Вокзал для двоих (киноповесть)

— Что за глупости?! — фальшиво сказала Вера.
— Где мне, беспризорной, голову приклонить? — притворно страдала Юля. — Пойду-ка я прикорну в комнате матери и ребенка… — И многозначительно добавила: — До утра! Ох, сирота я несчастная!
— Вы самая чуткая на свете сирота! — воскликнул Платон. — Огромное вам спасибо, Юленька!
Уже в дверях Юля вспомнила:
— Да, мне тут один субчик пластинки предложил. Наши выпустили Челентано и Джо Дассена. Три рубля сверху за каждую.
— У меня проигрывателя нету, ты же знаешь! — развела руками Вера.
Юля с многозначительным видом прикрыла за собой дверь. Платон и Вера остались вдвоем.
— Никуда я не опоздала! — сразу призналась Вера, опустив глаза в пол. — Просто не хотела оставлять вас с ней вдвоем. Она нахальная!
Платон во все глаза смотрел на Веру и почему-то молчал.
— Что же вы ко мне не пристаете? — перешла в атаку Вера. — Я же сама навязываюсь. Что вы молчите? Будете потом вспоминать, как застряли на промежуточной станции и подвернулась там одна официанточка. И завязался с ней романчик! Смешно… в комнате для иностранцев…
Платон все еще молчал.
— Она была, ну, не так чтобы очень… но поскольку дело-то было проездом…
— До этого вы все похоже рассказывали, — наконец-то заговорил Платон, — а тут ошибка! Она была необыкновенная, она была добрая, она была душевная, она была прекрасная, она была черт-те что!
— Господи! — вздохнула Вера. — Мне таких слов никогда не говорили!
Неизвестно, что бы сейчас произошло, вернее, известно, но… неожиданно раздался стук в дверь. Стук как в дверь, так и вообще, как правило, раздается неожиданно.
Платон отступил подальше от Веры и раздосадованно сказал:
— Нигде нет покоя!
На пороге с виноватым видом возникла Юля:
— Ребята, караул! Понимаю, как я не вовремя! Но нелетная погода! Если б вы знали, как я ненавижу нелетную погоду! Сейчас с аэродрома мне доставят их целую стаю. Набегаюсь я тут!…
— Как это все некстати! — вырвалось у Веры.
— Да! — покивала Юля. — Авиация работает возмутительно!
— Что у вас за вокзал? — удивился Платон. — Нигде нельзя остаться вдвоем!
— Ну, мы пошли! — сказала Вера. Они покинули интуристовскую комнату, и тут Вера круто повернулась и вышла на платформу. Платон покорно следовал за ней. Дойдя до конца платформы, они спрыгнули на землю и зашагали вдоль железнодорожного полотна, вдоль бесконечных рельсов, то сбегающихся вместе, то разбегающихся в разные стороны.
— Ведете меня к себе домой? — высказал предположение Платон. — Так, вдоль железной дороги, ближе?
— Вы что? — изумилась Вера. — Туда двенадцать километров!
— Чтобы остаться с вами вдвоем, я пройду и тридцать! — расхрабрился Платон.
— Тогда потопали уж до Грибоедова, чего там!… Вы сами оттуда?
— Да, родился на берегу реки Урал. Мы жили недалеко от парка с красивым названием «Тополя». Тополей почти не осталось, а название прежнее. А потом мать от отца ушла, мне тогда десять лет было…
— К другому ушла?
— Да… И мы в Москву перебрались. Отец у меня — его весь город знает. — Тут в голосе Платона явно зазвучала нежность. — Он — детский доктор. Знаете, таких теперь нету, про таких Чехов писал. Через его стетоскоп прошли практически все. И те, которым под пятьдесят, и их дети, внуки… Ему в городе больше всех верят!
— Теперь я понимаю, в кого вы такой! -насмешливо заметила Вера.
— Я бы очень хотел быть похожим на него!…
Пути делали крутой поворот в сторону. Вера, а вслед за нею и Платон, тоже повернули В сторону. Здесь в тупике отдыхали пассажирские вагоны, много вагонов, с самых разных маршрутов.
— Понял, мы будем искать пустой вагон! — догадался Платон.
— Вы умный, но не совсем. Вагоны все заперты, чтобы шпана не лазила. Мы ищем мою двоюродную сестру, Зину, помните, я говорила, что она проводница?
— Вера, вы мне ужасно нравитесь! — вдруг признался Платон.
Вера оборотилась и внимательно посмотрела в глаза Платона, словно пытаясь понять серьезность его слов…
После Вера и Платон бежали по пустому, неосвещенному коридору вагона и ломились в дверь каждого купе. Все двери подряд были на запоре. Наконец одна из дверей поддалась и отодвинулась.
Вера и Платон влетели в купе, стремительно задвинули дверь и начали целоваться.
Потом Вера перевела дух, отступила на шаг и сказала:
— Все! Хватит!
— Нет, не хватит! Я только вхожу во вкус!
— Это добром не кончится! А я по купе не шляюсь!
— Я знаю.
Вера насторожилась:
— Ты на что намекаешь?
— Ни на что!
— Ты что имеешь в виду? — Вера повысила голос.
— Ничего не имею в виду!
— Нет, ты имеешь в виду, что я бегала в купе к Андрею! Но у нас с ним там ничего не было.
— Я верю!
— Нет, ты не веришь, я по глазам вижу!
— Да тут темно! — взмолился Платон.
— А я тебе повторяю — ничего не было!
— Да верю я тебе, честное слово!
— Ничему ты не веришь, у тебя на уме сейчас одно… И молчи! Ты ведь меня полюбить никогда не сможешь!
— Почему?
— Потому что я — вокзальная официантка, а ты — пианист.
— Не говори глупостей…
— Ты говоришь это, потому что тебе другого сказать нечего.
— Какое имеет значение, у кого какая профессия!
— Ты еще толкни речь про всеобщее равенство!
— Ну, Вера, ну, перестань! — растерянно забормотал Платон. — Иди ко мне!
— Я тебя привела в мягкий вагон, — нежно сказала Вера, — чтобы ты отдохнул. Отдыхай, горемыка.
Вера перешла в соседнее купе и заперлась. Теперь они лежали на соседних койках, но разделенные перегородкой.
— Как ты думаешь, — нарушила молчание Вера, — какой срок тебе могут дать?
— В лучшем случае — три года.
— Я приеду на суд, — вдруг заявила Вера, — и скажу им, что это не ты сделал…
Платон уже понимал, что Вера с ее характером действительно может приехать.
— Тебя никто не послушает!
— А я скажу, что ты мне сам рассказывал!
— А я отрекусь! Кому поверят — тебе или мне?
— Три года — это много.
— Много, — выдохнул Платон.
— Для меня это, впрочем, значения не имеет. Ты здесь больше не покажешься! — с горечью подытожила Вера.