Бастионы Дита

Уж и не помню, сколько раз я оказывался замешанным по всякие свары, вольно или невольно примыкая к одной из сторон, и всегда потом убеждался, что труды мои оказывались бесплодны, а нередко и вредны. Народ, сбросивший чужое ярмо, только о том и думал, на кого бы его надеть снова. Победившие рабы превращались в рабовладельцев, гонимые – в гонителей, униженные и оскорбленные – в торжествующую чернь.
И вот с некоторых пор я зарекся вмешиваться в любые конфликты, даже если их мотивы были внешне как бы очевидны. Как разобраться, кто был прав в свое время – Рим или Карфаген, гвельфы или гиббелины, исмаилиты или иммамиты? Уж если людям и нравится крошить себе подобных в лапшу, пусть делают это без моего участия. Я – пас! Отныне и вовеки веков.
Наверное, единственное, что люди так никогда и не научатся контролировать, – это сны. Невозможно вызывать их по заказу или воспрепятствовать их явлению.
Вот и ныне, едва я уснул, как из небытия вернулись полузабытые лица, вновь я ласкал свою давно погибшую возлюбленную, беседовал с теми, от кого уже не осталось и праха, вновь простые человеческие чувства заставляли сжиматься мое сердце, я был таким же, как и прежде.
А потом все рухнуло в бездну, одновременно и беспросветно мрачную и переполненную скрыто кипящей недоброй мощью. Родившаяся там черная молния пронзила меня и, испепелив, унеслась вдаль. Я утратил способность видеть и слышать и уже в этом состоянии осознал, что был поражен вовсе не молнией, а тем самым сверхъестественным Звуком, однажды уже забросившим меня в неимоверную даль. Я вскочил и, двигаясь на ощупь, попытался отыскать дорогу наружу.
Стен вокруг меня не было! Я метнулся сначала в одну, потом в другую сторону, но тут же заставил себя замереть на месте. Если вновь произошел катаклизм, похожий на тот, что застал меня в Леденце, неизвестно еще, где я могу оказаться – может быть, на краю пропасти или посреди бездонной топи.
Постепенно в моих глазах стало светлеть, словно вокруг разгоралась ранняя тусклая заря. Меня окружало нечто похожее на редкий туман или взвешенную в воде легкую муть. Никаких признаков тверди или хляби не просматривалось. Так, наверное, выглядел мир до начала творения. Туман уплотнялся, формируя нечто похожее на человеческую фигуру, с ног до головы закутанную в серый саван. Могу поклясться, я уже где-то видел ее. Никак не реагируя на мое присутствие, призрак, словно гонимый ветром сгусток дыма, проплыл мимо и смешался с другими тенями, окружавшими меня. Из пустоты раздался голос – гулкий, далекий, неразборчивый. И тут же мутное сияние угасло, я услышал монотонный стук капель, одна из которых не преминула скатиться мне за шиворот, а мои ладони коснулись осклизлого холодного камня.
Я вновь был в своем подземелье. Поджилки мои тряслись, а в уши словно вату напихали. Уж и не помню, как я выбрался на поверхность.
Почему-то я ожидал увидеть там что угодно, вплоть до расплавленного железоникелевого океана (есть на Тропе и такой) или космической пустоты. Однако в городе ничего не изменилось – дома стояли на прежних местах, небо грязной простыней все так же нависало над крышами, где-то тарахтел бродильный двигатель, прохожие, как и прежде, деловито сновали по улицам. Любо-дорого было на них посмотреть – все чисто выбриты, предельно любезны друг с другом, аккуратно, хоть и несколько однообразно одеты. Если что-то и случилось, то совсем в другой части города. А может, все это мне только почудилось?
Нет, хватит с меня фокусов! Пора убираться отсюда, пока не поздно. И непременно через стену. Это единственная реальная возможность покинуть город. Только сначала нужно раздобыть веревку покрепче, а к ней какой-нибудь крюк.
Но меня опередили.
Я в последний раз осматривал свое нехитрое снаряжение (веревкой я разжился на одной из окраин, где ею был огорожен участок немощеной мостовой, а крюк изготовил самостоятельно из железного прута), когда моего слуха достигли звуки начавшейся облавы. Само собой, это были не крики загонщиков, шум трещоток и лай собак. Мои преследователи действовали пока что только мастерками – их негромкий ритмичный перестук доносился со всех сторон. Не желая вступать в открытый поединок, они решили живьем замуровать меня в подземелье. Примерно таким же образом барсук зарывает в своей норе всяких незваных гостей, будь то хитрая лиса или злобная охотничья шавка. Впрочем, не исключено, что единственный выход все же останется, но там меня будет дожидаться огнеметная машина и целая свора стрелков (в крайнем случае – прочная сеть и железная клетка).
Попадать во всякие ловушки мне не впервой. И похитрее бывали. Как-нибудь выкручусь. Ведь кроме опыта, интуиции и не совсем обычных способностей на моей стороне (очень хотелось бы в это верить) еще и поддержка могучих запредельных сил. Как бы то ни было, подыхать в этой вонючей дыре я не собираюсь.
О новой опасности меня предупредили крысы. Обычно несуетливые и осторожные, они вдруг дружно заверещали и принялись в панике метаться по подземелью. Некоторое время спустя я уловил легкий уксусный запашок, сразу напомнивший мне о хрупких белых шариках. Окунув палец в мутную жижу, медленно стекавшую в сторону центрального коллектора, я тщательно обнюхал его. Так и есть! Та самая суперкислота. Пока ее концентрация в сточных водах еще невелика, но скоро пребывание в клоаке станет смертельно опасным для всего живого. Моим недоброжелателям не откажешь в серьезности намерений. Это сколько же бочек подобной гадости потребуется сюда залить? Воистину стрельба из пушки по воробьям.
Я еще не решил, как буду действовать в новых обстоятельствах, как из мрака навстречу мне выступила та самая закутанная в серое фигура, что уже являлась однажды в образе бесплотного призрака. Но, если тогда он вел себя совершенно отстраненно и в образовавшейся первозданной пустоте даже наши тени не пересеклись, его нынешнее появление сопровождал жест, который мог означать только одно: «Я друг».
Что это – новая хитрость врага? Или этот человек действительно хочет мне помочь? Сделав молниеносный выпад, я сдернул капюшон с его головы. Ага, старый знакомый! Не тебя ли я совсем недавно подвесил сушиться на сквознячке? Все тот же холодный изучающий взгляд. Все те же резкие, точные движения. Но теперь еще и дурацкая улыбка до ушей. Понимаешь ли ты хоть, что я могу раздавить тебя одним пальцем?
Намерения незваного гостя не оставляли никаких сомнений. В категорической форме он предлагал мне следовать за ним, очень живо изображая при этом, во что я превращусь в противном случае. Надо признаться – мимикой и жестами он владел бесподобно. Так скорчит рожу – вылитый мертвец, да еще принявший смерть в великих муках.
Ладно, веди. Я махнул рукой в знак согласия. И он повел меня – прямо на стук ближайшего мастерка. Совсем недавно мне уже приходилось видеть этого человека со спины, но сейчас все в нем изменилось – исчезла сутулость, выпрямились плечи, другой стала походка, даже хромота пропала. Ну артист!
Раньше я избегал появляться в более светлом и просторном туннеле главного коллектора, мой же проводник устремился именно туда. Отшагав так порядочное расстояние, он приостановился и, указав пальцем себе под ноги, сделал энергичный жест обеими руками от пояса к груди. Подымай, дескать.
Я присел и внимательно обследовал пол. Между двумя камнями имелась приличная щель (скорее даже – дыра), в которую и уходили сточные воды. Как же это я сразу не догадался, что в клоаке есть нижний, дренажный уровень. Только вот какая польза от этого открытия? Крыса в такую щель еще пролезет, кот или маленькая собачонка тоже, но уж никак не человек.
Проводник нетерпеливо тронул меня за плечо. Его лицедейство ничего, кроме раздражения, во мне не вызывало. Дался ему этот камень! Ведь он, наверное, пудов шесть весит, не меньше. Что я, подъемный кран?
Одна из крыс, примостившихся на сухом выступе стены, сорвалась вниз и запищала, словно угодила в кипяток. Да я уже и сам почувствовал неприятный зуд в промокших ботинках. Пора было всерьез побеспокоиться о собственном здоровье.