Месть Ориона
Внутри помещение напоминало нечто среднее между складом и оружейной. Политос даже присвистнул от удивления. Здесь хранились и колесницы, дышла которых торчали вверх. Шлемы и доспехи аккуратно выстроились возле одной стены, возле другой – копья, мечи, луки, между ними стояли сундуки, полные одежды и одеял.
– Сколько всего! – воскликнул Политос.
Антилокос, который не умел смеяться, отвечал с угрюмой ухмылкой:
– Все отобрано или снято.
Политос кивнул и прошептал:
– Неужели так много!
Из-за стола, заваленного глиняными табличками, поднялся старик и направился к нам по песчаному полу.
– Что еще? Неужели нельзя хоть на минуту оставить меня в покое? Зачем ты опять тащишь сюда незнакомцев? – жаловался худой ворчун с кислым выражением лица. Ладони старца были согнутыми, как клешни, а спина сгорблена.
– Я привел к тебе новичка. Мой господин Одиссей хочет, чтобы его облачили как подобает. – Проговорив это, Антилокос повернулся и нырнул под низкую притолоку входа.
Шаркая ногами, старик приблизился настолько, что мог прикоснуться ко мне, и поглядел прищурясь:
– Ты огромен, как критский бык! С чего это царь решил, что я сумею найти одежду на такого бугая? – Бормоча под нос, он повел меня и Политоса мимо столов, уставленных бронзовыми кирасами, поручнями, поножами и шлемами. Я остановился и потянулся к шлему с красивым гребнем.
– Не этот! – взвизгнул вредный старикашка. – Такие не для тебе подобных!
Одной клешней он впился мне в предплечье и потащил к груде одежды на земле, валявшейся возле входа под навесом.
– Вот, – сказал он. – Погляди, может, подыщешь что-нибудь подходящее.
Мне пришлось потратить много времени, но наконец я оделся в запачканную льняную тунику, кожаную юбку, которая доходила мне до колен, и кожаный жилет, не стеснявший движений. Старик хмурился и ворчал, но я настоял, чтобы и Политос отыскал тунику и шерстяную куртку. Из оружия я выбрал простой короткий меч и прикрепил кинжал к поясу справа под курткой. Ни на мече, ни на кинжале не было ни драгоценных металлов, ни самоцветов, впрочем, по перекрестью бронзового меча змеился сложный рисунок.
Старик так и не смог подыскать мне подобающий шлем, пришлось наконец остановиться на бронзовом колпаке. Сандалии и подбитые бронзой кожаные поножи завершили мое облачение, впрочем, большие пальцы ног все же выступали за края подошв.
Старик противился изо всех сил, однако, настояв на своем, я взял два одеяла. Он визжал, спорил и пугал, грозя позвать самого царя, чтобы тот убедился, какого прислал нахала. И лишь когда я поднял его в воздух, ухватив за ворот туники, он успокоился и позволил забрать одеяла. Но от выражения его лица скисло бы и парное молоко.
Когда мы покинули склад, дождь уже прекратился и заходившее солнце быстро сушило песчаный берег. Политос шел первым назад к очагу, к людям, с которыми мы делили в полдень нашу пищу. Мы снова ели, пили вино, затем разложили свои новые одеяла, готовясь ко сну.
Неожиданно Политос упал на свои костлявые колени и сжал мою правую руку своими ладонями с силой, которой я в нем не ожидал.
– Орион, господин мой, ты сегодня дважды спас мне жизнь.
Я хотел высвободиться.
– Ты спас весь лагерь от Гектора и мстительных троянцев, но кроме того, ты возвысил меня из жизни, полной позора и несчастий. Я всегда буду служить тебе, Орион. И всегда буду благодарен тебе за милосердие, проявленное к бедному старому сказителю.
Он поцеловал мою руку.
Я поднял старика на ноги, взяв за хрупкие плечи.
– Бедный старый болтун, – сказал я непринужденно. – Среди всех, кого я знал, ты первый благодарен за то, что стал рабом.
– Твоим рабом, Орион, – поправил он. – Я рад сделаться им.
Я покачал головой, не зная, что сказать и сделать. Наконец буркнул:
– Ну что ж, хорошо, давай спать.
– Да. Конечно. Пусть Фантастос пошлет тебе счастливые сны.
Я не хотел закрывать глаза, не хотел снова видеть своего творца, который называл себя Аполлоном, если моя встреча с ним и правда произошла во сне. Я лежал на спине, смотрел в черноту неба, усеянного звездами, и гадал – к которой из них устремлялся наш корабль и появится ли когда-нибудь в ночных небесах Земли вспышка его взрыва. Я снова увидел ее неописуемо прекрасное лицо. Темные волосы блестели в звездном свете, в серых глазах искрилось желание.
Он убил ее, он – я не сомневался в этом. Золотой бог Аполлон. Он убил, а обвинил меня. Ее убил, а меня сослал сюда. Сохранил мне жизнь, чтобы потешиться.
– Орион? – прошептал кто-то рядом.
Я сел и инстинктивно потянулся к мечу, лежавшему на земле подле меня.
– Царь хочет видеть тебя. – Надо мной склонился Антилокос.
Я поднялся на ноги, взял меч. Стояла черная ночь, и света от почти угасшего очага едва хватало на то, чтобы различить лицо воина.
– Бери шлем, если он у тебя есть, – сказал Антилокос.
Я нагнулся и прихватил бронзовый колпак. Глаза Политоса открылись.
– Царь хочет говорить со мной, – сказал я старику. – Спи.
Он блаженно улыбнулся и завернулся в свое одеяло.
Я проследовал за Антилокосом к корме корабля Одиссея, мимо спящих воинов.
Как я и предполагал, царь был намного ниже меня. Даже гребень на его шлеме едва достигал моего подбородка. Он кивнул, приветствуя меня, и сказал просто:
– Следуй за мной, Орион.
Втроем мы безмолвно прошли по спящему лагерю и поднялись на гребень вала, невдалеке от ворот, где я сегодня завоевал уважение ахейцев. Там на страже стояли воины, державшие длинные копья и нервно вглядывавшиеся в темноту. За чернильной тенью рва на равнине виднелись многочисленные костры троянцев.
Одиссей вздохнул. Не подобало исторгать подобные звуки из столь могучей груди.
– Ты видишь, царевич Гектор оставил за собой равнину. Завтра войско его бросится на штурм вала, чтобы прорваться в лагерь и сжечь наши корабли.
– Можно ли воспрепятствовать этому? – спросил я.
– Боги решат, когда взойдет солнце.
Я молчал, сообразив, что Одиссей пытался что-нибудь придумать, дабы побудить богов помочь ему. Сильный высокий голос обратился к нам из темноты сверху:
– Одиссей, сын Лаэрта, ты пересчитываешь костры троянцев?
Одиссей мрачно улыбнулся:
– Нет, Большой Аякс. Их чересчур много, чтобы имело смысл считать.
Он махнул мне, и мы вернулись назад. Аякс действительно казался гигантом: он возвышался над всеми и был даже выше меня на дюйм или два… У него были громадные плечи и руки, как молодые деревья. С непокрытой головой стоял он под звездами, одетый только в тунику и кожаный жилет. На его широком лице с высокими скулами и крохотной пуговкой носа росла редкая борода, еще совсем жидкая, не то что густая курчавая поросль на лице Одиссея и прочих вождей. Невольно потрясенный, я понял, что Аякс очень молод, видимо, ему всего лет девятнадцать или двадцать.
Возле него стоял человек, казавшийся старше, волосы и борода его побелели, он кутался в темный плащ.
– Я взял с собой Феникса, – сказал Большой Аякс. – Может быть, ему удастся убедить Ахиллеса скорее, чем нам.
Одиссей коротко кивнул в знак одобрения.
– Я учил Ахиллеса, когда он был еще юношей, – сказал Феникс слегка подрагивающим голосом. – Он вел себя гордо и заносчиво уже тогда.
Аякс пожал мощными плечами. Одиссей проговорил:
– Ну что ж, попробуй убедить его присоединиться к войску.
Мы направились в дальний конец лагеря, где на берегу лежали корабли Ахиллеса. С полдюжины вооруженных людей охраняли трех знатных воинов, я шел среди них. Дул ветер с моря, резкий и холодный, он пронзал словно нож. Я почти завидовал Политосу, закутавшемуся в одеяло, и уже жалел, что не выпросил у прижимистого старика еще пару одеял.
Прежде чем попасть в стан войска Ахиллеса, пришлось миновать караульных в доспехах и при оружии, со шлемами на головах и копьями в руках, одетых в плащи. Ветер теребил ткань, и она волнами трепетала на бронзовых панцирях. Они узнали гиганта Аякса и приземистого могучего царя Итаки и пропустили всех беспрепятственно.