Лик полуночи

К счастью, в завещании она разрешила сделать свою посмертную маску и зарядить ее магией. Кроме того, она отдала ее государству бесплатно.
Каждый житель Лутадора, начиная от самого бедного бродяги до богатейшего аристократа, должен был лежать в посмертной маске, когда над ним совершали обряд завершения земного пути в традициях божества-покровителя города-государства – Времени. Но, когда дело касалось сложности резьбы, качества дерева, окрашивания и самой дорогой услуги – наделения маски магической силой, значение имели только деньги.
Крона спрятала лицо в мягкой бархатной подкладке маски Леру. Трей завязал ленточки, прижав ее густые кудри, заплетенные в сотни маленьких косичек, крошечные хвостики которых закручивались сами по себе.
Вместе они подождали, пока знания осядут.
Все регуляторы проходили специальный курс обучения работе с масками. Это было не так просто, как думала общественность – можно даже сказать трудно.
Поток информации хлынул из маски в разум Кроны, кружась в ее голове, как стая вечерних скворцов. Она задышала глубже, чтобы каждая крупица знаний осела на нужное место в нужное время. Здесь поместилась информация о мимике лица, там угнездились данные вокальной мимикрии. Поза, взгляды и усиленное надувание губ – все нашло свое место, прежде чем проявилось эхо Леру.
Большинство эх были сговорчивы, как и большинство людей (хотят они того или не хотят). Нулевые величины, единичные величины. Публике разрешалось примерять маски только до третьей величины. Но иногда эхо, возникавшее как отголосок законного владельца маски, начинало бороться с носителем маски за контроль, и тогда маске присваивали более высокий рейтинг.
Леру была женщиной сильной воли, и ее эхо-отголосок было таким же. Эта маленькая все еще продолжающая жить частичка личности Леру выдвинулась на передний план сознания Кроны. Заставила ее вспомнить те места, в которых она никогда не бывала, и людей, которых она никогда не встречала, и философские взгляды, которых она никогда не придерживалась.
Ее брат – нет, брат Леру – впервые играет на цитре на концерте.
Маленькая хижина у пруда, запах ржавых гвоздей и старой древесины.
И чувство, что все люди, в конечном итоге, лгут, даже если думают, что говорят правду.
Эхо хотело управлять телом Кроны, привести ее к старому столу Леру и заставить засесть за работу над старыми делами Леру. Ему хотелось притвориться живым.
Но Крона знала, как его подавить. Как утихомирить сгустки чувств и подчинить неприветливое «чувство собственного я» владельца маски.
Эха – это не совсем частицы ушедших людей. Они не люди и даже не наделены чувствами. Это просто оттиски, резонирующие сквозь заряженное магией дерево. Просто отзвуки, рикошетом отскакивающие от хозяина в поисках разума, чтобы заполнить его и обосноваться в нем.
Эхо Леру ослабло, как только осознало, что находится в мозге регулятора. Крона заставила его поверить, что оно сделало свою работу, что теперь оно одно целое с новым телом – все это она проделывала, тщательно запирая его в глубине своего разума. В безопасности и вне видимости.
Именно это умение и считалось особым умением Кроны. Конечно, она не была звездой, стреляя из пятизарядника, но зато она могла лучше всех контролировать эхо. Даже те, кто отслужил не один десяток лет в участке, не могли подавить отголоски так быстро и полно, как она.
– В порядке? – спросил Трей.
– В полном, – ответила она с улыбкой, хотя знала, что он не видит выражение ее лица под маской.
– Как тебе удается так быстро приручить их?
Она не могла объяснить свой навык словами и даже не была уверена, что этому можно научить.
– Возможно, именно это умение я и сохраню в собственной посмертной маске, когда придет время.
– Хорошо, храни тайну дальше, – добродушно согласился он. – Ну что, вперед – отыскивать наши магические артефакты?
Она кивнула, и голова кабана надавила ей на щеки. Пора исправить ошибку, оправдать своего капитана, чтобы сестра могла гордиться ею.
 
Глава 5 
 Мелани
Два года назад

– Вам удобно, мадам Дюпон? – обратился мсье Лейвуд, но не к Мелани, а к ее матери.
С ее матерью давно уже никто не разговаривал напрямую. Окружающие всегда вели себя так, будто она глухая или будто ее вообще нет.
– Замечательно, – прошептала Дон-Лин Дюпон, укутываясь в одеяло. – Такая прекрасная комната.
Столы и шкаф сделаны из полированного красного дерева. Перину покрывали тонкие простыни – такие белоснежные, что Мелани подумала, что навряд ли кто спал на них раньше. Номер был шикарным.
Мсье Лейвуд кивнул и отошел от кровати.
– Для нее? – спросил он Мелани, кивая на маску, которая стояла на подоконнике, прислоненная к стеклу.
Он не стал высказываться по поводу сильного марракевского акцента Дон-Лин, как обычно делали незнакомцы, и не спросил Мелани, из какого города-государства был родом ее отец. Он не спросил, каким образом достались ей каштановые кудри и янтарные глаза – так непохожие на глаза ее матери. И вообще вел себя очень естественно, чтобы они не чувствовали себя бедными родственниками среди этой роскоши.
– Да. У нее мышечная болезнь, из-за которой постепенно она теряет возможность двигаться. Даже сердце не сможет биться в конце, – она опустилась на стул и посмотрела в окно на оживленную послеполуденную улицу внизу. – Я обращалась ко многим целителям – каких только могла найти. И все мне говорили: «Тебе нужен Август Белладино». Когда я узнала, что он мертв, я была уверена, что после него должна остаться маска – настоящая, магическая. Опытный мастер не позволил бы своим знаниям исчезнуть после смерти.
– Некоторые эксперты не могут позволить себе зарядить маски магией, – сказал он, – а некоторые предпочли бы заработать время и прожить его.
– Да. Но, к счастью, мастер Белладино смог… и сделал.
Он сел рядом с ней на почтительном расстоянии.
– Вы же владелец гостиницы, да? – внезапно спросила она.
– Да, – ответил он.
Некоторое время они молчали. Постепенно дыхание Дон-Лин выровнялось. Мелани была уверена, что она уснула.
– Хотите спуститься в гостиную? – спросил мистер Лейвуд. – Пока ваша мама отдыхает?
Она кивнула и последовала за ним по лестнице.
* * *
Они сидели за небольшим столом, склонившись над полными кружками пива, из которых они не сделали ни глотка. Гостиная располагалась в длинном узком холле между парадным входом в гостиницу и сигарным баром. С одной стороны, в стене была ниша, в которой расположилась деревянная барная стойка. Было видно, что за ней хорошо следили – дерево натерто воском, и на нем нет ни единой царапины. С другой стороны, у окон, выстроились в ряд столики на двоих. Там сидел единственный посетитель – мужчина в аккуратном жилете и куртке, без нижней рубахи. Он читал газету и без конца хмурил брови.