Новенькая для дикого (СИ)

Завалилась на первое, что попалось. Угадаете с трех раз?!
Лежу. Пытаюсь безуспешно выровнять зашкаливающий пульс.
— Была бы я из богатой семьи, - падает рядом Колесникова.
— Вспорола бы его к едрене фене. Может, действительно кирпичей насували.
— Была бы ты из богатеньких, ты бы дурью не маялась и даже, если бы куда-то его потащила, то не своими руками.
— Да-а. Это правда. Жаль, что мы бедные.
— Жаль, - тоскливо соглашаюсь.
— Тащим или отдохнём ещё немного?
— Может тут уснём?
— Можно. Но не боишься, что к директору вызовут, если кто настучит? Или Фаинка нас найдёт. Ты не знаешь, но она в эдеме за цербера.
— Алён. Ты не знаешь... - перевожу дыхание. —...как зовут второго? - говорю не по сути.
— Из Островских? - понимают слёту о чём я девушка.
— Да.
— Филипп. Но тебе зачем?
— Надо-ж знать врага по имени. Тем более он к нам идёт, - отрешенно озвучиваю творящиеся.
— Он у них за ум отвечает? - вижу в руках парня книжку.
— Типа того. Миша - старше. Фил - младше. Первый раздолбалистее.
— Они же в одном классе учатся. И кто-то из них старше? Я думала они двойняшки.
— Нет. Не двойняшки. По слухам Фил всегда тянулся к знаниям, а Миша к развлечениям. Так рассказывают. Я то при родах и их взрослении не присутствовала, - встаёт за мной Алёна.
— Одного отдали в шесть лет в школу. Второго - в семь. Но пошли то в первый класс они вместе... Давай попросим о помощи? - видит Алёна, что я вцепилась в матрац и жду, чтобы она проделала так же у себя.
— Не хочу, - отнекиваюсь, краем глаза чекая, что Филипп недалеко от нас, но от книжки не оторвался. Увлечённо читает себе, и читает.
— Знаю я мажоров. Им палец в рот не клади, обе руки откусят и не подавятся. Попрошу о помощи, он скажет, что за всё надо платить. Потом не выгонишь и не отвяжешься, будешь расплачиваться.
— Да-а я и безвозмездно мог помочь, - лёгкий смех и Островский нагло обойдя нас, возвращается к чтению.
Алёна делает страшные глаза.
— Что? - шиплю.
— Попроси помощи. Нам ещё матрац по лестнице спускать, - шипит в ответ. — Вдруг одну из нас им убьёт?
— Не стану я. Пусть расплющит по лестнице, зато в сомнительные связи вступать не буду.
— Говорю: проси! - халковеет «Фемида».
— Не буду.
— Проси!
— Не буду я.
— Филипп, - кричит пип-пип*, не дав мне дожить остаток дня без проблем.
— Что-то хотели? - оборачивается в пол-оборота.
Прикрываю глаза.
Ну-с, понеслось.
Ещё очки делают его глаза намного лукавее чем они есть на самом деле. Боятся заставляют.
— Книжка увлекательная. Простите, с первого раза не услышал, - кочевряжиться, будто не догадываясь о чём мы хотим попросить.
— Помоги, пожалуйста, с матрацом. Очень просим. Мы тебе спасибо большое скажем и сердечно поблагодарим.
— За себя говори, Алё-на, - останавливаю поток сладкой речи.
— Без «б». Давайте помогу, - на удивление легко соглашается Филипп.
— Но немножко ваше участие тоже понадобится. По полу его волочить не станешь, поэтому встаньте с одного конца и поддерживаете его, - бросает книжку на матрац.
— К-хм. Весело, конечно, - встав на место Алёны, проводит большим пальцем по нижней губе, словно стирая «помаду».
Непонятный жест.
— Что? - перебежав ко мне, переспрашивает Фемида.
Отхожу влево, чтобы освободить ей место.
— Впервые сказал девчонкам, чтобы они держали конец. Вдвоём, - брюня* закатывает рукава джемпера.
Я смущаюсь, понимая подтекст.
Одноклеточная рядом - ржёт.
Филипп берётся за начало и середину, чтобы вес распределялся лишь на него. Оставляет нам незначительный объём работы.
— Давайте, девчули, держите кон...держите его, в общем.
Синхронно поддерживаем матрац, не давая ему упасть.
— Куда вам его? - несёт матрац, в двести раз легче и быстрее чем мы, Островский.
— В корпус «д». Сто пятая, - открывает рот Колесникова.
Филипп заострившись немножко на молчаливой, и сосредоточенной на том, чтобы не запутаться в ногах мне. Вдруг, как будто словив озарение, предполагает:
— Решили сразу жить вместе? Без цветочков, василёчков?
 
Я не знаю, что сказать.
Алёна же знает.
Она - самая бойкая в нашей связке, ей положено поддерживать игру мажоров:
— Да, - играет бровями.
— Послали к бабке Ёжке эти расшаркивания. Если влюбились... Чего ждать? Лесбухи форева*, - подмигивает.
— Ты шутишь? - тоже берёт пример с меня и слегка теряется Филипп.
— Боже упаси. Какие шутки?! - расходится актриса погорелого театра.
— Мы теперь с Варькой встречаемся. Варька! Скажи же. Подтверди. Или ты меня не любишь? Так и знала, надо было начать с ухаживаний, - губа Колесниковой начинает трогательно дрожать. Глаза увлажняются.
— Я понимаю. Взяла всё в свои руки. Не дала тебе подумать. Может, зря мы тащим матрац? А? Давай посидим на лавочке, поближе познакомимся. Вот ты знаешь кто я по гороскопу? Ответственный шаг же совершаем. Не знаешь?
— Овен?
— Ох. Как трогательно, - хочет приложить ладошку к сердцу, но вовремя вспоминаем, что мы так то тащим мягкую убийцу.
— Ты запомнила. Я видела, чувствовала, что я тебе дорога...осторожнее, ступенька, - кричит Филу, впавшему в шоковое состояние, но лицезреть концерт продолжающему.
Поздно.
Блгодаря стараниям Колесниковой, он таки грохнулся и матрац накрыл его сверху.
Переглянулись.
— «Прякинь», - гыкает Алёна.
— И сама не ожидала столь сильного эффекта.
Из «лежанки» появляется рука.
— Хорошо. Больше шутить не стану, - сдавленно заверяют нас.
— Ради всего святого, помогите выбраться!
Брюня - брюнет
Форева - навсегда 
Пип-пип - замаскированное ругательство 🤬 
  
26
 
— Не притворяйся. Он для тебя нетяжёлый. Чего мы тебе должны помогать? Варь, ты куда?
— Книжка отлетела. Я за ней, - указываю на томик, обёрнутый в обложку, скрывающую название и автора.
Подняла, отряхнула.
И Островский времени зря не терял, вылез из матраца. Поднялся, тоже отряхнулся.
— Ты картошку в нём на зиму хранишь?! - обращается к Алёне.
— Чего он весь кривой и неровный? Завтра от него у меня точно синяк будет, - обиженно «вставляет» глаз на место.
— Что бы ты понимал?! - оскорбляют неуважительные речи нежный слух.
— Он ортопедический.
— Сказала с таким видом, как будто золотой.
— Лучше. Анотомически подстраивается.
— Ага, - подофигел от энтузиазма Алёны Филипп.
— Я понял. Ну, нор-маль-но. Нормально, - успокаивает.
— У всех свои страсти - мордасти. Ты не одинока. Понимаю. Кто-то любит по-жёстче, кто-то помягче, - хрустит шеей, разминая её.
— Мы о матрацах говорим, Островский? Ты обещал, что прекратишь шутить. Скока можно?
— О них. Само собой о них. Ты о чём-то другом подумала? - невинно улыбается.
— Насчёт обещания...Вы не помогли. Оно с меня автоматически снялось…Спасибо, что подняла, новенькая, - ослепляет улыбкой, когда я протягиваю ему книгу.
— Клади её обратно и давайте доделаем дело. Надоело возиться. Слишком дорого ваш матрац моей психики обходится.
Мы встали на позиции, я послушно кинула книжку на прежнее место. И до моей комнаты из-за того что все поняли серьёзность, шли молча.
Почти. Пыхтели, сопели, кряхтели, пыжились, но считай молча.
— Всё. Можете не благодарить, - забирая книгу, кивает нам мажор и хочет уйти.
Алёна тянется к моему рюкзаку, чтобы взять оттуда ключа.
Но тут с того ни с сего, я решаюсь на нечто новое и невольно останавливаю её.
— Подожди. Филипп.
Реально ждёт.
Думала, уйдёт
— Что? В чём-то ещё помочь? - беззлобно интересуется.
— Нет. Я хотела спасибо сказать.
— Пожалуйста. Развлекайтесь на здоровье, - отмахивается второй брат и идёт себе прямо по коридору.