Тропа ауберианского траппера (СИ)
— История не идёт по задуманному плану, приятель, — снисходительно пояснял защитник линии правительства. — Но мы смогли её оседлать, и теперь «Протей» — лучшее, что у нас есть. Крайне тупо думать, что дикая планета, населенная уродливыми монстрами, готовыми тебя расчленить, — приемлемая альтернатива. А Миллз — прагматик, он печётся о людях прежде всего. И прекрасно понимает, что все достижения прогресса сосредоточены на «Протее» и именно в его развитии — наше будущее.
— Ну конечно, именно этим можно объяснить, что они так красочно описали энтузиазм при развитии звездолетостроения, но как-то скромно «забыли», с какой неуёмной энергией мы исследовали систему Эу и строим базы на Аубере.
Каждый комментарий спорщиков набирал множество просмотров и обрастал пометками, отражающими широкую гамму эмоций читателей. И все же самые бурные дискуссии были впереди: все ждали передачу главного оппонента Правительства — Партии Колонизаторов. Она началась на канале партии ровно через час после окончания «Полета в будущее».
* * *
Зеленый пейзаж лесного озера. Поют птицы, стрекочут насекомые. В кадр входит мужчина в походной форме с множеством карманов.
— Знакомая картина, правда? Обычный лес северных стран Земли, что мы много раз видели в голозаписях и виртуальных реконструкциях. Но, взгляните повнимательней, это не земные растения, а звуки издают не земные животные. Я нахожусь на Аубере. Здесь можно не думать о том, сколько ты надышал воздуха[1] и хорошо ли проверил аварийный скафандр. Зато можно наслаждаться настоящим солнцем, естественными ароматами цветов, треском костра, ощущением безграничного простора.
Наше бесконечное путешествие началось с катастрофы. И все эти столетия обломок человечества, запертый в хрупком тесном звездолете, борется с последствиями этой катастрофы. Многие поколения мы напряженно пытаемся выжить, постоянно ожидая новых аварий, и они происходят с удручающей регулярностью. Не по чьей-то халатности или злому умыслу. Слишком часто приходится вводить новшества без должных всесторонних испытаний. Просто потому, что их невозможно провести в нашем положении. Получается, что наша наука, наш прогресс неподконтрольны нам. Их движет наш страх перед бездушным бездонным космосом. Лишенные всякой поддержки со стороны, мы боремся с ним один на один, принося ненужные жертвы.
Немного статистики. С момента Большого Старта прошло пятьсот двенадцать лет. За это время случилось триста семьдесят восемь серьезных технических инцидентов. В авариях погибло сто двадцать тысяч семьсот тридцать восемь человек — огромная цифра для нашей крошечной «космической колонии».
Впрочем, к страху и напряжению привыкаешь — это заложила в нас эволюция. А еще она заложила потребность в экспансии, в распространении себя, в размножении. Казалось бы, у нас все есть, чего еще хотеть? Есть пища, энергия, жилье, возможность отдыхать. Но тогда как объяснить все эти явления?
На экране появляется пожилой седоватый мужчина в кэжуал комбинезоне, какие любят носить техники в нерабочее время.
— Я воспользовался услугой погружения в криосон во времена Торможения — сорок семь лет назад. Знаете, я человек нетерпеливый, мне не хотелось полжизни ждать.
— Чего ждать?
— Когда подлетим поближе, — мужчина улыбается. — Нашли планету, значит в жизни что-то изменится к лучшему. А если ничего не меняется, то это вообще не жизнь. Лучше уж выждать, пока появится интересное дело.
— Например, освоение планеты?
— Ха-ха, ну да! Почему нет? Теперь ведь совсем другое время — бригада всегда при деле. Понимаешь, что нужен, что без тебя никак.
В кадре женщина за семьдесят с пышной копной белых волос, одетая аккуратно и стильно. Морщины не могут скрыть, что в молодости она была дивной красавицей. Глаза ее по-прежнему молоды.
— Формально мне сто пятьдесят семь лет, и я художник, — улыбаясь говорит она. — Я три раза уходила в криосон, тогда многие так делали.
— А почему? Разве на «Протее» так плохо бодрствовать?
— В первый раз я заснула ненадолго — на десять лет всего. Подруга уболтала. Нам хотелось перенестись в будущее, чтобы посмотреть, как изменится мир. Но он не изменился абсолютно, — художница с грустной улыбкой качает головой. — Тогда я решилась увеличить период криосна — заснула на пятьдесят лет. И знаете что случилось за полвека? Ни-че-го. «Протей» все так же летел через космос, люди работали по его обслуживанию, некоторые заведения сменили владельцев и иногда — местоположение, может быть, немножко изменилась мода. Но люди остались такими же, о том же думали и говорили, так же развлекались и к тому же стремились. Мы будто застыли в одном времени. Творчество, по большому счету, оставалось уделом дизайнеров виртуальных миров…
Я ушла в криосон в третий раз. Мне нужны были новые сюжеты, я хотела писать развитие жизни, а не ее стагнацию. Я попросила пробудить меня, когда «Протей» подойдет к какой-нибудь звездной системе.
И наконец, я дождалась. В последние пятьдесят лет протейцы будто ожили! Появилось так много интересных дел — построить технику и всякое оборудование, научиться, вспомнить, как взаимодействовать с землёй, наконец, понять, как общаться с местными жителями. Вот это — жизнь. И она вдохновляет меня.
У нас много таких историй. Если перейти от эмоций к сухим цифрам, то мы увидим, что со времени прибытия к системе Эу количество заявок на криосон падало экспоненциально. Объяснение очевидно: никто не хочет проспать самое интересное — начало Колонизации, конец заточения.
На «Протее» слишком мало возможностей для полноценного раскрытия человеческой личности, для применения жизненной энергии, воображения. Не секрет, что в нашей культуре заметное место занимают виртуальные миры. Кто из вас никогда не играл в какую-либо из тысяч VR-игр? Почему же они стали неотъемлемой частью нашей жизни?
Седой, покрытый морщинами дед, глядящий с интересом.
— Вы играете в виртуальную реальность?
— Конечно! Сколько себя помню.
— Во что?
— Ну, когда был молодым — в стрелялки и приключения, а сейчас люблю гулять по городам Земли, изучать их архитектуру, быт.
— Почему вам это нравится?
— Знаете, ловлю себя на мысли, что эти виртуальные реконструкции мне кажутся более реальными, чем тот мир, в котором я живу. Там больше красок, пространства, жизни. А что здесь? Бесконечные стены и бесконечная чернота за окнами…
* * *
Пацан лет 17-ти в небрежно расстегнутой жилетке и с непокорным вихром.
— И я играю, и все мои друзья. Потому что в играх драйв, приключения, а в оффлайне только унылые обязанности.
— Почему бы тебе это не изменить?
— Как?
— Открыть свое дело или делать мультфильмы, например.
— Ха-ха! Все дела, какие нужны «Протею», уже открыты. А мультфильмы рисовать просто не о чем. На «Протее» ничего не происходит.
— Что же, совсем ничего интересного нет в оффлайне?
— Есть, — парень улыбается дерзко, с вызовом, — но это незаконно. Я бы хотел попасть на Ауберу и стать траппером!
В кадре ведущий в тёмно-зеленом пиджаке, стоящий посреди студии.
— Так-так, это уже интересно. Даже в период активизации жизни на корабле молодежь видит что-то интересное только вне «Протея». На Аубере. Но, может быть, это только единичное мнение, другие юноши и девушки думают по-другому? Давайте их спросим.
Группа подростков с учебными голошлемами в руках.
— Ребята, вы заканчиваете школу совсем скоро, есть планы на будущее?
— Ну, я пойду учиться на планетарную архитектуру, — отвечает девушка.
— Почему именно планетарную, а не космическую, корабельную?
Девушка смущенно усмехается:
— Мне кажется, на планете гораздо больше места для строительства. А значит и интересной работы будет больше.
— А я пойду на специалиста по спутникам, — заявляет парень.
— Но что если мы покинем систему Эу? «Протею» не нужны спутники в космосе.