Буревестник

Лорд Саффолк нахмурился и тяжело вздохнул. Когда начальник тайной службы короля был в ударе, он нередко перемежал самые грубые оскорбления самыми лестными комплиментами. Если человек позволяет себе обижаться, подумал Саффолк, он никогда ничего не добьется. Он подозревал, что Деррихью Брюеру хорошо известны пределы его терпения.
– Возможно, «джентльмен» нам и не нужен, но нам точно нужен лорд, способный вести переговоры с французами. Ты писал мне об этом, помнишь? Я оставил свои дела в Орлеане и пересек пролив, чтобы выслушать тебя. Поэтому я был бы благодарен тебе, если бы ты поделился своими планами. В противном случае мне не остается ничего иного, кроме как вернуться на побережье.
– Ну конечно. Я отвечу моему замечательному благородному другу на его вопросы, дабы он мог стяжать себе всю славу. Чтобы потом сказали: этот Уильям Поль, этот граф Саффолк, парень что надо. А о Дерри Брюере никто и не вспомнит.
– Уильям де ла Поль, Дерри, как тебе должно быть хорошо известно.
В ответ Дерри прорычал, стиснув зубы:
– Еще бы! Ты считаешь, сейчас подходящее время для того, чтобы носить звучное имя на французский манер? Я думал, ты умнее. Понимаешь, Уильям, я сделаю это, так или иначе, поскольку мне небезразлично, что станет с этим маленьким агнцем, который правит нами. И я не желаю видеть, как мою страну раздирают на части тупицы и самоуверенные ублюдки. У меня есть одна идея, которая вряд ли тебе понравится. Мне просто нужно удостовериться, что ты понимаешь, каковы ставки в этой игре.
– Я понимаю, – сказал Саффолк.
В его серых глазах появился жесткий, холодный блеск.
Дерри мрачно усмехнулся, обнажив зубы, белее которых Саффолку, насколько он помнил, прежде не доводилось видеть у взрослых людей.
– Нет, не понимаешь, – возразил он. – Вся страна ждет, когда юный Генрих станет хотя бы наполовину таким же, каким был его отец, чтобы завершить славную работу, в результате которой завоевано пол-Франции, а их драгоценный принц-дофин бежал, словно маленькая девочка. Они ждут, Уильям. Королю двадцать два года, и в этом возрасте его отец был достойным воином. Ты помнишь? Старик Генрих вырывал у них легкие и наматывал на руки, словно перчатки, чтобы согреть их. Агнец этого никогда не сделает. Агнец не умеет вести людей за собой и не умеет сражаться. У него даже не растет борода, Уильям! Когда они поймут, что из него никогда ничего не получится, нам конец, ты понимаешь? Когда французы перестанут трястись от страха перед королем Генрихом, кровавым английским Львом, все будет кончено. Наше дело будет проиграно. Через год или два французская армия, словно рой ос, займет Лондон. Пройдет волна грабежей и насилия, а потом мы будем снимать шляпы и кланяться, едва заслышав французскую речь. Ты желаешь такой судьбы для своих дочерей, Уильям? Для своих сыновей? Таковы ставки, Уильям Английский Поль.
– Тогда скажи мне, каким образом мы сможем склонить их к перемирию, – медленно произнес Саффолк, чеканя каждое слово.
Уильяму Полю минуло сорок шесть лет. Это был крупный мужчина с копной пепельных с проседью волос, ниспадавших почти до плеч. Под бременем прожитых лет он ощущал себя рядом с Дерри стариком. У него почти ежедневно ныло плечо, одна нога была настолько сильно рассечена несколько лет назад, что ее мышцы так до конца и не зажили. Он хромал в зимнее время, и сейчас, стоя в холодной комнате, чувствовал, как от пальцев поднимается вверх боль. Его терпение подходило к концу.
– Вот что сказал мне мальчик: «Добейтесь перемирия, Дерри. Добейтесь мира». Добейтесь мира, когда мы могли бы одержать полную победу за одну удачную кампанию. У меня чуть не вывернуло желудок – а его отец, должно быть, перевернулся в гробу. Я провел в архивах больше времени, чем можно требовать от живого человека из плоти и крови. Но я нашел то, что искал, Уильям Поль. Я нашел то, что не смогут отвергнуть французы. Ты отвезешь им это, и они будут не в состоянии воспротивиться. Он получит свое перемирие.
 
– И ты поделишься со мной этим откровением? – спросил Саффолк, с трудом сдерживая ярость. Однако торопить Дерри не имело смысла. По всей очевидности, главному шпиону нравилось раззадоривать графа. Саффолк решил не доставлять ему такого удовольствия и постарался ничем не выдать своего нетерпения. Он пересек комнату, налил из кувшина воды в кубок и несколькими быстрыми глотками осушил его.
– Наш Генрих хочет жениться, – сказал в ответ Дерри. – Но скорее замерзнет ад, чем они дадут ему принцессу крови, как отцу. Такие свадьбы выходят им слишком дорого. Во Франции и так уже два монарха, если считать Карла [3], которого они считают королем. Он хочет выдать своих дочерей за французов, так что я не доставлю ему удовольствия указать нам на дверь. Но существует другой дом, Уильям, – Анжуйский. Этот герцог имеет подкрепленные документами претензии на Неаполь, Сицилию и Иерусалим. Старик Рене называет себя королем и за последние десять лет разорил собственную семью, пытаясь отстоять свои права. Он выплатил в качестве выкупов больше денег, чем ты или я когда-либо видели, Уильям. И у него есть две дочери. Одна еще не обручена, и ей тринадцать лет.
Саффолк покачал головой, вновь наполняя кубок водой. Он дал клятву не пить ни вина, ни пива, но сейчас охотно нарушил бы ее.
– Я знаю герцога Рене Анжуйского, – сказал он. – Он ненавидит англичан. Его мать дружила с этой девушкой, Жанной д’Арк, – а как ты помнишь, Дерри, мы сожгли ее.
– Да, это так, – согласился Дерри. – Ты был там и видел ее. Эта маленькая сука состояла в союзе с кем-то, пусть даже он и не был самим дьяволом. Нет, ты не понимаешь, Уильям. Рене имеет влияние на своего короля. Этот французский индюк обязан Рене Анжуйскому своей короной, да и вообще всем. Разве не мать Рене дала ему приют, когда он бежал, подобрав платье? Разве не она послала малютку Жанну д’Арк в Орлеан, чтобы та пристыдила их и заставила начать наступление? Эта семья сделала все, чтобы французы удержали в своих руках Францию – или, по крайней мере, ее задницу. Анжу – ключ к замку, Уильям. Французский король женат на сестре Рене, вот так! Эта семья способна оказывать давление на своего крошку короля – и у них имеется незамужняя дочь. Это влиятельные люди, говорю тебе. Я видел всех их, Уильям, каждого французского «лорда» с тремя свиньями и двумя слугами. Маргарита Анжуйская – настоящая принцесса, ее отец разорился, чтобы доказать это.
Саффолк вздохнул. Было уже поздно, и он сильно устал.
– Дерри, это не выход, даже если твои слова соответствуют истине. Я помню, как он жаловался мне, что английские солдаты насмехались над его рыцарским орденом. И выглядел при этом чрезвычайно оскорбленным.
– Ему просто не нужно было называть его Орденом Рогалика [4], как ты думаешь?
– Это название ничуть не более странное, чем Орден Подвязки, разве нет? Как бы то ни было, Дерри, Рене не отдаст нам свою дочь, и уж наверняка не отдаст ее в обмен на перемирие. Он мог бы получить за нее состояние, если все так плохо, как ты говоришь, но перемирие? Они не дураки, Дерри. Мы уже в течение десяти лет не предпринимали кампаний, и с каждым годом нам все труднее удерживать завоеванные земли. Они держат в Англии посла, и, я уверен, он рассказывает им все, что видит здесь.
– Он рассказывает им только то, что я позволяю ему видеть, можешь не беспокоиться об этом. Этот напомаженный мальчик целиком и полностью у меня в руках. Но я еще не сказал тебе, что мы собираемся предложить старому Рене, после чего он будет из кожи лезть, умоляя своего монарха принять наши условия. Он беден как церковная мышь – и отчасти потому, что не получает ренту со своих родовых земель. А почему? Да потому, что мы владеем ими. Ему принадлежат два старых заброшенных замка в лучших сельскохозяйственных угодьях Франции, которые обрабатывают для него добрые англичане и солдаты. Мэн и весь Анжу, Уильям. Это заставит его быть более уступчивым. Это принесет нам перемирие. Десять лет? Мы потребуем двадцать и вдобавок принцессу. А Рене, как я уже сказал, имеет влияние на короля. Пожирателям улиток придется сказать «да».