Зельевая лавка госпожи Эйи, или Упс! Я случайно!

Но и подпускать к выходу желанную добычу, к которой он мечтал прикоснуться все то время, что был здесь, вынужденный видеть ее улыбки, адресованные незнакомцам, он не собирался. Ловко перехватив шатенку за талию, Авери привлек ее к себе.
Эйя тихонько пискнула, возмущенно упершись ладошками ему в грудь.
– Авери!
– Я схожу с ума, Эйя, – он наклонился к ее шее, вдыхая легкий аромат фиалок. – Становлюсь совершенно безумным, когда вижу тебя, и не могу ощутить шелк твоей кожи, – его рука тут же отбросила пышную копну волос ей за спину, оголяя не только шейку, но и часть плечика, по которой тут же провел кончиками пальцев, с удовлетворением отмечая, как от такого легкого и невинного касания по ее телу пробежали мурашки.
– Авери?..
– Мне нравится, как мое имя звучит в твоем исполнении. Как эти губки, – он переместил большой палец на ее нижнюю губу, – произносят его.
– Авери…
Он просто не удержался, чтобы не испробовать их сладость, подавшись вперед и запечатлев легкий поцелуй. Он не хотел навязывать свое господство, но не мог отказать себе в удовольствии хотя бы на малую долю узнать, какова она на вкус.
Эйя стояла неподвижно, словно статуя, лишь ладошки, что грели даже сквозь тонкую ткань рубашки (ведь камзол Авери благополучно успел снять, отбросив на вешалку при входе в магазин), подсказывали, что девушка состоит из плоти и крови, да ее губы… мягкие, сочные и такие невинные!
Ее неопытность почему-то не отпугивала, а, напротив, лишь раздувала его стремление показать Эйе, каким удивительным может быть мир наслаждений.
Но, стоило лишь ему оторваться от губ, девушка сильнее уперлась ладошками, пытаясь отстраниться.
– Авери, это неправильно!
– Неправильно что? Это? – он начал мимолетно целовать ее щеки, скулы, подбородок, пробираясь к шее. – Или это? – он чуть прикусил мочку ее уха, после чего лизнул.
Эйя дернулась.
– Перестань, Авери…
– Тебе не приятны мои прикосновения? – он оторвался от невинной ласки, заглянув ей в глаза.
– Нет, но… ты меня смущаешь…
Порочно улыбнувшись, Авери провел рукой по ее спине, добираясь до застежки на платье, став медленно тянуть ее вниз.
– Покажи мне, насколько ты можешь быть смущена.
Она вновь не шелохнулась, лишь стала чаще дышать, когда его пальцы проникли за образовавшийся вырез, дотрагиваясь до обнаженной кожи.
– Я хочу касаться тебя, Эйя, – демон вновь приник к ее губам, одновременно перемещая пальцы на плечи, где держалось платье. – Хочу видеть, как ты отзываешься на мои прикосновения, – по мановению его рук ткань стала сползать вниз, с каждым мгновением оголяя все больше белоснежной кожи. – Хочу слышать твое срывающееся дыхание, – его губы следовали за движением материи, отмечая горячими поцелуями шею, ключицы, и двинулись ниже, туда, где быстро-быстро билось девичье сердечко.
Оторвавшись от нежной плоти, он осмелился взглянуть на ее лицо. Эйя стояла с закрытыми глазами, прикусив нижнюю губу. Она старалась держать себя в руках, но тело более правдиво отвечало на попытки разума отстраниться. Ее ладони уже не отталкивали, а слегка поглаживали его грудь.
Стоило лишь мужчине втянуть в рот маленькую розовую вершинку, его ушей коснулся ее первый стон…
Когда ему удалось привести дыхание в норму, Авери перевел взор на темное небо, сегодня не затянутое облаками. По черному полотну были разбросаны звезды, а убывающая луна светила бледно-желтым светом.
Этот сон… Настоящее наваждение.
Ему казалось, что он сорвал цветок ее девственности прямо там, на полу лавки, а после, прислонив к прилавку, о который девушка отчаянно цеплялась. Ее тело покрывала испарина, заставляя кожу блестеть в неясных отблесках магических светильников, которые он приглушил, создавая полумрак.
– Эйя… – голос был хриплый, и Авери знал, что и глаза, обычно стальные, сейчас наверняка стали темными от желания.
Стоило признаться самому себе. Он хотел ее. Практически незнакомую девушку, что видел всего пару раз.
Он думал о ней. Каждый день, каждую ночь. Со дня, когда зашел в ее лавку впервые.
Уже трижды он оставался с ней наедине, два раза в самом магазине, а раз на природе, где никто не мог им помешать… и все, что он мог делать, это поддерживать практически светскую беседу.
Однако в лесу не удержался, чтобы не подразнить ее, разоблачаясь. Он заметил, как вспыхнули ее глаза, стоило лишь чуть больше оголить торс, прочел еще не сформировавшееся желание дотронуться до его кожи. Но Эйя была слишком непорочна, чтобы признаться даже самой себе, что ее может заинтересовать обнаженное мужское тело. Он чувствовал это.
Провокация… это хорошая идея. Он может подтолкнуть ее раскрыться, пробудить пока еще спящую женственность. Авери хотел, чтобы Эйя видела в нем не просто прохожего, а мужчину. Мужчину, который готов стать для нее объектом для удовлетворения интереса. Эйя – исследователь по своей натуре, экспериментатор, стоит лишь бросить ей вызов, и она поддастся на уловку, пойдет на то, чего он так остро хочет. То, чего она сама начнет желать, впервые пойдя на поводу у чувств.
Нужно лишь улучшить момент. Поймать мгновение, когда девушка захочет пойти на подобное.
А для этого нужно вновь устроить встречу. Идеальным шансом стал бы праздник, где она сможет отвлечься от ежедневных забот, но в ближайшем времени не предвиделось ни одного события городского масштаба.
Устроить прием? На который пригласить ее?
Однако Эйя не решится пойти в дом Танасори. Не так быстро.
Мыслительный процесс позволил возбуждению отойти на задний план, и мужчина вновь откинулся на подушки.
Он найдет способ сблизиться с этой человеческой девушкой. Почему-то не преодолимое желание увидеть ее, услышать ее голос, вызвать ее улыбку, стал для Авери практически смыслом жизни.
Это было странно, совершенно несвойственно для бывалого любовника, но… он действительно нуждался именно в синеглазке.
– Ты будешь моей, Эйя.
    
Глава девятая
Эйя с опаской разглядывала цветочные гирлянды, подвешенные над всей лужайкой их заднего двора. От умопомрачительно красивых бело-зеленых и розовых композиций исходил приятный легкий аромат, огромные букеты, вторящие висящим в воздухе, были расположены на земле, стоя то тут то там, привнося в атмосферу вечера больше праздничных ноток. Огромный длинный стол, покрытый белоснежной скатертью, ломился от яств, чуть в стороне был столик поменьше, на нем высилась громоздкая причудливая конструкция бокалов, пока пустых, но, по задумке, их вскоре наполнят игристым вином, используя вышестоящее стекло для доступа к напитку их собратьев ниже по лестнице. Словно водопад с порогами, алкоголь должен будет переливаться через край из одного бокала в другой. Эту конструкцию придумала Моррена, заявив, что сегодняшний день должен отпечататься в памяти гостей, а ничто не запоминается так хорошо, как неизведанное ранее.