростно наносить удары.
Пока до меня медленно доходило, что сейчас случилось, Пахом опередил мои догадки и удивленно прошептал:
— Смотри! На него магия, что ли, не действует?!
Незнакомца подняли на ноги и сорвали с него дерюгу, в которую он постоянно кутался. Под ней оказалась одежда, напоминающая монашескую рясу, а на шее у него висел точь-в-точь такой же амулет, что был и у меня.
«Мой стащил?! Да как бы он сумел, я ведь не спал?» — спохватился я и торопливо засунул руку в карман.
Здесь он, на месте. Но вынимать его не стал.
Пригляделся: нет, у него амулет точно также щедро обмотан узкой ленточкой, но камень — другой. У меня пористый и тусклый, а тот поблескивает. Или мне это показалось из-за бликов костра.
К тому же мой камень имеет форму овала, а у него амулет вроде с острыми углами и похож на ромб.
Рассвирепевший налетчик набросил на незнакомца аркан, вскочил на коня и пришпорил его. Петля затянулась, парня рывком бросило на землю, и его тело поволочилось за всадником, взметая серую пыль…
— Отсочинялся блаженный, — тихо сказал Устин, выбравшись из-под телеги и глядя вслед уносившимся прочь налетчикам. — Да сбереги нас, Селена! Покамест тут лучше обождать.
— Они ведь, судя по прапору, боярину какому-то служат? Так почему такое вытворяют? — удивился я.
— Так это же агатцы, — ответил Пахом и рассказал мне всё, что о них слышал.
Служат они вдовствующей графине Агате Заарр. Муж ее геройски погиб в битве с кочевниками. И у нее то ли от радости, то ли от горя «кумекалка» повредилась. Причем она не просто сошла с ума, а прямо с него сбежала. Как мужа ее не стало, так их род боярского звания тут же и лишился. Государь, конечно, назначил бы на место ее мужа кого-нибудь другого из их рода, но родственников своих Агата мигом извела, одна осталась.
Правда, этого не смогли доказать. Безумная графиня обставила все так, что не придерешься.
Вот и создала она себе гвардию — агатцев. И с тех пор они носятся где ни попадя с фальшивым боярским прапором.