Чужая

– Что с тобой? – раздраженно спросила та.
– Все хорошо, – промямлила в ответ девушка и согнулась пополам, выворачивая аккурат под ноги управительницы скудный, съеденный много часов назад завтрак. А затем еще и еще.
Женщина вспыхнула и брезгливо отскочила, сморщив длинный нос. Айя испугано втянула шею, поглядывая на поварих и ожидая грома и молний. На несчастную Лили было страшно смотреть.
– Вы что, издеваетесь?! Паршивки! Мерзавки! Дрянь такая! – несколько раз Тойра ударила служанку аккуратно сложенным комплектом. – Убрать! Немедленно!
И вперила разгневанный взгляд в Айю, что так и стояла у стола, прижимая к груди копченую тушку перепелки. Управительница скривилась, словно разжевала лимон, сделала пару глубоких вдохов и припечатала:
– Умывайся, переодевайся!
Айя запнулась лишь на секунду. Спохватившись, отложила в сторону работу и шустро пробежала к ведру с водой, быстро побрызгала на лицо, вытерлась передником. Все это под пристальным взглядом Тойры. Айе казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди, так страшно и волнительно ей сделалось. Она до ужаса боялась выходить ко всем тем важным людям, но оказаться на рудниках страшилась больше. Поэтому приняв из рук управительницы одежду, принялась быстро переодеваться, наплевав на смотрящих на нее кухарок и лакеев.
– Блевать не собираешься? – уточнила Тойра.
– Нет, госпожа, – тихо ответила Айя, дрожащими руками завязывая передник.
– Вот и славно. От тебя требуется только доносить еду до стола, ставить и уходить, но так, чтобы никто из гостей не обратил на тебя внимания. Ты должна быть незаметна! Иди за Фрисом, – женщина кивнула на стоявшего неподалеку лакея, – он покажет куда ставить. Лица не поднимать! Шумно не дышать! Если что-то уронишь или разобьешь, и не дай Темный Владыка, оскорбишь собой хозяина или кого-либо из гостей… До рудников ты не доживешь! Поняла?
– Да, госпожа, – пискнула в ответ несчастная, борясь с подступающей паникой.
Завязав под подбородком чепец, девушка подхватила со стола подготовленную широкую тарелку с сырами и копченостями, корзинку со свежеиспеченным хлебом и вперила свой взгляд, в прижимающего к груди бутылки из темного стекла, Фриса.
На кухню тем временем вбежали еще подавальщицы с пустыми подносами и вопросительно замерили, созерцая развернувшуюся картину.
– Что встали? За работу! – всем и сразу гаркнула Тойра.
И работа снова закипела, завертелась. Застучали ножи по доскам и поварешки по чугункам.
Айя идя следом за высоким лакеем, молилась всем богам, чтобы все прошло как надо. Коленки ее тряслись, а зубы нервно постукивали, кровь шумела в ушах штормовым приливом. Захотелось по маленькому и болезненным спазмом скрутило желудок.
Глубокий вдох и в нос служанке ударил терпкий запах табака и веселья. Пахло цветами, яствами и хмелем. Блестело тысячами свечей и украшений, звенело бокалами и веселым девичьим смехом. Пело мелодично под пальцами умелых мастеров музыки. Раздавалось десятками голосов.
Айя смотрела под ноги, боялась споткнуться.
Чуть притормозила, когда остановился Фрис, подняла на него перепуганные очи. Он с равнодушным лицом кивнул во главу стола, девушка проследила за его взглядом и кивнула в ответ. Тарелка была почти пуста, вино заканчивалось. С ужасом Айя осознала, что прислуживать придется никому иному, как самому хозяину и именитейшим из его гостей. Глаз выше стола поднять так и не смогла. Страх давил на плечи и глазницы, придавливая к полу.
Аккуратно обошла стол, следуя за лакеем, тот легонько нагнулся и отточенными движениями поменял бутылки в чаше со льдом, как бы невзначай прихватил грязные салфетки, прошел дальше и снова поменял бутылки. Айя шла следом, и пусть не так ловко, но все же аккуратно, нагнулась над столом, водружая корзинку с хлебом. По левую руку от нее сидела та самая женщина, которую служанка видела ранее во дворе. Она, заливисто смеясь, отправила в рот виноградинку и отпила из высокого запотевшего бокала. Обслугу не замечала, чему Айя была несказанно рада. По правую руку – во главе стола находился сам хозяин, девушка видела только его руки и черный сюртук, с серебристыми запонками. Большие и широкие ладони с длинными пальцами, выпуклые линии вен и аккуратные ногти. Одной рукой он держал бокал, вторая расслабленно лежала на подлокотнике высокого, обитого темным бархатом стула. На безымянном пальце красовался массивный перстень, с синеватым, почти серым камнем.
Девушка уже поменяла на столе тарелки и забрала пустую корзинку, когда услышала несколько громких и коротких вдохов справа. Будто бы мужчина принюхивался, уловив неприятный ему запах. Покраснев до кончиков ушей и все так же, не поднимая лица, Айя поторопилась прочь.
Оказавшись на кухне и отдышавшись, несколько раз себя обнюхала, но ничего неприятного не почувствовала.
Всю оставшуюся ночь, что ей приходилось обслуживать стол и оказываться рядом с хозяином, она слышала эти частые вдохи, и какой-то неприятный, липкий холодок шел по ее спине. И каждый раз, оказываясь в служебных помещениях, бедняжка обнюхивала себя. На нервной почве даже стало казаться, что от нее и правда пованивает. Но другие этого не замечали – ни слуги, ни гости.
Застолье было окончено, когда за окном погасли все звезды, а на горизонте появились первые предрассветные блики. Лишь тогда стихла музыка и разомлевшие от веселья господа разбрелись по своим комнатам.
Только тогда Айя смогла выдохнуть с облегчением.
До самого утра слуги убирали и мыли гостевые залы и горы посуды, делали заготовки к обеду. Старались не обращать внимания на доносящиеся порою с верхних этажей недвусмысленные стоны и вскрики. Не их это – челяди дело…
Как добралась до своего сеновала, девушка не помнила. Упала от усталости и провалилась в глубокий сон без сновидений.
Всю последующую неделю, Айю до залов больше не допускали, хоть Тойра и осталась ею довольна. Девушка была этому только рада. Попеременно работала то на верхней кухне, то на нижних ярусах. Иногда помогала прачкам и горничным, минуя тесный контакт с господами. Вскоре стало известно, что большая часть гостей отбывает через неделю-другую. А некоторые останутся до прихода тепла, а это несколько месяцев.
Когда, еще через неделю почти все гости разъехались, а застолья и балы отгремели, Айю и других окончательно вернули на нижние ярусы. Помощи для обслуживания оставшихся в доме больше не требовалось. Прислуга вздохнула свободнее.
Жизнь потекла в привычном, опротивевшем до тошноты ритме. Девушка больше не думала ни о знати, ни о балах, ни о господах. Исправно выполняла свою работу, стараясь быть незаметной и мечтая когда-нибудь вернуться домой. Тоска по прежней жизни, по родным и близким порой становилась настолько невыносимой, что бедняга выла от безысходности и грызла землю. И в эти мгновения, казалось, что хуже быть уже и не может.
Так думала Айя, пока одним промозглым, поздним вечером, в пустынную кухню нижнего яруса не пришел он…