Не родной папа

— Я тоже.
— Вов, сходи, посмотри что-нибудь на телевизоре. Нам надо поговорить с Евой.
— Хорошо. — Спрыгивает со стула и оставляет нас.
— Итак, плов? Пахнет вкусно.
Молчит и, сложив руки на груди смотрит, как я ем. Такое ощущение, что это не я дегустирую, а она меня. Я должен все сделать правильно, иначе будет хуже. Не знаю, что хуже, но точно будет.
— Вкусно, правда, — киваю ей, съев пару ложек. — Сама готовила или по ютубу?
— Сама.
— Честно сказать, думал, что мне придется вам готовить, но ты удивила. Мне кажется, сейчас все питаются только фастфудом.
— Правда, вкусно?
— Да, превосходно. — Быстро опустошаю тарелку и понимаю, что мало. — Мне бы добавки?
Она поджимает губы, сдерживая довольную улыбку. Маленькая такая в этом моем халате огромном. Но зато не отвлекает мыслями разными несвоевременными. Слежу, как торопится и накладывает мне еду. За мной так ухаживает только мама, когда приезжаю к ней в гости. Не привычно сейчас. Но одновременно нравится.
— Садись, — киваю на стул напротив. Догадывается, о чем будет разговор. Не хочет, но по-другому никак.
— Пойдем от обратного. Чего ты хочешь? В чем видишь для себя идеальную жизнь?
— Хочу жить с братом, хочу, чтобы его не забрали в детский дом. Одни. По крайней мере, без отчима. Хочу, чтобы его вообще не было в моей жизни.
— Цель — это хорошо. Что для этого надо?
— Чтобы отчим умер, а у меня были деньги на жизнь.
— Ну, давай так не будем сразу убивать людей, — усмехаюсь девушке. Есть и другие методы. Для начала, я тебе уже говорил, надо написать заявление. Как только он окажется под следствием, ты сможешь вернуться в свою квартиру.
— Вовку заберут.
— Значит, надо придумать что-то, чтобы не забрали. Родственники у тебя есть же. Обзвонишь завтра и договоришься. Надо, чтобы, как только отчима взяли под стражу, кто-то подал заявление на опекунство. Оно будет подставное. Ребенок будет жить с тобой все это время.
— У меня нет телефона.
— Ева, сказать, как решить эту проблему? Варя привезла тебе телефон. Зайди на нем в свой аккаунт, там все контакты сохранены. И, если ты хочешь самостоятельности, то придется найти работу. — Разложил ей все. Да, не очень просто, да, надо выйти за зону комфорта, но все логично и понятно, что делать. — Так и быть. С заявлением можно потерпеть несколько дней, подготовиться.
— А вы не можете быть опекуном?
— Вряд ли. Мы не в родственных связях и со мной будет все долго. Пока проверят. Да и на время следствия никто на это пойдет. — Опускает глаза и прикусывает губу. Ева, почему он это делал?
— Я не знаю. Выпивал, злился, срывался на мне.
— Только тебя трогал, Вову нет?
— Пытался, я заступилась и получала. А потом на следующий день он вымаливал у него прощение и Вова все забывал.
— Тебе надоело так жить, и ты решила сбежать?
— Да.
— Почему ты пришла именно ко мне? Откуда меня знаешь?
— Я же сказала, что нашла на сайте вашу фотографию.
— Не убедительно. Если врешь, хотя бы правдоподобное придумай. Я не в жизнь не поверю, что девушка, которая так беспокоится за своего брата, оставила бы совершенно незнакомому человеку, фотографию которого нашла на сайте.
Опускает глаза. Раскусил ее.
— Ладно, я слышала кое-что о вас.
— От кого?
Молчит и теребит ноготь.
— Говорить не хочешь. Допустим. Какие были идеи, что я буду делать с чужим ребенком?
— Я не знаю. Я думала, что вы хороший и что-нибудь придумаете.
— Я мысли читать не умею. Вызвал бы полицию и вернул вас назад. Я и сейчас так должен сделать. Потому что если он заявит в полицию, я буду виноват. Ты меня сейчас подставляешь и даже не представляешь как?
Кусаем губы, смахивая ладошкой слезы.
— Если бы я пришла и сказала, приютите нас, нам негде жить. Вы бы позвали? Простите, я правда не думала, что вы за мной побежите. Я хотела оставить Вову у надежного человека. А сама я бы пристроилась где-то. Потом забрала бы его.
— Где-то это где? На панели? Даже не представляешь, сколько нестыковок сейчас в твоем рассказе и вопросы, на которые у тебя нет ответа, потому что ты все время чего- то боишься и скрываешь.
— Я думала, вы клятву Гиппократа давали, обязаны помогать другим. Поэтому и верила. Если бы вы отказались. Наверное. Мы бы вернулись в квартиру
— Клятва Гиппократа — это немного другое. Это обещание честно исполнять свой врачебный долг, посвятить свои знания и умения предупреждению и лечению заболеваний, сохранению и укреплению здоровья человека; быть всегда готовым оказать медицинскую помощь, хранить врачебную тайну, внимательно и заботливо относиться к больному. Поняла?
— Да.
— Что завтра делать знаешь? — Снова кивает. — Отлично. Готовишь ты вкусно, молодец, — наконец смягчаюсь и улыбаюсь. — Я купил продуктов там, если будет желание, завтра можешь тоже что-то приготовить. Если мы все решили, Ева, то я бы лег уже спать. Мне надо выспаться.
— Конечно.
Про Артемиду не напоминаю, просто тихо прикрываю ее покрывалом, чтобы Ева не думала о ней, и ложусь спать.
Отключаюсь быстро. Моментально.
Переворачиваюсь на другой бок и свет, проникающий через веки, будит. На часах два часа ночи. Ночник включен на кухне. Подозрительно, кто не спит. А может это разгадка? Борюсь со сном и тихо, бесшумно поднимаюсь. Надеваю носки в темноте, чтобы не было слышно шагов от прилипающих к паркету ступней, иду на кухню. Даже дышать останавливаюсь, чтобы не спугнуть. Чтобы не успела ничего скрыть и спрятать.
Заглядываю на кухню.
Ожидаю увидеть, что угодно, даже, что Еве не спится, и она лепит пельмени. Но только не то, как девушка, свернувшись на небольшом диване, спит на кухне. Ночник включен. Помню про то, что она боится темноты.
— Ева, — касаюсь плеча, чтобы разбудить. — Ева. — Чуть громче.
— А да? — щурится от света. — Я уснула. Утро уже?
— Нет, ночь. Ты чего тут спишь?
— Вову там положила, на диване.
— Иди, ложись сама к нему, там много места.
— Мне и тут нормально. Правда. — Зевает, прикрывая ладошкой рот, и закрывает глаза, чтобы спать дальше.
Черт.
— Давай-давай, вставай. Иди нормально ляжь и спи. — Никак не реагирует, поэтому приходится самому взять ее на руки, чтобы отнести.
— Валер, не надо, пожалуйста. Я не буду там спать, — упирается в меня и предупреждает, когда мы уже выходим из кухни.