Лик полуночи
Это не был чей-то испуганный вскрик или обычный окрик рассерженного сокамерника. Этот вой навевал воспоминания о внезапной боли и резких ударах. Тело Кроны напряглось, плечи развернулись, и она немедленно устремилась на звук.
– Открой дверь.
Страж выбрался из-за стола, неловко пытаясь преградить ей путь.
– Вам туда нельзя. Чтобы вмешаться в действия Дозора, вы должны получить ордер вышестоящего органа. У вас есть ордер? Нет? Значит я имею полное право не пускать вас.
Раздался еще один крик, гортанный и резкий – быстрый, как удар. Он эхом разнесся в помещении.
Тысяча резких реплик вертелось у нее на языке, но она не стала их озвучивать. Она знала Родриго давно и знала, что он не склонен к преувеличениям. Если он сказал, что стражи собираются забить Тибо до смерти, значит так оно и было. И каким бы невыносимо безрассудным и шальным ни был Тибо, она никогда не пожелала бы ему ни минуты боли. Сейчас не время защищать свою гордость словесной перепалкой.
– Вам лучше уйти, регулятор.
Это самодовольное предложение было подкреплено звуками глухих ударов и криками боли.
Если бы она не была полностью измотана – если бы не была ранена, не подверглась нападению варга, не была шокирована и унижена всего несколько часов назад – она бы попыталась его урезонить. Крона всегда была за справедливость.
Но сейчас она стояла здесь, и у нее ныло и тело, и разум, и эта крыса-страж был последним препятствием между ней и ее другом, хотя она никогда бы не назвала его так вслух.
Медленно двигаясь вперед, словно ее конечности были заполнены песком, она выхватила саблю, дав стражу достаточно времени, чтобы среагировать.
– Тебе лучше открыть дверь, – ровно сказала она, повторяя его высокомерный тон.
Он нахмурил лоб, смутился, что вполне устроило Крону. На лице отражалось все, что он думал: «Но мы же на одной стороне. Я член Дозора, вы не можете просто так… ради него? Вы угрожаете ради него члену констебулярии [10]?»
– Что вы, черт возьми, д…?
– Ключи, быстро, – потребовала она, выпрямившись и расправив плечи, используя свою униформу в полной мере.
Неуверенно его рука потянулась к карману. Крона понимала – если он ее впустит, ему придется отвечать перед своими коллегами. И если они были готовы прибить Тибо, значит они не станут долго раздумывать и отдубасят и своего славного привратника.
Значит, она не оставила ему выбора. Подняв клинок, она держала его на уровне его горла.
– Долго еще собираешься держать меня здесь? – тихо спросила она, наклонясь ближе, чтобы убедиться, что ее безглазый лицевой щиток отразился в его глазах. – Этот человек там значит для меня гораздо больше, чем ты готов дать.
Его трясущаяся рука исчезла в кармане брюк и быстро, как змея, выскользнула обратно. Он вставил ключ в отверстие, затем отступил, стараясь держаться подальше от ее сабли. Он сцепил руки, снимая с себя всякую ответственность, и жестом указал на дверь.
– Вы силой заставили меня открыть дверь, – коротко сказал он гадким тоном заговорщика.
С отвращением Крона почти приложила его прикладом меча под глаз. Только для приличия. Чтобы его история про куриное дерьмо прозвучала правдиво.
Но времени на игру у нее не было. Крона медленно приоткрыла дверь, чтобы хорошо рассмотреть камеру, но не раскрыть себя.
Блок с камерами был немногим больше, чем большой шкаф. В передней части находились три действующие камеры, из оснований решеток которых вываливались камни, и еще как минимум с полдюжины камер, непригодных к содержанию преступников. Некоторые использовались в качестве кладовок, у некоторых не было дверей, а в некоторых вообще отсутствовали решетки.
Эта тюрьма могла продержаться только до визита комиссара, и тогда ее сразу снесут. В двух первых камерах содержались полусонные бродяги, затыкавшие уши руками, чтобы не слышать вопли, исходящие из третьей камеры, в которой находился Тибо.
Ее вор со скованными руками сидел, скрючившись на койке, изо всех сил вжимаясь в угол камеры.
– Ааа! – заорал он, когда в его подошву влетел тяжелый сапог.
Зная, что лучше не торопиться, Крона оценила ситуацию.
Всего стражей было четверо. Двое в камере с Тибо, двое снаружи. Все они были в потрепанных куртках и заношенных подтяжках и выглядели лишь немногим лучше бродяг.
Она быстро осмотрела их оружие, предполагая, что они не из тех, кто быстренько подчиниться по приказу регулятора или кого другого. Если все пойдет плохо, ей нужно знать, кто представляет наибольшую угрозу. Его нужно будет нейтрализовать первым – уговорами или силой.
Оба мужчины за пределами камеры прислонились к решеткам соседней камеры в узком коридоре блока, скрестив руки и отвернувшись от нее. Даже их фигуры выражали самодовольство, и они одобрительно кивали друг другу, когда их коллеги в камере наносили красивый удар.
У них не было ни кобуры, ни ножен. Если ей повезет, в их распоряжении будут только ножи.
Она разглядела профиль одного из них, мельком обратив внимание на его особенно миниатюрный нос и эльфийский подбородок. Он был молод, новичок. Мягкий.
У второго были натруженные руки, сутулая спина и выпирающий живот.
Внутри камеры один мужчина в основном говорил, второй бил.
– Еще хочешь? – спросил болтун. Было видно, что он дня три не брился и уж точно несколько недель не мылся. Когда он многозначительно взглянул на мужчину, стоявшего рядом, она обозначила его как капитана. У него был авторитетный, хотя и грубый вид.
– Давай-ка, открой свой красивый ротик и попроси еще.
Четвертый страж хрустнул костяшками пальцев, радуясь возможности нанести еще один удар. При слове «красивый ротик» его губы раздвинулись в жестокой улыбке, он оглянулся через плечо на своих товарищей, приподняв брови.
Во рту у него не хватало нескольких зубов, которые, вероятно, были потеряны под ударами кулаков, отвечавших на его удары.
Тибо слегка развернулся, чтобы взглянуть на того, кто его колотил. Но его умный взгляд был направлен мимо стражей – на черную полоску за дверью тюремного блока. Он узнал Крону и улыбнулся, кривя уголки губ, обнажив окровавленные зубы. Его всегда аккуратно уложенные волосы сейчас в беспорядке торчали на голове, его обычно отглаженная одежда была растрепана, а на щеке красовалось ярко-розовое пятно, которое скоро станет фиолетовым. Несмотря на все это, его улыбка стала шире – она знал, что спасение близко.
– Забавно, то же самое я сказал вашему сыну вчера вечером, – хихикнул он, выплюнув кровавый сгусток на сапог стража. – Бедный мальчик никак не мог насытиться мною.
– Мой сын счастлив в браке, – самодовольно сказал болтун, отказываясь заглотить крючок.